Эд Макбейн - Смотри, как они умирают
— Это Фрэнки Эрнандес, — сказала миссис Гомес.
— Привет, — воинственно произнес парнишка.
— Твоя мать волнуется за тебя.
— А ей совершенно не о чем волноваться.
— Ну, кажется, у нее другое мнение. Она проделала путь до полицейского участка, потому что она думает по-другому. Как насчет этого, Альфредо?
Альфредо глубоко вздохнул.
— Я собираюсь в церковь, мистер Эрнандес, — заявил он. — И мне нечего вам сказать.
— А твоя мама считает, что ты много чего можешь рассказать мне.
— Моя мать не знает. Она не разбирается в происходящем в окрестностях.
— А я знаю, что происходит в окрестностях, Альфредо, — спокойно возразил Эрнандес, и глаза их встретились. Теперь во взгляде мальчика читалась переоценка; он лихорадочно соображал, может ли впрямь знать Эрнандес о происходящем на улицах, каким он был, когда бегал здесь мальчишкой, и такой ли он теперь полицейский, как и все остальные. — Так как же, Альфредо? — настаивал Эрнандес.
Глубоко вздохнув, Альфредо принял решение. Решение, которое все равно ничего бы не изменило. Эрнандес не смог бы помочь ему. Эрнандес — представитель закона, и ему, Альфредо, нечего ему рассказать.
— А никак, — ответил мальчик.
— Твоя мать говорит, что кто-то собирается убить тебя, это правда?
Альфредо не ответил.
— Отвечай! — потребовал Эрнандес. Схватив паренька за плечи, он заставил его смотреть себе в глаза. — Отвечай мне!
Альфредо молчал, сверля глазами Эрнандеса. Потом кивнул.
— Кто? — не отставал Эрнандес.
— Парни… — ответил Альфредо, не отводя глаз от взгляда детектива.
Пальцы Эрнандеса больно сжимали его плечи.
— Почему?
— Без причины, — ответил Альфредо.
— Из-за девушки?
— Да…
Тут Эрнандес осознал, что слишком сильно держит мальчишку. Это была старая как мир история, которая, увы, имеет обыкновение повторяться.
— И что ты сделал с девушкой?
— Ничего.
— Говори.
— Ничего.
В комнате снова воцарилось молчание. Эрнандес, не отрываясь, смотрел на мальчика. Потом сердито спросил:
— Почему тогда они хотят тебя убить?
— Чтобы показать всем, что они крутые, — вот и все, — ответил Альфредо. — Они думают, что убить кого-то — это круто. — Помолчал. Теперь ему было гораздо легче говорить, но он все еще беспокоился, насколько можно доверять Эрнандесу. Понизив голос, он продолжил: — Она даже не его девушка. Чайна вообще ничья девушка.
— Должно быть, ты что-то сделал с ней! — потеряв терпение, резко сказал Эрнандес.
— Ничего! Клянусь! Клянусь глазами моей матери! Ничего! Я просто поздоровался с ней. Она хорошая девушка, милая, все время улыбается, она всем улыбается. Вот я и поздоровался с ней. Это разве плохо? На острове ты можешь здороваться с девушками, и никто не обратит на это внимания. А теперь я приехал сюда и не могу сказать «привет».
— Сколько ты уже живешь в городе? — спросил Эрнандес.
Парень пожал плечами.
— Мама?
— Год, — ответила та. — Сначала мы привезли сюда девочку. Его сестру. А Альфредо мы оставили с бабушкой в Сан-Хуане. А год назад мы решили перевезти сюда и его.
— А где сейчас девочка? Ваша дочь?
— Она вступила в скауты. Сегодня у них пикник. На Хонисайд-Бич, вы знаете, где это?
— Да, — кивнул Эрнандес. — Тебе нравится город, Альфредо?
— Конечно. Я приехал из Ла-Перла, там живет моя бабушка. Ла-Перла — это большой район в Сан-Хуане. Бедный жилой район. Знаете?
— Я знаю Ла-Перла.
— Ла-Перла — значит жемчужина, но это просто шутка, вы же понимаете. Он совсем не похож на жемчужину. Здесь лучше. Не так бедно, понимаете? Там везде грязь, нищета. Здесь лучше. — Он помолчал. — Но что вы можете поделать?
— Я много чего могу поделать, Альфредо.
— Да? Меня здесь презирают. А разве моя вина в том, что я плохо говорю по-английски? Как мне его выучить? Во всей школе только один учитель говорит по-испански!
— Другие выучили английский, Альфредо.
— Да, я знаю. Я пытаюсь, разве нет? У меня ведь неплохо получается, ведь так?
— Вполне.
— Еще…
— Еще что?
— Мне… мне надо принадлежать к какой-нибудь банде или как?
— А ты вступил в какую-нибудь банду, Альфредо?
— Нет. В Пуэрто-Рико у нас не было этой ерунды, этих банд, как здесь. В Пуэрто-Рико можно сказать девушке «привет», можно спокойно везде ходить, понимаете? Там нет никаких наркотиков. А здесь принимают наркотики. А я не хочу становиться наркоманом, не хочу вступать в какую-то банду. Я просто хочу идти спокойно своим путем и чтобы мне никто не мешал.
— И как же ты влип в эту переделку? — спросил Эрнандес.
— Я просто поздоровался! Богом клянусь, я просто поздоровался с ней. Так Зип, он… — Альфредо испуганно замолчал.
— Кто? — быстро переспросил Эрнандес.
Альфредо раздумывал несколько секунд, потом, словно в конце концов придя к соглашению с самим собой, сказал:
— Ну ладно. Зип. Он увидел это и сказал, что я приставал к его девушке. Он сказал, что мне не стоит ходить в церковь, или они прочистят мне мозги.
— А раньше ты когда-нибудь сталкивался с Зипом?
— Один или два раза. В училище он пытался отнять у меня деньги, понимаете? Мы ходим в одно училище.
— В какое именно?
— Профессионально-техническое. Я там получаю профессию.
— Какую?
— Автомобильный механик. Но я на самом деле не им хочу быть.
— А кем же?
— Я хочу изучать радио. Когда я учился в средней школе, я ходил к консультанту, понимаете? Я сказал: «Я хочу изучать радио». А она мне ответила, что я, мол, должен учиться на механика. Она говорит, что испанскому парню это больше подходит, открывает лучшие возможности. Но я все равно хочу изучать радио.
— А почему ты не скажешь об этом кому-нибудь в школе?
— О, я не знаю. Кто станет меня слушать? Иногда я чувствую… я не знаю… ну так как-то… будто я не настоящий человек, понимаете? Словно я… второсортный, что ли.
Эрнандес кивнул.
— Так что случилось с этим Зипом? Когда он попытался отнять у тебя деньги?
— О, я отдал ему свои деньги, что были у меня на обед, — ответил Альфредо. — У меня и был-то всего четвертак. Я не хотел с ним драться.
— И что, помогло? Больше у тебя не было с ним проблем?
— Никогда. Он ведь не так давно здесь, понимаете? Наверное, месяцев шесть. Он переехал из какого-то другого района, знаете? Так что я его не беспокоил, я только хочу идти своей дорогой, вот и все. Мне не нравится это… я имею в виду… ну, смотреть, как они ходят и пугают людей… вообще, ради чего мне драться? Ради чего? Я теперь здесь, в этом городе, тут вроде бы не хуже, чем в Пуэрто-Рико. Так чего мне связываться с парнями вроде Зипа? Он думает, быть большим — значит убивать. — Альфредо помолчал и серьезно посмотрел на Эрнандеса. — Быть большим — значит жить, разве нет?
— Да, Альфредо.
— Конечно. Но он вожак «Пурпурных латинос». А я не хочу вступать в банду. Ни в «Королевских гвардейцев», ни в «Испанских герцогов», ни в какую не хочу. Так кто же защитит меня?
— Я тебя защищаю, Альфредо.
— Вы? А что вы можете? Думаете, они боятся копов? Если я не выйду на улицу, они назовут меня трусом, они скажут, что я их испугался. И меня засмеют. И как тогда мне ходить по улице? Если я прослыву трусом, как мне показаться на улице?
— Хотеть жить не значит быть трусом, Альфредо. Каждый человек хочет жить.
— Я говорю честно, я устал, — продолжал Альфредо. — Я устал быть один. Когда ты один, тебя дразнят, к тебе пристают. Ну и что же, мне теперь надо вступить в банду? Ходить и стрелять в людей? Для чего я должен стрелять в людей?
— Не выходи сегодня из квартиры, Альфредо, — посоветовал Эрнандес. — Здесь ты будешь в безопасности. Я прослежу.
— А завтра? — спросил Альфредо. — Как насчет завтра?
— Посмотрим. Может, к завтрашнему дню все прояснится.
— Будет ли завтра лучше? — не мог успокоиться Альфредо. — Завтра я буду здесь. Я всегда буду здесь. — Он вдруг тихонько заплакал. — Всегда. Всегда здесь. Всегда.
Когда Эрнандес вышел от Гомесов, он увидел четыре полицейские машины. Они образовали кордон около бара «Ла Галлина», и Эрнандес немедленно подумал, уж не добралась ли до них полиция нравов. Улицу запрудили люди, моментально сбежавшиеся на тревожные звуки сирен. Протолкавшись через толпу, Эрнандес увидел Паркера, разговаривающего с лейтенантом Бирнсом и со Стивом Кареллой, который небрежно опирался на капот одной из полицейских машин. Первой его мыслью было: «А кто же остался в участке?» — и тут же он осознал, что здесь не видно ни одного представителя полиции нравов, а это значит, что произошло что-то серьезное. Он торопливо подошел к детективам.
— Когда начнем, лейтенант? — спросил Паркер. Глаза его блестели. Он напомнил Эрнандесу одного из сослуживцев времен войны, матроса морской пехоты. Того парня звали Рэй Валтерс. Он ненавидел японцев и все не мог дождаться, когда же до них доберется. Он тогда спрыгнул на берег первым. Глаза его так же сверкали, на губах застыла напряженная мрачная улыбка. Он улыбался даже тогда, когда японская пуля угодила ему между глаз.
