Фридрих Незнанский - Никто не хотел убивать
Он все-таки закусил огурцом с колбаской и, довольный, причмокнул губами.
– А теперь слушай главное. Сам-то генерал где-то на Урале служил, а в Москве снимал небольшую однокомнатную квартирку для дочери, которая уже заканчивает Плехановку. И как только он вышел в отставку, они с женой перебрались в Москву, надеясь приобрести здесь недорогое вторичное жилье. Ну, а цены сейчас сам знаешь какие, и тут-то он вспомнил о родственной, можно сказать, душе, которая жила в Москве.
– Насколько я понимаю, это старушка Самсонова?
– Угадал! Людмила Степановна Самсонова когда-то, в далекой молодости, была первой женой отца нашего с тобой генерала, – теперь уже Маурин говорил «нашего с тобой генерала», и это было хорошим знаком, – но потом он влюбился в другую женщину, которая родила ему маленького прелестного Яшку, и они уехали в Ленинград. Естественно, после развода.
– И отец Якова Борисовича рассказал по пьяни своему сынку о той женщине, которая могла бы быть его матерью, но так и осталась бездетной, зато живет припеваючи замужем в Москве за каким-то большим художником?
– Возможно, так все и было, – согласился с Головановым Маурин. – Но факт тот, что Яков Борисович Самсонов навестил в Москве первую жену своего отца, рассказал ей за чашечкой кофе о своем непутевом отце, о том, как тот сожалел всю свою жизнь, что ушел к другой женщине, и...
– И старушка растаяла?
– Совершенно точно, – подтвердил Маурин. – По крайней мере, именно так утверждает Самсонов. Она, мол, действительно любила в молодости его отца, даже фамилию Самсонова оставила, когда выходила второй раз замуж, ну и увидела в мужике едва ли не своего родного сына.
– К тому же, генерал.
– Думаю, и это сыграло свою роль. Короче говоря, она предложила генералу с его семьей перебираться в ее квартиру на Кутузовском, что наш с тобой Самсонов тут же и сделал. А потом, поимев каким-то образом от Самсоновой доверенность, прописал в этой квартире и жену, и себя, любимого, и свою дочь.
– Но это вполне естественно, – пожал плечами Голованов.
– Да, – согласился с ним Маурин, – если бы не одно «но». Не успели они со всем своим скарбом вселиться в квартиру на Кутузовском и переоформить на себя лицевой счет, как откуда ни возьмись нарисовалась племянница Людмилы Степановны, и старушка вдруг встает на дыбки против нашего генерала. Мол, она знать не знает ни о какой доверенности, он, мол, хитростью вписался в ее квартиру, переведя на себя ее лицевой счет, и она подает на генерала в суд, требуя его выселения из квартиры. Генерал, конечно, в шоке.
– И?..
– Судебное заседание назначается на восемнадцатое апреля, и восемнадцатого апреля Самсонов обнаруживает дверь квартиры на Кутузовском вскрытой, а ее саму убитой.
Маурин замолчал было, однако не выдержал вопросительного взгляда Голованова и вынужден был закончить свою мысль:
– И вполне естественно, что рабочей версией, за которую и ухватился следователь, была версия предумышленного убийства, которое совершил Самсонов в целях завладения квартирой убитой.
– Предумышленное убийство в целях завладения квартирой... – задумавшись и в то же время вслушиваясь в каждое слово, негромко повторил за Мауриным Голованов. – М-да, звучит конечно красиво, я бы даже сказал, очень красиво, и распутать такое дело – честь любому следователю, однако не кажется ли тебе, что все это слишком уж за уши притянуто?
Голованов вопросительно покосился на Маурина, словно ждал поддержки своим словам, и также негромко закончил:
– Я, конечно, Самсонова плохо знаю, но ты-то работал с ним, и должен был понять, что это не тот человек, который смог бы так глупо подставиться. Ему в суд ехать, а он в это же утро мочит старушку, чтобы завладеть ее площадью. Чушь, полная чушь!
– Возможно, ты и прав, – угрюмо отозвался Маурин, который вынужден был признать этим не только «ошибку» со стороны следователя, но и то, что он сам хреновато сработал, копаясь в генеральском дерьме. – Но этот твой всплеск – всего лишь эмоции и голые слова, которым противостоят факты, и факты эти, как пущенная волчком бутылка, горлышком своим показывают на генерала. Вечером, накануне суда, он приехал к Самсоновой, чтобы, если верить, конечно, его словам, попытаться открыть ей глаза на ее племянницу, между ними, якобы, состоялся вполне приятный разговор под торт с чаем, и он уехал, пообещав утром следующего дня заехать за ней перед судом.
– В это время он жил где-то на стороне?
– Да, после скандала с племянницей, чтобы не накалять обстановку, они вынуждены были какое-то время пожить на старой съемной квартире.
– Ну вот видишь! – обрадовался Голованов. – Мужик-то вполне порядочным человеком оказался.
– Да, – вроде бы согласился с ним Маурин, – но это опять-таки все слова и наши с тобой эмоции. А факты говорят о том, что старушка была убита в ночь с семнадцатого на восемнадцатое апреля, причем ближе к вечеру. Также они говорят о том, что дверь квартиры не была взломана, а это значит, что или она сама открыла дверь убийце, или же он открыл ее своим ключом.
– У Самсонова был на тот момент ключ от этой квартиры?
– Утверждает, что отдал его старушке, когда разразился этот скандал с племянницей, однако не исключено, что он еще раньше мог сделать свой собственный ключ.
– Но это уже догадки твоего следователя!
– Я бы сказал, подпорка под выстроенную им версию, – как о чем-то само собой разумеющимся, «подкорректировал» Голованова Маурин. – И она должна сыграть свою роль, когда Самсонову будет предъявлено обвинение.
– Но это же...
Возмущению Голованова, казалось, не было предела.
– Но и это еще не все, – движением руки остановил его Маурин. – Первым, кто обнаружил Самсонову мертвой, был наш генерал, якобы заехавший за ней по пути в суд. И согласись, что звучит это не очень-то правдоподобно.
– А как звучит «правдоподобно»? – отозвался Голованов, начиная понимать ход логического развития обвинения, предъявленного Самсонову.
– Правдоподобно, спрашиваешь, как звучит? – усмехнулся Маурин, разливая водку по стопарям. – Да очень даже просто. Наш с тобой генерал, видимо, действительно решил попробовать в последний раз уговорить Самсонову оставить его в этой злосчастной квартире, и даже торт «Киевский» купил для этой цели, но что-то у них не срослось, старушка заартачилась, может быть даже попросила его убраться вон, и тогда, уже не в силах совладать со своими эмоциями, Самсонов бьет старушку по голове.
– Кастетом? – усмехнулся Голованов.
– Зачем же, кастетом? Возможно даже, вазой из-под цветов, что стояла на столе. Старушка падает со стула на пол, и он, испугавшись содеянного, пытается закомуфлировать убийство под убийство с грабежом. Связывает ей еще теплые руки, заклеивает скотчем рот и уходит, убрав в холодильник остатки торта.
– И что?
– Да то, что наш с тобой генерал забыл что-то, выдающее его как убийцу, на месте преступления, и вынужден был возвратиться утром следующего дня в квартиру Самсоновой. Подчистил свои следы и... и уже после этого позвонил в милицию.
Маурин излагал версию следствия как уже сам собой разумеющейся факт, и Голованов не мог не возмутиться.
– Ты сам-то веришь в то, что говоришь?
– Главное, что в это верит следователь, – не очень-то весело усмехнулся Маурин. – И, как мне кажется, в это же поверит и государственный обвинитель.
Водку выпили молча, и в тот момент, когда Маурин потянулся за столь любимой им колбасой, Голованов задал последний, как ему казалось, вопрос на засыпку:
– Насколько я догадываюсь, из квартиры убитой что-то пропало?
Маурин утвердительно кивнул головой.
– Как показывают и племянница Самсоновой, и наш с тобой генерал, исчезла коллекция статуэток первых лет советской власти и взломан небольшой тайничок, вмонтированный в стену, в котором Самсонова хранила деньги и те драгоценности, которые ей в свое время подарил муж.
– Ну вот же, видишь! – не удержался Голованов. – Это и подтверждает версию ограбления!
– Не скажи! – качнул головой Маурин. – Во-первых, Самсонов мог прихватить с собой коллекцию, чтобы изначально отвести от себя все подозрения. А во-вторых... во-вторых, грабители не могли знать о том тайничке, который был довольно искусно вмонтирован в стену. И лично у меня создалось такое впечатление, что «гость» или «гости» Самсоновой прошли сразу же к тайничку, а не стали рыться в платяном шкафу или в серванте, где обычно держат какие-то сбережения.
– И выходит, что следователь, который вел это дело...
– Совершенно точно! Он и этот момент сумел развернуть против подозреваемого.
– Но это же чушь! – вновь возмутился Голованов.
– Согласен. Но если бы я был на месте Самсонова и если бы мне потребовалось отвести от себя подозрения, я бы сделал точно так же. Кстати, одна только коллекция статуэток, которую еще до войны начал собирать муж Самсоновой, оценивается в несколько сотен тысяч долларов, это же касается и тех драгоценностей, которые она хранила в тайничке.
