Эдуард Хруцкий - Поединок 18
Похожий случай был и с мужчиной в возрасте тридцать с небольшим, имени которого он опять-таки не знает. Оба они, Хэй и его жертва, интересовались игральными автоматами. И наконец Хэй якобы убил осенью 1948 года в Истборне девушку по имени Мэри и осуществил свой зловещий ритуал. Вся добыча тогда состояла в одном флакончике духов.
Три месяца тюрьмы для редактора
История с исчезновением Олив Дюран-Дикен из «Тихого уголка» разъяснилась. Убийца сознался, и его показания были проверены до мельчайших деталей. Сэр Гарольд Скотт, начальник Метрополитен полис с 1945 по 1953 год, назвал дело Хэя «убийством, где все абсолютно ясно». Тем не менее и Скотт должен был признать, что «в процессе следствия был один момент, когда обвинения повисли на ниточке».
По неофициальным каналам многое из того, что рассказывал виновник смертей, вышло за пределы Скотланд-Ярда и попало в редакции газет. Преступника с бочкой серной кислоты, к тому же пьющего кровь своих жертв, до сих пор не было. В бульварных изданиях эти сведения обросли еще более фантастическими подробностями. Газеты соревновались в нагромождении ужасов. Журналисты раздобывали заявления о пропавших за последние годы людях и составляли длинные списки. Сначала возникали вопросы о возможной вине Хэя во всех этих случаях, вопросы превращались в предположения, а потом уже и в утверждения. Число жертв, закончивших свой жизненный путь в кислоте, росло со дня на день.
В британском уголовном кодексе есть статья о неуважении к суду. Тот, кто публично до решения присяжных назовет находящегося под следствием человека виновным в преступлении, сам может стать обвиняемым. Он предвосхищает решение присяжных и тем самым, как считает закон, проявляет неуважение к суду. Присяжные в этом случае оказываются под воздействием чужого мнения и уже не в состоянии следовать голосу своей совести. Защитник может поставить вопрос о необъективности присяжных и свести на нет все обвинение.
В деле Хэя лондонская бульварная пресса хорошо постаралась, для того чтобы помешать осуждению убийцы. Скотланд-Ярд разослал поэтому обращение ко всем журналистам, напомнив им о «неуважении к суду». Но предостережение не было услышано. Официальные материалы из полиции печатались где-нибудь на последних полосах, а сенсационные заголовки красовались на первой странице. Кричащий заголовок «Вампир пьет кровь мертвецов!» увеличил 4 марта 1949 года тираж одной газеты в полтора раза. Некоторые издания пытались подсчитать, сколько человеческой крови выпил Хэй.
«Юридический отдел Скотланд-Ярда серьезно озабочен тем, что обвинение Хэя в убийстве миссис Дюран-Дикен из-за газетных публикаций теряет убедительность и в конце концов может сойти на нет» – такое письмо было направлено начальнику лондонской полиции. А мистер Фирнли, руководитель пресс-службы Скотланд-Ярда, распространил среди газетных редакций неофициальное письмо следующего содержания: «Начальник полиции просит главных редакторов обратить внимание на то, что публикации показаний Хэя и каких-либо комментариев к ним неуместны и некорректны по отношению к суду, перед которым предстанет обвиняемый. Дальнейшие публикации такого рода приведут к возбуждению судебных дел против их авторов. Измышления по поводу местонахождения различных лиц, пропавших без вести, которые постоянно появляются в печати, нарушают общественное спокойствие. Все, что касается розыска этих лиц, будет в дальнейшем сообщаться Скотланд-Ярдом по обычным каналам».
Это было серьезное предупреждение, и большинство газет прекратили печатать недостоверную информацию. Но одно издание не вняло голосу разума и продолжало угощать читателей кровавыми историями. Его главный редактор действительно получил повестку в суд и был приговорен к трем месяцам тюрьмы.
Процесс над Джоном Джорджем Хэем начался 18 июля 1949 года и продолжался два дня. Обвиняемый нашел себе известного адвоката – сэра Дэвида Максуэлла Файфа, который через два года, после победы консерваторов на выборах, стал британским министром иностранных дел. Основной упор в защитительной речи делался на невменяемость Хэя. «Джон Джордж Хэй обуреваем галлюцинациями, – сказал сэр Файф. – Ему мерещится лес крестов, с которых капает кровь. Тогда его начинает мучить непреодолимая жажда крови. Он как будто находится под высоким напряжением, и ему кажется, что только кровь или собственные выделения могут вернуть ему жизненную силу. Обвиняемый в момент совершения убийства был душевнобольным и не несет ответственности за маниакальную жажду крови»
Хэй энергично кивал головой, слушая речь защитника. Все остальное время процесса он посвятил занятию, которое должно было подтвердить его невменяемость, – разгадыванию кроссвордов.
Убийца был ответствен за свои действия, и об этом говорит тщательная многодневная подготовка, которую нельзя объяснить внезапно наступившей неодолимой жаждой крови. Он умел выбирать жертвы, у которых не было родственников, но зато было имущество. В шести доказанных эпизодах Хэй ловко присвоил себе это имущество. Названные им три других убийства, которые не принесли материальной выгоды, были выдуманы, чтобы заставить поверить в патологическое пристрастие к человеческой крови.
Критерием вменяемости в британском суде служит факт осознания преступником наказуемости своих действий. Для Хэя вопрос решался утвердительно. Убийцу приговорили к смертной казни и привели приговор в исполнение в августе 1949 года.
Скелеты Ноттинг Хилла
Неожиданный приезд племянника
Риллингтон плейс – темный закоулок в лондонском районе Ноттинг Хилл. Он ответвляется от улицы Святого Марка и упирается своим концом в гаражный двор. Десяток домов по обе стороны хотя и насчитывает не меньше трех этажей, производит жалкое впечатление. На фасадах не найти следов свежей краски. Отваливающаяся штукатурка довершает общий вид запустения.
Дом под номером 10 по Риллингтон плейс расположен в дальнем конце по левую сторону. Дом настолько узок, что на каждом этаже помещаются лишь по две большие комнаты. Ванных комнат нет. Единственной уборной во дворе пользуются все жильцы. Кроме того, на первом этаже есть кухня-прачечная.
Сегодня мы напрасно будем искать на карте Лондона Риллингтон плейс – такого названия больше нет. После страшных событий, разыгравшихся здесь несколько лет назад и попавших во все газеты, название сменили. Тупичок называется сейчас Растон клоуз.
Произошло еще одно изменение. В те времена, когда Риллингтон плейс стал для Лондона кошмарным сном, здесь жили только англичане. На каждого обитателя приходилась в среднем одна комната. С тех пор как тупик называется Растон клоуз, белые избегают эти дома. Сегодня здесь проживают преимущественно выходцы из Вест-Индии, безуспешно гоняющиеся в Лондоне за своим счастьем. По двое-трое беднейшие из бедных вынуждены селиться в одной комнате.
Риллингтон плейс с неохотой вспоминают летописцу Скотланд-Ярда. Ни один проспект бюро путешествий не приглашает посетить этот район, хотя расположен он всего в одной миле от Гайд-парка. Причина вовсе не в перенаселенных убогих домах с осыпающейся штукатуркой. Дело о Риллингтон плейс, 10, представляет собой один из громких скандалов столетия, а для встречи со свидетелем позора Скотланд-Ярда и английского правосудия туристов не приглашают.
Незадолго до Пасхи в 1948 году в дом номер 10 по Риллингтон плейс въехали новые жильцы. Верхний этаж заняли Тимоти Ивенс с женой Верил. Тимоти было 24 года. Хотя ростом он был всего 165 сантиметров, фигура у него отличалась соразмерностью и изяществом. В детстве он поранил ногу при купании, ее неправильно лечили, и полного заживления не произошло. Тимоти часто приходилось лежать в постели, иногда ложиться в больницу. В школу он ходил нерегулярно. С раннего детства отставал в развитии, например, он начал говорить только в пять лет, поэтому самые простые школьные требования превышали его возможности. Он умел написать свое имя, но, кроме него, не прочитал бы и не написал ни одного слова. В 24 года он обладал умственным развитием одиннадцатилетнего мальчика.
Тем не менее фантазия у него была очень богатая. Знакомым он рассказывал, что его отец – в действительности шахтер, оставивший семью еще до рождения сына, – итальянский граф, и он собирается приобрести в Англии обширные земельные угодья, чтобы завещать их Тимоти. Его старший брат якобы живет в графском замке в Италии и известен как автогонщик. На следующий год он должен приехать в Англию и принять участие в автомобильных соревнованиях.
Тимоти Ивенс фантазировал не для того, чтобы получить какую-то выгоду или поставить себя в особое положение. Возможно, ему, обиженному природой, хотелось привлечь к себе внимание или его выдумки доставляли ему удовольствие.
