Матти Фридман - Кодекс Алеппо
Обзор книги Матти Фридман - Кодекс Алеппо
Матти Фридман
Кодекс Алеппо
Подлинная история о полной одержимости и веры погоне за древней рукописью
© by Matti Friedman, 2012
© Г. Сегаль, перевод, 2016
© «Текст», издание на русском языке, 2016
* * *Моим родителям Имоджен и Рафаэлю-Зееву и моей жене Нааме
До этой минуты я был совершенно уверен, что во всякой книге говорится о своем, либо о божественном, либо о мирском, но – всегда о своем и всегда о том, что находится вне книг. А теперь я увидел, что нередко одни книги говорят о других книгах, а иногда они как будто говорят между собой. В свете этих размышлений библиотека показалась мне еще более устрашающей. В ее недрах долгие годы и века стоял таинственный шепот, тек едва уловимый разговор пергаментов, жизнь, скрытая от глаз, в этом приюте могуществ, неподвластных человеческому разумению, в сокровищнице, где тайны, взлелеянные многими умами, спокойно пережили всех – и тех, кто их открыл, и тех, кто повторял вслед за открывателями.
Умберто Эко. «Имя розы»[1]Действующие лица
АШЕР БАГДАДИ, смотритель главной синагоги Алеппо.
БАХИЙЕ БАГДАДИ, дочь смотрителя.
ШАХУД БАГДАДИ, сын смотрителя.
ДАВИД БАРТОВ, начальник канцелярии президента Бен-Цви.
ИЦХАК БЕН-ЦВИ, второй президент Государства Израиль (1952–1963), ученый, основатель Института Бен-Цви.
МЕИР БЕНАЙАУ, помощник Бен-Цви и первый директор института.
УМБЕРТО КАССУТО, исследователь Библии; в 1943 году побывал в Алеппо для ознакомления с «Кодексом».
ИЦХАК ЧЕХЕБАР, раввин; в 1952 году бежал из Алеппо и возглавлял общину изгнанников в Буэнос-Айресе до своей смерти в 1990 году.
ЭДМОНД КОЭН, экономист из Алеппо; в 50-е годы прошлого столетия отвечал за сохранность «Кодекса».
ИБРАГИМ ЭФФЕНДИ КОЭН, алеппский торговец тканями, отвечавший за сохранность «Кодекса»; дядя Эдмонда Коэна.
МОШЕ КОЭН, сын Эдмонда Коэна, бежавший из Сирии в 1972 году.
МУРАД ФАХАМ, алеппский торговец сырами, тайно вывезший «Кодекс» в Израиль.
ЭЗРА КАССИН, бывший следователь военной полиции, а впоследствии детектив-любитель, занявшийся поиском недостающих листов «Кодекса».
ШЛОМО МУССАЕВ, крупный предприниматель в области ювелирного бизнеса, известный антиквар, коллекционер старинных артефактов и рукописей.
ИЦХАК ПЕССЕЛЬ, израильский агент в Стамбуле, в 50-е годы прошлого столетия отвечал за переправку еврейских иммигрантов из Сирии и Турции в Израиль.
АМНОН ШАМОШ, израильский прозаик, уроженец Алеппо, автор первого произведения о «Кодексе Алеппо».
ИСААК ШАМОШ, ученый, посланный в 1943 году в Алеппо, чтобы попытаться переправить «Кодекс» в Иерусалим; брат Амнона Шамоша.
ИСААК СИЛО (псевдоним), житель Александретты (Турция), израильский иммиграционный агент с 40-х годов прошлого века до своей смерти в 70-е годы.
ШЛОМО-ЗАЛМАН ШРАГАЙ, глава Отдела Алии, в пятидесятые годы прошлого века отвечавший за иммиграцию евреев в Израиль.
РАФИ САТТОН, уроженец Алеппо, бывший агент Моссада, занявшийся самостоятельным расследованием обстоятельств, связанных с «Кодексом».
МОШЕ (МУССА) ТАВИЛ, главный раввин Алеппо, принявший решение переслать «Кодекс» в Израиль.
САЛИМ (ШЛОМО) ЗААФРАНИ, алеппский раввин, принявший вместе с Тавилом решение переслать «Кодекс» в Израиль.
Введение
Летом 2008 года в сумеречном подземном зале Израильского национального музея в Иерусалиме я случайно набрел на одну из самых примечательных книг в мире. До этого дня я даже не слышал о ее существовании. Я стоял у подножия винтовой лестницы погруженного в тишину святилища, где хранились свитки Мертвого моря, и наблюдал за прибывшими в автобусах туристами, которые в трепетном молчании проходили мимо витрин с выставленными в них знаменитыми пергаментами Кумранских рукописей. Но внизу, в галерее, я был один.
Неподалеку от себя я заметил громоздкую раскрытую книгу, на которую падал тусклый свет. Поначалу меня поразило исходившее от нее достоинство, нежелание кого-то зазывать, униженно просить о внимании. Книга не могла похвалиться ни золотым обрезом, ни искусным переплетом, ни замысловатыми пурпурными или ярко-синими заставками – в ней были лишь ровные ряды тщательно выведенных букв древнееврейского алфавита, начертанных темно-коричневыми чернилами на светло-коричневом пергаменте, двадцать восемь строк в колонке, три колонки на странице. На полях – крошечные пометки, сделанные разными почерками. Открыта она была на Книге Исайи. Музейная табличка сообщала, что книга эта является самым точным и совершенным образцом еврейской Библии, ее уникальной и неоспоримой версией, а в глазах верующего еврея – Божественным словом, ниспосланным в мир людей на их языке. Это одинокое сокровище, этот тысячелетний странник был «Кодексом Алеппо», которому в последующие четыре года было суждено оставаться в центре моего внимания.
Меня немного смутила собственная неосведомленность о такой книге и поразило странное несоответствие между столь великой ее ценностью и столь малой известностью. Поэтому через несколько месяцев после первого визита в музей я постарался выкроить время, которого вечно не хватало (в качестве корреспондента агентства «Ассошиэйтед пресс» я должен был отправлять сводки новостей с Ближнего Востока, состоящих в основном из описаний бесплодных политических маневров и то и дело вспыхивающих кровавых конфликтов), и что-то об этом манускрипте написать.
Поначалу история книги представлялась мне в следующем виде. Многие столетия этот манускрипт, более известный как «Корона Алеппо», или попросту «Корона», пролежал в тайнике главной синагоги сирийского города Алеппо. В 1947 году арабы учинили там еврейский погром и синагогу сожгли. Пострадала от огня и «Корона», но евреям удалось ее спасти, спрятать, а затем, после исчезновения еврейской общины Алеппо, тайно перевезти в новообразованное Государство Израиль и в 1958 году передать президенту страны. История, по одной из официальных версий, совершила «полный круг».
Многие столетия эти переплетенные вместе листы пергамента, хранились нетронутыми. Но в 1947 году во время пожара в синагоге множество листов таинственно исчезло, что помешало ученым полностью воссоздать этот уникальный текст Библии, ибо, насколько известно, «Корона» не имеет ни рукописных, ни фотографических копий.
Существует несколько туманных теорий по поводу судьбы этих листов, и я их добросовестно записал. Хранители и исследователи «Кодекса» из престижного иерусалимского Института Бен-Цви предприняли бесчисленные попытки их разыскать. Я просмотрел доступные материалы, касающиеся этого манускрипта, побеседовал с некоторыми учеными и, написав статью в 1300 слов, отправил ее в Нью-Йорк, редактору «Ассошиэйтед пресс».
На момент публикации статьи я еще не осознавал, что исчезновение листов «Короны» – настоящая тайна, ключ от которой скрыт в чьих-то заброшенных сундуках или склеротических мозгах. Не разглядел я и того, что в этой истории кроется вторая загадка, не менее интригующая, чем первая: как же все-таки «Кодекс» из темного алеппского грота попал в Иерусалим? В то время я себе не представлял, что об отдаленных событиях можно сказать столько нового, не понимал и того, что настоящая история этого манускрипта по сей день, в сущности, не рассказана.
Я мог бы сказать, что сразу почувствовал, будто в истории «Кодекса» есть какая-то недоговоренность, и поэтому даже по прошествии многих месяцев мои мысли постоянно возвращались к увиденной в музее книге. Но на самом деле такого чувства у меня не возникло, а когда я в конце концов начал свои расследования, в мыслях моих поселилась незамысловатая и красивая история о спасении памятника культуры – о том, как он яркой нитью прошил толщу столетий и в конце концов вернулся домой. Мой журналистский инстинкт, эдакий звоночек, предупреждающий о присутствии какой-то тайны, включился лишь после того, как я несколько месяцев утыкался в запертые двери.
Я встретился с директором Института Бен-Цви – учреждения, носящего имя человека, которому передали этот манускрипт после доставки в Израиль (речь идет об Ицхаке Бен-Цви, этнографе, историке и президенте Государства Израиль в 1952–1963 годах). Несмотря на то что манускрипт находится в Национальном музее Израиля, именно этот приютившийся в тихом тенистом уголке Иерусалима институт, занимающийся изучением еврейских общин Востока, является его официальным хранителем. Профессор, вежливый и предупредительный человек, долгое время поддерживал со мною контакт, но, когда я, покончив с общими фразами, попросил его допустить меня к документам из институтского архива, имеющим отношение к «Короне», исчез и перестал отвечать на мои электронные письма.
Я поискал информацию о том, что сталось с этим манускриптом после пожара в синагоге Алеппо в 1947 году, и обнаружил книгу на иврите, опубликованную Институтом Бен-Цви в восьмидесятых годах. В ней оказалось немало подробностей, связанных с историей «Короны» до 1947 года, однако описание более позднего периода выглядело каким-то противоречивым и туманным. Возникало и с каждой новой страницей крепло ощущение, что автор затягивает повествование вовсе не для того, чтобы одарить читателя новой информацией, а потому я закрыл книгу с неприятным чувством, что теперь мои знания только уменьшились.
