Андрей Кивинов - Куколка
Паше вспомнилось одно летнее убийство. Два обморозка познакомились на дискотеке с девушкой-студенткой, напросились в гости. Предков дома не было – на даче отдыхали. Хата не то чтоб крутизна, так, средней руки, но для этих – предел. Смотри-ка, “Фунай” и телик цветной. Ишь ты! Будем брать. Взяли. Попытались задушить девчонку – не получилось, отбивалась сильно. Тогда они опустили ей на голову отцовскую гирю. Озноб. Обоим едва стукнуло по восемнадцать. Как и этой. Тинейджеры-пейджеры…
Паша резко поднялся со стула:
– Что тебе еще не ясно, дура? Ты до пятнахи допрыгаешь! Сто два, пункт “а”. Прыг, ласточка, прыг! “Радио Балтика”, русский канал! Чем ты его?
– Ничем – Женька открыла глаза. Папиросная дымка висела в комнате. – Ничем. Это не я.
– Значит, это был гражданин Дракула, душегуб и кровопивец! Улучил-таки моментик. Дождался, когда Женечка усыпит Витькину бдительность. Семейный подряд… Последний раз предупреждаю, кончай блудить! Разозлимся!
Женька вдруг подняла покрасневшие глаза на Казанцева. Костик, несмотря на то что сейчас все его мысли были об убийстве, все же отметил, что девчонка весьма красива и соблазнительна. “А что? Я что, не мужик? Я прежде всего мужик! Я живу не только по законам права, но и по законам природы!”
– Вы знаете… Только выслушайте. Ему, ну, этому Витьке, кто-то позвонил. Часов в одиннадцать. И сказал, что через час приедет. Я поэтому и боялась… Ну, что он не уснет…
– Правильно! И ускорила процесс, – сказал Паша, давая понять, что он не верит.
Женька, не обратив внимания на реплику, продолжала, объясняя не столько присутствующим, сколько себе:
– Как же он его назвал? Такое интересное прозвище… Как у члена правительства… Министр? Нет, нет, сейчас. Стикер? Нет, Спикер! Точно, точно. Спикер! Правда! Поверьте мне! Витька ждал его…
– Все, ша! – Костя переместился со стола на стул. – Паша, вон “браслеты”. Хотя и жаль. Веди девчушку в изолятор, я сейчас нарисую протокол, поднесу. Мне надоело. Врубаем форсаж. На всю катушку.
Кольцо наручников щелкнуло на запястье правой пуки Куколки. Второе – на запястье Гончарова. Это тоже был чисто психологический трюк. Никуда бы Женька не делась. Но видишь, девочка, нянчиться с тобой никто не собирается.
– Будет базар? Нормальный базар?!
Женька вытерла слезу закованной в наручники рукой.
– Я не убивала… Правда. Костик кивнул Паше.
– Пошли.
До изолятора временного содержания было минут пять хода – миновать пару дворов и пройтись по переулку. Убойщики считали, что хоть в этом отношении им повезло. Задержанных можно водить пешком, не используя дефицитный транспорт, – изолятор располагался в одном здании с дежурной частью, имея отдельный вход сбоку.
Костик достал бланк протокола задержания и стал заполнять его от имени следователя прокуратуры. Он не хотел сегодня затевать долгий “раскол”, через полчаса его ждала у себя дома проходящая по другому делу симпатичная свидетельница. Ее тоже надо успеть допросить, пока она одна, без мужа. А эта симпатяжка никуда не денется. Стены камеры и запах параши действуют порой лучше любых аргументов. Пусть оттянется здесь. А завтра приведем ее и продолжим. Не торопясь, не метясь, все раскладывая по полочкам. Поплывет. Это перспективный вариант.
Изобразив закорючку, отдаленно напоминающую подпись Семеныча, Казанцев бросил бумаги в папку, закрыл металлическую дверь и помчался догонять Пашу.
Спикер подкатил к тротуару, притормозил и протянул руку, подняв кнопочку правой двери. Мельком взглянул на часы. Половина десятого. Он не терпел опозданий. Однако ждать ему не пришлось. Севший в машину человек не опоздал.
– Баба у них.
– Точно?
– Точно. По этому делу. По Шерифу.
– Как выглядит?
– Маленькая, блондинистая. Лет восемнадцать. Стрижка короткая.
– Да, похожа. Как они на нее вышли?
– Через телефон. Она прокололась, позвонила от Шерифа по его “Моторолле” домой. Дальше дело техники.
Спикер недовольно цокнул языком. Как он сам не дотумкал проверить звонки? Обидно.
– Где она сейчас?
– В изоляторе. Часов в восемь отвели. Я проследил.
– Ее можно оттуда достать? Сегодня?
– Нереально.
– А если за бабки?
– Все равно. Охране, что ли, давать? Выпустить может только тот, кто ее запустил. Изолятор – это же маленькие “Кресты”. Районного масштаба.
Спикер мрачно смотрел на идущую по улице пьяную компанию. Молодые соски, перебравшие шампанского в соседнем кабаке, висли на таких же сопливых кавалерах, дружно и беззаботно матерились, не платя при этом никаких штрафов. Снять бы с кавалеров. А девок пропустить по разу для ума. Мажоры херовы.
Мимо дребезжа проехал старенький “Москвич”. Откуда-то сзади резанули сирены патрульных машин. Два “форда”, играя красно-синими стробоскопами на крышах, промчались следом и метров через сто красиво поджали “Москвича” к тротуару. Водитель и пассажир мгновенно оказались на улице, демонстрируя стражам порядка поднятые вверх пустые руки. Стражи в касках и жилетках, выскочив из “фордов”, не доверяли искренности чувств задержанных, а поэтому быстро поставили их в полураковую стойку и принялись производить шмон. Достаточно аккуратно и вежливо.
– Что-то они сегодня культурные. Даже дубинками не работают. Обалдеть. – Спикер прищурил глаз.
– Репетируют.
– Чего?
– Министр завтра приезжает. Хочет посмотреть показательное задержание угонщиков. Они сейчас тренируются, пока тачек на улице мало. Чтобы не сшибить никого ненароком.
Владельцы “Москвича” уже весело переговаривались с группой захвата, потом все расселись по машинам и, развернувшись, двинулись назад, на исходную позицию.
– Сейчас снова погонят. В РУВД сегодня пьяницы наждачкой все ручки и перила надраивали. До блеска. Вместо штрафа. Чудеса на виражах.
– Ничего. Когда мы придем к власти, обойдемся без всех этих декораций. Тебя сделаем начальником рувд. Или главка. Хочешь быть начальником главка?
– Спасибо.
– Что она говорит? – Спикер жестко вернулся к больной теме.
– Ну, извини, сквозь стены я не слышу.
– Ладно. Куда они ее потом денут? На Лебедева в женскую?
– Не знаю. Либо туда, либо на подписку, либо на свободу. Если ничего не докажут. Но здесь скорее всего первое.
– Черт!
Спикер должен достать ее. И достать быстро. Пока она не развязала язык. Если уже не развязала, сучка. В крайнем случае придется… Хороший свидетель – дохлый свидетель. Но где?
– Она все время будет в изоляторе? С ней там беседуют?
– Не обязательно. Убойщики обычно к себе, в вытрезвитель водят. Тут, рядом, минут пять хода. В изоляторе один кабинет, всегда очередь, время чуть ли не по минутам расписано.
– Они разве не на машине возят?
– А зачем? “Браслетами” прикуют и через двор.
– Сколько человек?
– Двое. Иначе в изоляторе не отдадут. Инструкция.
– С “пушками”?
– Да. Тоже инструкция.
– Даже если баба?
– А какая разница? Бабу “браслетами”, может, не будут цеплять. Бабы не бегают.
Спикер завел двигатель и крутанул руль.
– Где двор?
– А что ты хочешь?
– Договориться, когда поведут. Может, дадут перебазарить с бабой. Баксов по пятьсот на рыло хватит?
Где двор?
– Сейчас налево и до упора. Там арка. Через минуту Спикер затормозил.
– Эта?
– Да, вон тропинка. Наискосок.
– Во сколько ее поведут?
– Откуда мне знать? С утра, наверное. Но не раньше одиннадцати. Пока сходки-разводки…
– Понял. Где тебя выкинуть?
– Возле метро. Дальше пешком дойду.
Машина развернулась на пустынной осенней улице и, шурша шипованной резиной, рванула к проспекту.
В начале второго Спикер был дома. По пути застрял на железнодорожном переезде. Из машины звонить не стал – хотя никто не прослушает, но… Один прокол уже сделан, береженого Бог бережет.
Бросив на диван длинный плащ. Спикер не разуваясь подошел к квартирному телефону, оставляя на пестром ковре грязно-мокрые следы.
По памяти набрал номер.
– Витек? Не спишь? Чего-чего? Какая первая любовь? Ах, сериал. Так он же часов в девять идет. Ты его На видик записываешь? Свихнулся совсем. Ладно, завтра обещали хороший клев, съездим порыбачим. Здесь, в городе. Знаю местечко, готовь удочки. Нет, нет, лучше спиннинг. И оденься потеплее. Эпидемия. Встречаемся в девять на Черных камнях. Бывай, братишка.
Спикер нажал на рычаг и перезвонил по другому номеру, пригласив еще одного “рыбака” побросать “спиннинг”. Затем отрешенно откинулся на диване, стащив с ног тяжелые ботинки. Протянул руку к изящной тумбочке, достал маленькую бутылку “Реми Мартина”. Отхлебнул. Благородный коньяк понес тепло в душу и тело.
Спикер никогда не уставал, мог обходиться без сна и жратвы по двое суток. Но сейчас сдох. Нервные перегрузки выматывают намного сильнее физических. Срочно Баха. Сейчас Бах, завтра ба-бах. Стоп, никаких Бахов. Не время.
