Люси Монро - Уроки музыки и любви
– Зефир ругает меня за то, что я не обзавелся хобби.
– Не волнуйся. – Она успокаивающе похлопала его по спине. – Теперь у тебя есть хобби. Игра на пианино. Давай вспомним несколько аккордов.
– Прямо здесь?
Она взглянула сквозь стекло на пустой демонстрационный зал:
– Почему бы и нет?
– Разве это не будет похоже на концерт?
– Никто нас здесь не услышит.
– Ты испытываешь зависимость, вот в чем дело!
– Давай заключим с тобой договор. Ты сейчас выучишь два новых аккорда, а я сыграю тебе короткий отрывок из моего нового сочинения.
– Прямо здесь?.. – спросил он не слишком учтиво. – Ну хорошо.
Нео даже не представлял, что с таким удовольствием будет разучивать аккорды, которые она показала ему. Никто их не беспокоил. Даже продавец, который тихо вошел в комнату и оставил на крышке пианино чек.
– Я думаю, мы в этом преуспели, – сказал Нео, несколько раз довольно чисто сыграв аккорды. – А теперь твоя очередь выполнить свою часть договора.
– Хорошо. – Кэсс встала, задернула занавески на окнах, потянула за ручку двери, чтобы убедиться, что она закрыта. Затем снова села за пианино рядом с Нео. Она не просила его встать, и он не знал, что ему делать. В конце концов он решил остаться.
Кэсс стала играть пьесу, и Нео узнал музыкальный фрагмент из ее раннего альбома. Это был любимый его фрагмент, и Нео замер – Кэсс играла только для него. Пьеса была недлинная и несложная, поэтому она скоро закончилась, но Нео понял, что никогда не забудет об этом импровизированном концерте.
Кэсс искоса взглянула на него:
– Это была лишь разминка.
Она действительно собиралась сыграть ему новое произведение. И снова только для него. Ее пальцы летали над клавишами, извлекая роскошные звуки из «Стейнвейна», и Нео вдруг подумал, что ее готовящийся диск будет одним из лучших.
Закончив, Кэсс взглянула на него и улыбнулась:
– Это прекрасно, не правда ли?
Он не понял, что она имеет в виду: пианино или музыку, но сказал, имея в виду и то и другое:
– Да. Спасибо тебе.
Откинув голову назад, Кэсс встретила его взгляд, и ее янтарные глаза блеснули.
– Тебе тоже спасибо. Впервые за долгое время выступление в публичном месте доставило мне наслаждение.
Демонстрационный зал был, конечно, не концертным залом, но Нео гордился ею:
– Рад был помочь.
– С тобой я чувствую себя защищенной.
Он потерял дар речи.
– Никогда в жизни я не был так польщен чьим-то доверием. – Он склонился к ней.
Она тихо воскликнула:
– Ты хочешь снова меня поцеловать?
– Не очень хорошая идея.
– Почему?
– Мы друзья.
– А друзья не могут целоваться. – Она явно старалась разрядить атмосферу.
Ему пришлось пошутить:
– Я никогда не целовал Зефира.
– Лгун!
Нео был обескуражен.
– Но я действительно никогда не целовал мужчину.
– А что ты скажешь о том, что греческие мужчины целуют друг друга в щеку?
– О! – На скулах его вспыхнул румянец. – Это совсем другое.
– Но это все-таки поцелуй.
– Ты вступила на опасную тропу, pethimou.
– Pethimou?
– Малышка. – «Моя малышка», – имел в виду он, но не сказал это вслух.
– Я не маленькая. – Кэсс прикусила губу, отвернувшись от него. Это выражение ее лица приводило его в восхищение. Ему нравилась стыдливость Кассандры Бейкер. – И меня никто не целовал. У меня никогда не было бойфренда, – прошептала она, прерывая его мысли.
– Никогда? – Эти слова шокировали Нео. Он догадывался о том, что она – девственница, но быть совершенно невинной, даже не целованной?
– Э… нет.
– А сколько тебе лет?
– Двадцать девять. Я ненормальная, да?
– Да что ты! – Схватив Кэсс за плечи, Нео заставил ее взглянуть ему в глаза. – Ты неподражаема! Но сегодня утром у тебя был первый в жизни поцелуй?..
– Ну, на самом деле… э-э-э… да.
– Мне надо было знать об этом заранее.
– Зачем?
– Тогда бы я сделал его особенным.
– Он и был для меня особенным.
– Но я мог бы поцеловать тебя еще лучше.
– Как?
– Я не могу объяснить это словами.
– Писатели объясняют.
– Я бизнесмен, а не писатель. Я должен тебе показать.
– Прямо здесь? – ахнула Кэсс.
– Да. – И Нео накрыл ее рот своими губами.
Ее губы были такими же восхитительными, как и утром, но осознание того, что они принадлежат ему, и больше никому другому, придавало поцелую необыкновенную сладость. И сладость эта была реальной – такой же, как ее неподражаемый тонкий запах.
Его руки обхватили Кэсс и крепко прижали к себе. Так крепко, что жар их тел слился воедино. Она почувствовала, что ей хорошо в его объятиях. Слишком хорошо. Словно она была создана именно для того, чтобы находиться в его руках.
Тело Нео настойчиво требовало, чтобы он овладел ею другим способом. Хорошо, что они находились в публичном месте, хотя здесь никого и не было, иначе он не смог бы сдержать себя.
Быть другом женщине оказалось труднее, чем он себе представлял.
Она запустила свои тонкие пальцы в его волосы, и Нео окончательно потерял способность соображать. Кассандра поцеловала его в ответ, и он уловил в ее поцелуе непринужденную чувственность, которая доставила бы ему несказанное наслаждение в постели.
Она никогда не целовала ни одного мужчину, но точно знала, как подразнить его язык своими губами. Ее женские инстинкты безошибочно подсказывали ей, как себя вести, когда, играя с его языком, она стонала от изнеможения, и Нео возбудился до предела.
Черт возьми! Черт! Черт…
Он серьезно подумывал о том, чтобы опрокинуть ее на пол, под пианино – подальше от любопытных глаз, – когда-то какой-то странный и резкий звук заставил его вскинуть голову.
Подняв голову, Нео увидел, что дверь в их комнату полуоткрыта. Наверное, сюда хотел зайти продавец, но, увидев столь восхитительное зрелище, поспешно ретировался.
Через проем двери Нео увидел мальчика, решительно дующего в кларнет. Вот и источник этого ужасного звука. Мама мальчика разглядывала Нео и Кассандру с таким умильным выражением, что Нео невольно вздрогнул.
Женщина словно восклицала: «Любовный роман… это так прекрасно!» Но у него ни с кем не было романа. Даже с Кассандрой…
Он протянул руку:
– Пойдем. Мы опоздаем на ланч.
– Не забудь документы на пианино, а также свою кредитную карточку, – бросила Кэсс, хотя глаза ее говорили о том, что она хотела бы сказать совсем другое.
На ланч были поданы блюда средиземноморской кухни. Сначала они ели фазоладо – бобовый суп, который у Кассандры всегда ассоциировался с Грецией. Потом пришла очередь салата – из зелени, кедровых орешков и мягкого сыра, с таким вкусным соусом, который Кэсс никогда не пробовала.
– Это потрясающе, – сказала она, пробуя главное блюдо – пирог со шпинатом, который назывался спанакопита. – Неужели ты питаешься так каждый день?
– Конечно нет. Но сегодня у меня гостья. Моя экономка пришла в восторг, когда я велел ей забыть о диетологе и приготовить традиционные греческие блюда. Она воспитана в старых традициях и не одобряет, мягко сказать, директивы моего консультанта.
Нео, казалось, наслаждался тем, как относится к нему экономка-гречанка, и ее забота явно не досаждала ему. Кэсс могла поклясться своей флейтой, что это была пожилая женщина, и она беспокоилась не только о том, как питается ее хозяин. Нео нашел способ наконец-то обрести мать, причем без всяких эмоциональных тягот, которые подразумевают близкие отношения.
Кэсс махнула вилкой:
– Это настоящий пир!
– Я рад, что тебе понравилось.
– Я полюбила греческую кухню, когда давала концерты в Афинах.
– Ты играла в Афинах?
– Да. Когда мне было двенадцать лет. Это прекрасный город.
– Согласен, хотя я чаще видел его темные стороны…
– Уверена, что сейчас этот город кажется тебе совсем другим.
– Скорее всего так.
– Вы с Зефиром часто бываете в Греции?
– По крайней мере раз в год, но всегда по делам бизнеса. Мы никогда не проводили там отпуск.
Это мало о чем говорило.
– Но у тебя вообще не бывает отпуска, – мягко укорила она его.
– И у Зефира тоже.
– Значит, вы оба – трудоголики.
– А ты? Может быть, ты – композитороголик.
– Сочиняешь новые слова?
– Почему бы нет? Ученые делают это постоянно.
Она не смогла сдержать смеха:
– Зефир говорил, что у тебя нет чувства юмора, но, думаю, он не прав.
– Это лишь потому, что его понятие смешного граничит с безумием.
– Вам повезло, что вы есть друг у друга.
– Он брат моего сердца.
Она смотрела на Нео несколько секунд, прежде чем сказать: