Джозеф Уэмбо - Синий рыцарь
– Правильно! – отозвался Круц, глядя на меня счастливыми глазами. – Если хочешь, сиди на своей толстой nalgas хоть целый год. Они хотят, чтобы ты работал у них шефом безопасности. Так пусть подождут. Будешь получать сорок процентов зарплаты каждый месяц, Кэсси нашла себе хорошую работу, да и счет в банке у тебя неплохой, верно?
– Еще какой неплохой! – отозвался я, шагая к выходу. – Мне не было нужды тратить много денег, имея участок и все прочее.
– Ш-ш-ш-ш! – усмехнулся Круц. – Ты разве не слышал? Мы ведь новое поколение профессионалов. Мы не принимаем знаков благодарности.
– Кто это тут говорит о благодарности? Я всего лишь собираю дань.
Круц покачал головой и произнес «Ahi te huacho», что на англицированном жаргоне значило «Я тебя еще увижу», или, вернее, «Я тебя еще отыщу».
– Ahi te huacho, – ответил я.
Покинув Круца, я вернулся в офис детективов и обнаружил там Зута с понурой головой и необыкновенно счастливого Чарли, стало быть, у Чарли дела в порядке.
– Мне хотелось бы поговорить с тобой минутку наедине, Бампер, – сказал Чарли, отводя меня в соседнюю комнату и закрывая за собой дверь. Зут остался на месте, изображая несчастного страдальца.
– Он рассказал мне гораздо больше, чем сам думает, – сообщил Чарли. Он так и светился от переполнявшей его энергии, как и любой хороший полицейский на его месте, когда узнает нечто стоящее.
– Он считает, что ты спас его от моей кровожадности? – спросил я.
– Да, – улыбнулся Чарли. – Продолжай играть. Он думает, что я собираюсь спасти его от тебя. Просто не трогай его некоторое время, ладно, Бампер? Он сказал мне, что собирается перебраться с нашей территории в Альварадо, но пока что на пару недель ему придется задержаться в нашем районе – в Фугуероа. Я сказал ему, что поговорю с тобой.
– Скажи Зуту, что он может больше не беспокоиться о старом Бампере, – ответил я, чувствуя в животе боль от очередного газового пузыря. Я поклялся себе, что в следующий раз, когда буду есть в Джи-тауне, не притронусь к соевому соусу.
– Да, он еще станет проблемкой для бригады детективов Рампарта, – отозвался Чарли, не поняв смысла моих слов.
– Он хочет, чтобы я отвез его обратно?
– Я сам его отвезу, – сказал Чарли. – Хочу еще немного с ним потолковать.
– Сделаешь для меня доброе дело?
– Конечно, Бампер.
– Как, по-твоему, есть шанс кого-нибудь накрыть после того, что тебе рассказал Зут?
– Есть, и еще какой. Старый хрыч Зут выложил, что, по его мнению, та баба, что сидит за телефонного посредника и принимает его ставки, – Реба Макклейн, и если это так, мы можем здорово ее раскрутить.
– Как?
– Она подружка Реда Скалотты. Около полугода назад мы заловили ее за то же самое – телефонное посредничество, и она получила условное освобождение, но над ней висит угроза полугода тюряги. Она уже сидела и страшно боится кутузки. Тут у нее что-то на сексуальной почве. У нее настоящая фобия насчет тюрьмы, лесбиянок и всего такого. Настоящая психопатка, но зато роскошная маленькая жабочка. Мы как раз на прошлой неделе о ней говорили, и если мы сумеем подловить ее и взять с поличным, то вскоре можно будет выйти и на Скалотту. Это по-настоящему трусливая сучка. Она маму родную продаст, лишь бы остаться на воле. Твоего Зута с его телефонным номером нам просто бог послал.
– Что ж, раз такое дело, то я серьезно хочу попросить тебя об одолжении.
– Конечно.
– Возьмите ее сегодня, самое позднее – завтра. И если она выдаст вам что-то стоящее вроде подпольной конторы, возьмите ее в пятницу.
– Подпольную контору! Господи, да вряд и у нее есть такая информация, Бампер. К тому же, черт возьми, до пятницы всего два дня. Чтобы накрыть подпольную контору, иногда приходится вынюхивать несколько недель, а то и месяцев. Сам подумай, ведь там хранятся все записи сделанных ставок. К тому же нужно получить ордер, а для этого раздобыть кучу предварительной информации. Да почему именно в пятницу?
– В отпуск ухожу. И хочу поучаствовать в этом деле, Чарли. Никогда еще не брал подпольную контору. Мне очень хочется, и это должно произойти до того, как я уйду в отпуск.
– Если смогу, Бампер, постараюсь для тебя это сделать, но ведь до пятницы всего два дня!
– Ты просто проделай ту полицейскую работу, которой я тебя учил, пошевели шариками в голове и поднапряги воображение. Это все, о чем я прошу. Просто попробуй, ладно?
– Ладно, – ответил Чарли. – Попробую.
Прежде чем уйти, я разыграл перед Зутом представление, чтобы он думал, будто Чарли – его защитник. Я притворился, будто зол на Чарли, а Чарли притворился, что никогда больше не даст мне затолкать Зута в почтовый ящик.
6
Забравшись в свою машину, я вспомнил о дружественном щипке в задницу, которым наградил меня Круц, взял в руку микрофон и произнес:
– Один-икс-эл-сорок пять, прием.
– Один-икс-эл-сорок пять, запишите вызов, – отозвался оператор. Я раздраженно буркнул и записал адрес. – Встречайтесь с один-икс-эл-тридцать на углу Девятой и Бродвея.
– Один-икс-эл-сорок пять, конец связи, – сказал я с отвращением. Интересно, что же я получил, выбравшись в эфир, подумал я. Наверное, какой-нибудь могучий кризис, вроде разбора заявления о карманной краже от толстозадого биржевика, у которого слямзили бумажник, пока он почитывал грязные журнальчики в грязной книжной лавочке на Бродвее.
«Один-икс-эл-тридцать» оказался молодым сержантом по имени Грант, его я знал не очень хорошо. У него была одна нашивка, указывающая, что он прослужил больше пяти лет, но меньше десяти. Могу поспорить, что к пяти было гораздо ближе. Грант был умный парень с богатым словарным запасом. Ни разу не слыхал, чтобы он выругался, проводя утренний развод. Я просто не могу доверять полицейскому, который не ругается хотя бы время от времени. В нашей работе почти невозможно описать кое-что увиденное или испытанное, не прибегая к цветистым выражениям.
Грант находился на южном конце Девятой, неподалеку от «Олимпика». Когда я подъехал, он расхаживал возле машины. Я знаю, что это снобизм, но я просто не могу заставить себя назвать парнишку вроде него «сержантом». Но грубияном мне тоже не хотелось прослыть, поэтому по фамилии таких молодых сержантов я тоже не называл. Я вообще никак их не называл. Иногда ситуация становилась неловкой, и мне приходилось произносить что-то вроде «эй, дружок» или «послушай, приятель», когда я хотел поговорить с одним из них. Грант явно из-за чего-то нервничал.
– Что случилось? – спросил я, вылезая из машины.
– Демонстрация возле армейского призывного центра.
– Вот как? – отозвался я, поглядев на группу из человек пятнадцати, пикетирующих здание неподалеку.
Призывников входит и выходит много – могут быть беспорядки. Среди пикетчиков есть явные боевики.
– Так что мы будем делать.
– Я вызвал вас только потому, что мне нужен кто-то, кто приглядел бы за ними. Я намерен переговорить с лейтенантом, не вызвать ли спецотряд. Не могли бы вы переключиться на частоту девять и держать меня в курсе дела?
– Послушай, приятель, не слишком ли это для них жирно? Я хочу сказать, спецотряд против шушеры из пятнадцати любителей понюхать цветочки?
– Кто знает, как все может повернуться...
– Ладно, – вздохнул я. – Поторчу здесь.
– Может, не мешало бы подъехать к ним поближе. Остановитесь на противоположной стороне улицы. Чуть ближе, чтобы они вас видели, но не настолько, чтоб попытались спровоцировать.
– Ладно, приятель, – буркнул я. Грант залез в машину и помчался в сторону участка поговорить с лейтенантом Хиллардом – хладнокровным ветераном, который не станет дергаться из-за пятнадцати мирных демонстрантов.
Я влился в транспортный поток, и кто-то в голубом «шевроле» сразу ударил по тормозам, хотя и был в восьмидесяти футах сзади и ехал медленно. На людей нападает какой-то черно-белый мандраж, когда они видят полицейскую машину, и совершают прямо-таки идиотские поступки, стараясь быть сверхосторожными. Я видел, как некоторые настолько сосредоточиваются на одном из аспектов безопасной езды, например, на своевременном включении поворотника, что из-за этого выезжают на красный свет. Вот вам и черно-белый мандраж.
Демонстрантов на противоположной стороне Бродвея я заметил в тот момент, когда двое из них – парень и девушка – начали махать мне руками, чтобы я подъехал поближе. Казалось, они просто топчутся на одном месте, но я решил все-таки приблизиться по нескольким причинам. Во-первых, действительно могло что-нибудь случиться. Во-вторых, если бы я этого не сделал, возникла бы дурацкая ситуация, когда большой злой коп боится поближе подойти к группке демонстрантов. В-третьих, у меня была собственная теория о том, что если в подобных конфронтациях достаточно быстро применяется силовое давление, то никаких беспорядков и не возникает. Пока что мне не доводилось видеть, чтобы быстро применялась реальная сила, так вот, черт побери, подумал я, вот он – мой шанс проверить свою теорию, пока я один, и никаких сержантов поблизости.
