Фридрих Незнанский - Африканский след
Александр Борисович некоторое время молча смотрел Кротову в глаза, затем облизнул пересохшие губы:
— Понял… Меркулов в курсе?..
— Если пока и не в курсе, введут в ближайшее время. Ты правильно понял: если бы они среагировали вовремя, поверили звонку, Дениска сейчас был бы жив, а ты здоров. И давай больше об этом не будем. Ты в состоянии отвечать на мои вопросы?
— Надеюсь, в случае успешного расследования, они не собираются устраивать самосуд?
— А я на что? — Кротов слегка улыбнулся.
— Действительно… — прошептал Турецкий. — Давай спрашивай…
Дальнейший разговор занял у них ровно пятнадцать минут, к концу которых Алексей Петрович знал об истории взрыва ровно столько же, сколько и Турецкий.
— Ну что ж… Не буду тебя больше мучить, — улыбнулся он. И, бросив взгляд на тумбочку Александра Борисовича, покачал головой: — Среди твоих посетителей, как я посмотрю, водятся люди со странной фантазией.
— Если ты про подвеску с божком, так это, между прочим, почти вещдок, его Петька Щеткин, мой бывший однокашник, в Генпрокуратуре слямзил… Он от МУРа в следствии участвует.
— Серьезно? — Кротов покосился на божка неодобрительно. — А тебе-то он зачем? Главное — почему это вещдок? По-моему, обыкновенный самодельный уродец.
— Не скажи! Его после взрыва на мне нашли, говорят, к куртке прицепился… Вот я и решил: что-то вроде талисмана, все-таки жив-то я и вправду чудом остался… — Турецкий помолчал и задумчиво добавил: — И вообще, что-то мне этот урод напоминает, а что — не могу вспомнить… Башка пока что ни хрена не варит…
— Что такая самоделка может напоминать? — махнул рукой Алексей Петрович. — Разве что витрину какой-нибудь турецкой лавчонки… Ладно, Саня, я пойду: обещал сегодня жене побывать с ней на одном светском рауте. Терпеть не могу эти тусовки, а куда ж денешься, если твоя супруга бизнесвумен и ей подобные связи нужны как воздух?
— Сочувствую… — вошел в положение Турецкий. И тут же поморщился. — Хотя, наверное, от такого полутрупа, как я, о сочувствии слышать весьма странно, верно?
— Ничуть, — заверил его Кротов. — Тем более что мой нынешний вечер у нормального человека, кроме сочувствия, действительно ничего вызвать не может.
Можно только догадываться, насколько был бы изумлен Александр Борисович Турецкий, доведись ему несколькими часами позже услышать разговор, состоявшийся между супругами Кротовыми.
Состоялся он в самом центре Москвы в момент, когда Алексей Петрович помогал своей жене — элегантной блондинке — выйти из машины, припаркованной у подъезда одного из элитных столичных домов.
— Знал бы ты, Алеша, — вздохнула она, — как мне осточертели эти твои «светские» вылазки… У меня дел на фирме невпроворот, а тут твой Ионов справляет день рождения… Если память мне не изменяет, четвертый раз в году?
— В прошлый раз были именины, — невозмутимо поправил супругу Кротов. — И мне, дорогая Инночка, очень не хотелось бы кое о чем напоминать…
— И не надо! — поспешно отреагировала воплощенная элегантность. — Могу и сама все повторить наизусть: и за кого замуж шла, знала, и с чьей помощью фирму свою открыла, тоже помню. И вообще, я тебя люблю!
Супруга Кротова улыбнулась, продемонстрировав мужу очаровательные ямочки на щеках, и изящно зашагала в сторону знакомого подъезда.
Свой, как упомянула Инна, «четвертый за год» день рождения Иван Герасимович Ионов, владелец небольшого, вполне стабильного банка, справлял скромно, но достойно. Не больше десятка гостей, в основном тоже бизнесмены с женами (доступ любовницам в этот дом был закрыт), пара родственников его собственной супруги Нины Алексеевны, от которой большинство из женского окружения банкира, что называется, воротило нос. Нина Алексеевна, с точки зрения дам, вела странный и даже, можно сказать, непозволительный для банкирши образ жизни: салоны красоты игнорировала, дорогие бутики откровенно презирала, за фигурой и не думала следить и, что самое потрясающее, не держала прислугу, предпочитая вести хозяйство собственными руками, далекими, к слову сказать, от совершенства… Просто удивительно, что «эту толстую клушу», как определяли ее жены бизнесменов, Ионов до сих пор не поменял на «нормальную» жену… Более того, кажется, умудрялся сохранять ей верность и чуть ли не какие-то чувства к ней…
Впрочем, приемы в их доме всегда были организованы на уровне, и в особенности это касалось угощения: тут уж ничего не скажешь, стряпухой Нина Алексеевна была преотличнейшей!..
Ради упомянутого угощения даже панически боявшиеся растолстеть дамочки давали себе на один вечерок волю, а их супруги покорно терпели, когда примерно после пятой рюмки отличнейшего коньяка хозяин дома в сотый раз приглашал мужчин полюбоваться его коллекцией холодного оружия, которую собирал много лет и каждый из предметов которой все присутствующие могли бы представить с закрытыми глазами.
Но на этот раз гостям повезло. После четвертой рюмки, когда хозяин приближался к кондиции и заметно повеселел, муж вполне успешной бизнесменши, доводившейся Ионову то ли племянницей, то ли двоюродной внучкой, которого в их компании считали настоящим альфонсом, жившим за счет жены, сам напросился взглянуть на какой-то там ионовский раритет. И, что самое приятное, банкир никого не успел пригласить в кабинет, где размещалась коллекция, так стремительно увлек его за собой этот Кротов.
После их ухода гости заметно повеселели, поняв, что на сей раз пронесло, тем более что Нина Алексеевна как раз водрузила на стол очередной шедевр своего кулинарного искусства: утку, запеченную с яблоками и черносливом.
Надо думать, все члены застолья испытали бы немалое недоумение, обнаружив, что на коллекцию, войдя в кабинет и плотно прикрыв за собой двери, ни Алексей Петрович, ни сам хозяин внимания не обратили…
— Нучто, товарищ генерал… — почтительно произнес Алексей Петрович, опускаясь в кресло, указанное ему Ионовым, на лице которого, едва они переступили порог, и следа веселья не осталось. Так же как и следа опьянения. — Дело у меня действительно срочное и, как только что выяснилось, с одним-единственным следочком, весьма странноватым…
— Я это понял, — кивнул Ионов. — Единственная просьба: в следующий раз напрашивайся ко мне в гости пораньше, хотя бы за недельку. Впрочем, насколько могу предположить, речь пойдет о взрыве в детдоме. Как там, кстати, Александр Борисович?
— Пока не очень, — слегка нахмурился Кротов.
— Так что насчет следа?
Генерал Ионов устало опустился в соседнее с гостем кресло.
— Как вы понимаете, пока у следствия ни единой зацепки, сплошные странности: террористка, фактически не выдвигавшая никаких требований. Из числа тех девушек, которые исчезли из нескольких психоневрологических лечебниц Москвы и Подмосковья не без помощи какого-то неизвестного психиатра кавказской или восточной внешности, владеющего гипнозом. «Ката», обнаруженная экспертами в крови этой якобы шахидки… Наконец, весьма высококачественный пластит, имеющийся исключительно в распоряжении военных… Как видите, полная неразбериха, помесь негра с мотоциклом. С одной стороны — редкий восточный наркотик, с другой — трудно доставаемая даже в наши дни военная взрывчатка… Как это все увязать в один узел, вроде бы совершенно неясно…
Кротов умолк.
— Ты сказал «вроде бы», — поторопил его генерал.
— Я сегодня был у Саши Турецкого в госпитале. И первое, что мне бросилось в глаза прямо с порога, — тотем племени мбунду у него на тумбочке…
— Что?!
Ионов едва не подскочил в своем кресле.
— Точнее, — спокойно продолжил Алексей Петрович, — маленькая копия этого тотема… И копия абсолютно точная, я очень хорошо помню оригинал, хотя лет прошло, дай бог памяти…
— Двадцать, Алеша, — вздохнул генерал. — Ангола у нас была двадцать лет назад… Оригинал — почти пятиметровое чудовище — я тоже хорошо помню, и тотемы, которые эти дикари носили на шее, ты прав, были из того же черного камня, производства минимум трехсотлетней давности… Вот только этот уродец у них не бог войны, а, скорее, гарант бессмертия. Считается, что носящий его на шее ни в одном бою не погибнет…
— Вам, товарищ генерал, виднее, — скромно заметил Кротов. — Вы там от звонка до звонка пробыли, а я к вам, в штаб командования, со спецзаданием на десять дней прилетал… Честно говоря, они мне тогда за десяток лет показались…
Мужчины помолчали, после чего вопрос снова задал Ионов:
— Как попало это «украшение» к Турецкому?
— После взрыва оказалось у него на куртке, обнаружили уже в вертолете, когда в госпиталь доставляли.
— Интересно девки пляшут, — задумчиво произнес Ионов, — сразу по четыре в ряд… Вот что, Алеша… Крутится у меня в памяти одна ангольская историйка, но рассказывать я ее тебе пока что не буду, надо уточнить кое-что. Подождешь?
