Павел Нилин - Приключения-1988
Он положил трубку, подумал. Провел пальцем по списку телефонов под стеклом дежурного. Нашел нужный номер в аэропорту Домодедово.
— Медкомната? Денисов из уголовного розыска. Транспортная милиция. Посмотрите: 14-го на рейс 699 на Красноводск никто через медкомнату не проходил? На костылях. Так. Так. Сложный перелом? Очень похоже. Записываю. Туманова? Красноводск, Советская, 7. Спасибо.
Он набрал номер междугородной МПС.
— Междугородная? — Денисов назвал номер телефона дежурной части. — Красноводск, пожалуйста. Милицию. Девушка, можете по-скорому? — Он положил трубку. — Мало наших чемоданов, еще в Красноводске ищи, за две тысячи километров. Она, видишь ли, Светке обещала...
— Собираешься искать? — удивился знакомый помощник дежурного. — Это история на год!
— Но Лина обещала!
Зазвонила междугородная, на проводе был Красноводск.
— Дежурный? Из Москвы, из транспортной милиции. Денисов. Запиши: Советская, 7, Туманова. Пошли кого-нибудь: они сумку чужую прихватили с московского авиарейса, спортивную, польскую. Перезвони мне по эмпеэсовскому... — На этот раз он дал номер ночного инспектора. — А может, у Тумановых есть телефон? Тогда все быстрее будет. Давай.
Денисов вышел в коридор. У кабинета линейно-следственного отделения стояло и сидело несколько человек — те, у кого были произведены незаконные обыски, в том числе Баракаев с женой. Денисов обратил внимание на одного — поджарого немолодого мужчину с седоватой острой бородкой клинышком и отечными глазами. Он разговаривал с адвокатом.
«Тхагалегов?» — прикинул Денисов.
Еще один человек, уже в годах, рассказывал женщине в форме капитана милиции:
— Ко мне они пришли днем. Тот, что в куртке, постарше, показал красную книжечку, но в руки не дал. Из папки достал протокол.
— Постановление на обыск или протокол?
— Да уж не знаю. С обысками до этого времени я дела не имел.
— Вы ведь живете в Строгине?
— Да. Пригласили соседа, стали искать. Переворошили одежду, письменный стол. Каждую бумажку рассмотрели. Каждую книжку. Все комнаты перерыли.
— У вас несколько комнат?
— Трехкомнатная квартира... Потом говорят; «Некоторые вещи возьмем для проверки». Я руками развел: «Проверяйте, только у нас все свое. Заработанное». Тот, молодой, сукин сын, улыбается. «Если свое, — говорит, — извинимся и возвратим». Улыбка бесхитростная. Я поверил.
Жена Баракаева, прислушивавшаяся к разговору, вмешалась:
— Мне он тоже сказал: «Сам привезу. Лично извинюсь и поставлю на место».
— Тебе еще дадут слово. — Адвокат взял жену за руку.
Когда Денисов вернулся в кабинет, там уже сидел второй задержанный, тот, что постарше, в короткой куртке с капюшоном. Инспектор и Сабодаш закончили с ним разговор, но задержанного оставили, чтобы Денисов мог задать свои вопросы.
— Нашли при обыске то, что искали?
— Я лично ничего не искал, — задержанный держался весьма уверенно. — Здесь какая-то ошибка.
— Может, ваш товарищ искал?
— У меня нет товарищей. Я же говорю: ошибка. — Называвший себя Гребенниковым подтянул «молнию» на куртке. — Никого не знаю.
— Он еще дойдет до кондиции, — махнул рукой инспектор. — Я предупреждал. Проведут опознания, очные ставки. Потом с ним и поговорим.
— Ничего не знаю, — поспешно вставил задержанный.
— А что падший ангел? — спросил Денисов, когда задержанного увели.
Антон вздохнул:
— С ним все ясно. Родители упустили. В детском возрасте. Совершенно бесстыдный тип.
Раздались частые телефонные звонки — звонила междугородная.
— Если Красноводск — это меня, — предупредил Денисов.
— Красноводск...
Денисов взял трубку. Все оказалось так, как он рассчитал:
— Хорошо. Высылай в милицию Домодедова. Спасибо, дежурный. Будешь в Москве — заходи... Минуту! — Это относилось уже к ночному инспектору и Антону. Он тут же позвонил жене. — Лину, пожалуйста. Ну все. Со Светки приходится. Ладно, ладно. Все. Как-нибудь встретимся.
— Попутно раскрываешь преступление в Красноводске? — поинтересовался ночной инспектор.
— Если бы с письмами Беаты так же просто!
— Будешь еще с кем-нибудь говорить?
— С подзащитным Баракаева — Тхагалеговым. Можно?
— Сейчас.
Инспектор направился к двери. Несколько минут он отсутствовал, вернулся с бородатым мужчиной, которого Денисов видел в коридоре.
— Тхагалегов Валерий Павлович? — Денисов указал на стул. — Садитесь.
— Спасибо.
— Денисов, инспектор уголовного розыска.
— Очень приятно.
— У ваших родственников произведены незаконные обыски. Вам это известно?
— Да, да... Такая неприятность!
Тхагалегов несколько раз сокрушенно кивнул: «надо найти», «наказать...» В то же время Денисов видел, ничто его не интересовало. Он был занят своими мыслями, не связанными, очевидно, ни с процессом о взятках, ни с обысками.
— Заканчивается судебное следствие, скоро приговор, — сказал Денисов.
— Вот именно...
Он снял очки, безразлично помассировал переносицу, но вдруг словно что-то почувствовал, насторожился. Поднял голову.
В комнате чуть слышно звучало радио.
— Включите, пожалуйста. — Он поискал глазами динамик. — Романс! Кажется, на стихи Дениса Давыдова... Сто лет не слышал!
Инспектор поднялся к приемнику, повернул регулятор — раздалось несколько заключительных аккордов гитары. Все смолкло.
— Поздно включили, — с сожалением сказал Тхагалегов. — Потрясающий романс. «Любовь стараясь удержать, как саблю, тянем мы ее: один — рукой за рукоять, другой — рукой за острие!...» Не слышали?
«Если Тхагалегов действительно владеет миллионами, которые преступники надеялись найти у него и его родственников на самочинных обысках, — подумал Денисов, глядя на бородатого, — то вуалирует он это мастерски. Но он вряд ли бы рискнул хранить сокровища у своих близких. И преступники это понимали. Тут что-то не то...»
Диктор объявил следующий номер — испанскую серенаду, инспектор повернул выключатель.
— У вас что-то связано с этим романсом? — посочувствовал Антон.
Тхагалегов обернулся к нему:
— Не каждому дано понять мир чувств...
Денисов прервал их элегический разговор:
— У меня несколько вопросов по вашему делу... Скажите, взятки от расхитителей передавались не только в деньгах?
— В основном рыбопродуктами.
— А точнее?
— Икрой. Ценными породами рыб.
— Вы действовали по чьему-то указанию? Тхагалегов поскучнел.
— Я уже объяснял суду. Мне показали распоряжение, чтобы я ежемесячно отвозил определенное количество банок одному человеку. Для экспертизы.
— Домой или на работу?
— И домой тоже...
— Дальше.
— Я удивился, просил дать распоряжение мне на руки. Мне дали. Сейчас говорят, такого распоряжения не было... В книге регистрации распоряжений оно не значится. Представляете мое положение!
Ночной инспектор хмыкнул:
— Подставное лицо...
— А распоряжение? — спросил Денисов. — Единственный экземпляр? Тот, что был у вас в руках, — где оно?
Тхагалегов нервничал. Он явно не знал, как ему себя вести с сотрудниками милиции.
— Скажем иначе... Распоряжение находится в уголовном деле? Да или нет?
— Нет.
— Не понимаю! — Антон вскочил. — Если вы не такой, каким вас кто-то хочет представить, — почему сразу не приобщить это распоряжение к уголовному делу? Что за ерунда?!
Слова Антона вызвали неожиданную реакцию — Тхагалегов вспыхнул:
— Во-первых, меня обвиняют не только в этом. А во-вторых, я предпочел бы об этом говорить не здесь. Вы же видите, — закричал он, — эти мерзавцы — бывшие мои сослуживцы! Они же идут на все, только бы самим выкарабкаться! Готовы выкрасть из дела, порвать! Я боялся, ждал суда. — Он посмотрел на Денисова, угадав в нем человека, имеющего решающий голос и наиболее заинтересованного. — Вы разрешите мне уйти? Меня там ждут, в коридоре.
Денисов пожал плечами — он не мог задерживать Тхагалегова против его желания.
— До свидания. — Тхагалегов рывком захлопнул дверь.
— Ясно: цель обысков — найти распоряжение о ежемесячной доставке соответствующего количества икры некоему лицу... — Ночной инспектор, молчавший в течение всего разговора, с трудом разлепил веки. — Оно выдает с головой его автора и того, кому шли взятки.
Антон кивнул:
— Все серьезно. Получение взятки должностным лицом, занимающим ответственное положение, и взятка в крупных размерах караются строго. Вплоть до исключительной меры...
— «Океан» — это фирма! — поддакнул инспектор.
— Вот они и идут на все, чтобы помешать Баракаеву представить доказательство в суд! Даже на самочинные обыски. Ну публика!
Антон уже не вспоминал о похищенной из ячейки переписке — ее заслонило дело Тхагалегова. Таков был Антон — любая несправедливость всегда касалась его лично, каждое новое дело захватывало.