Александра Маринина - Смерть ради смерти
Глава 4
1
Он любил, когда жена уезжала в командировки. Конечно, из всех представителей рода человеческого она раздражала его меньше всего, наверное, именно поэтому он на ней и женился. Но когда ее не было рядом, он чувствовал себя лучше. Один в пустой квартире – что может быть прекраснее? Только одиночество в собственном большом доме, затерянном в глухом лесу. Никого не видеть. Никого не слышать. Ни с кем не общаться.
Его детство прошло в бараке, среди клопов, тараканов, мышей, среди устоявшегося отвратительного запаха немытых тел и прогорклой еды, без горячей воды и с деревянным сортиром на улице. В крошечной девятиметровой комнатке их было пятеро: старый дед – отец матери, родители и он с сестренкой. В его детстве было слишком много людей вокруг и слишком мало возможностей для уединения. Уже тогда люди стали его раздражать.
Став взрослым, он стал делить людей на тех, кого он может вынести, и тех, кого он не переносил совершенно. О том, что можно кого-то еще и любить, он и не догадывался. Нет, в книжках-то читал, само собой, и в кино смотрел про это, но относился к любви как к феномену, описываемому средствами художественного творчества, не более того. В конце концов, пишут же про бога, про чудеса, про космос и про жизнь на Марсе, и увлекательно пишут, иной раз и почитаешь не без удовольствия. И про любовь пишут, она относится к тому же классу объектов. Но одно дело – читать, и совсем другое – строить свою жизнь в соответствии с этим. Нет, при решении конкретных вопросов своей жизни он о любви и не вспоминал. Да и что это такое? Глупость какая-то. Выдумки. Можно с человеком сосуществовать – и хорошо.
Когда у него родилась дочка, он ни на минуту не испытал теплых отцовских чувств. Нужно, чтобы у супружеских пар были дети. Это правильно и разумно. Но почему при этом нужно непременно умиляться и сюсюкать? От детей шум, бессонные ночи, хлопоты, тревоги, одним словом – все, что мешает нормальной плодотворной жизни научного работника. Как только дочери исполнилось восемнадцать лет, он с облегчением спихнул ее замуж, лишь бы она не жила с ним в одной квартире. И вздохнул свободнее. Дочь была не особенно умна, и ее присутствие нервировало его, как нервирует некоторых людей постоянно включенный радиоприемник. Вроде безвредный, и разговаривает не особенно громко, и уже за долгие годы привыкаешь не замечать его, но когда вдруг он замолкает, понимаешь, насколько лучше жить в тишине.
Наблюдения за знакомыми супружескими парами лишь подтверждали его уверенность в том, что любовь – миф, сказка для дураков. Нет никакой любви, есть просто терпимость людей друг к другу. Выбор осуществляется не по принципу «кто больше нравится», а по принципу «кто меньше раздражает».
Он не изменял своей жене ни разу, но не потому, что считал это неправильным, а потому, что не нашлось женщины, которая бы его устраивала. Все они казались ему недалекими, примитивными, слишком болтливыми и вздорными. И только одну он оценил как достойную себя. Это была жена Гриши Войтовича.
Гриша пришел с ней на банкет по случаю защиты докторской диссертации одним из заместителей директора их Института. Красивая молодая женщина, молчаливая и улыбчивая, в каждом из немногих произнесенных ею слов был виден незаурядный ум и сильный характер. Она ему понравилась. Очень понравилась.
Как только Войтович уехал в командировку проводить плановые испытания, он позвонил ей домой.
– Я хотел бы встретиться с вами, – заявил он без особых предисловий.
– Зачем? – коротко спросила она. Казалось, она вовсе не удивилась его звонку, будто ждала его. И это его воодушевило.
– Я считаю, нам нужно поговорить.
– О чем? – так же коротко спросила Женя Войтович.
– О нас с вами.
– Это не имеет смысла. Постарайтесь понять.
– Что я должен понять? – внезапно рассердился он.
– Что я люблю своего мужа, – по-прежнему лаконично ответила ему Женя и положила трубку.
Он оторопел. Она что, слепая? Маленький несуразный Гриша Войтович ни в какое сравнение не шел с ним, уверенным в себе, перспективным ученым. Как можно терпеть Гришу рядом больше двадцати минут, он не понимал. И решил, что Женя просто валяет дурака и набивает себе цену.
На следующий день он позвонил снова.
– Перестаньте притворяться, – заявил он. – Назначайте время и место, где мы встретимся.
На этот раз в ее голосе слышалась усталость.
– Перестаньте мне звонить, я не хочу, чтобы вы меня ненавидели.
– Почему я должен вас ненавидеть? – удивился он.
– Потому что я все равно вам откажу. Чем больше вы будете меня уговаривать, тем более униженным будете потом себя чувствовать. Избавьте себя от унижения, а меня – от вас.
– Глупость не может унизить, потому что она – глупость, – холодно произнес он. – Унизить может только оскорбление, нанесенное достойным противником. А ваш отказ – это самая элементарная глупость. Чего вы добиваетесь? Ведь вы не удивились, когда я вам позвонил, значит, ждали, значит, еще тогда, в ресторане, на банкете, поняли, что мы должны быть вместе.
– Нет. Тогда, в ресторане, я поняла, что вы решили, будто мы должны быть вместе. Вы решили. А вовсе не я. Всего доброго.
Больше он ей не звонил.
2
В субботу с утра Насте позвонил отчим и окончательно испортил ей настроение.
– Ребенок, звонила мама, у нее к тебе просьба.
Настина мать, профессор Каменская, была известным ученым, разрабатывавшим компьютерные программы для обучения иностранным языкам. Уже больше трех лет она жила за границей, работая по контракту в одном из крупных университетов Швеции, домой наезжала два раза в год во время отпуска и, судя по всему, по мужу и дочери не очень-то скучала. Одно время Настя страшно переживала из-за этого, подозревала, что и отчим, и мама нашли себе других близких людей, и ей казалось, что семья разваливается. Потом Леонид Петрович, который с раннего детства заменил ей отца и которого она называла папой, популярно объяснил дочери, что многолетняя дружба держит семью намного крепче, чем влюбленность и секс, а поскольку они с мамой прожили почти тридцать лет в дружбе и согласии, то ни ее, ни его роман уже ничего изменить не смогут. Даже в том случае, если мама захочет развестись с ним и выйти замуж за своего шведского возлюбленного, все они – Настя, мама и он сам – все равно останутся близкими друг другу людьми, которых многое связывает и которые относятся друг к другу с нежностью, доверием и теплотой.
Аргументы отчима показались Насте убедительными, особенно после того, как она познакомилась сначала с пассией Леонида Петровича, а потом и с поклонником матери. Год назад ей выпала удача побывать в командировке в Риме, и мать примчалась туда повидаться с ней, прихватив с собой для компании своего друга. В самом деле, пусть люди будут вместе, если им от этого хорошо, а никому другому от этого не больно.
– Завтра утром в Москву прилетает мамин коллега, – продолжал Леонид Петрович, – и мама просит, чтобы ты его встретила в Шереметьеве, отвезла в гостиницу и сориентировала на местности. Показала, где можно поесть, где купить самое необходимое, как разобраться в наших изумительных порядках, как расплачиваться и так далее.
– Разве его в Москве никто не принимает? – удивилась Настя. – Или он турист-одиночка?
– Нет, его пригласили на симпозиум, но участники приезжают в среду, и со среды ими, конечно, будут заниматься. А этот господин специально хочет приехать пораньше и за свой счет удовлетворить естественное любопытство. Твоя помощь нужна будет только завтра, а дальше он будет сам ходить по городу и смотреть, как мы живем.
– И как я должна его встречать? – недовольно спросила Настя. – Мама прислала его цветной портрет в полный рост? Или я должна повесить себе на грудь объявление аршинными буквами?
– Не злись, ребенок, мама не так часто обращается к нам с просьбами, – укоризненно сказал Леонид Петрович. – Она дала твой телефон своему коллеге, сегодня вечером он тебе позвонит, и вы обо всем договоритесь. Завтра утром заедешь ко мне, возьмешь машину.
– Может, лучше ты его встретишь, а? – робко спросила она. – И за машину будешь спокоен, а то вдруг я ее разобью.
– А как мне с ним объясняться прикажешь? На пальцах? Мама из тебя полиглота вырастила, и вот благодарность за все ее труды.
– Ладно, – обреченно вздохнула она. – Что ж теперь делать, раз она заранее все решила. Пап, у меня для тебя новость, только ты со стула не падай.
– Подожди, я сяду поудобнее. Так, выкладывай.
– Я решила выйти замуж за Чистякова.
– Слава тебе, господи! – радостно выдохнул Леонид Петрович. – Наконец-то ты начинаешь умнеть. Мои поздравления.
– Кому, мне?
– Чистякову. Сколько лет он ждал? Двенадцать?
– Четырнадцать. Пап, если ты начнешь читать мне мораль, я передумаю.
– Шантажистка. Мелкая отвратительная шантажистка, – рассмеялся Леонид Петрович. – Когда свадьба?
