Фридрих Незнанский - Финиш для чемпионов
Еще более интересным показалось бы Турецкому то, что, едва проводив его, Шашкин бросился звонить по телефону. Кому?
13
«Я делаю это ради своих родителей, — уверяла себя Надя Кораблина. — Они имеют право увидеть свою дочь на олимпийском пьедестале, имеют право жить в нормальных человеческих условиях, а не в этой жалкой квартирке в получасе езды от ближайшего метро. Они в меня верят, и я не желаю их разочаровывать».
На самом деле о родителях она думала в последнюю очередь, когда уцепилась за Лиино предложение, сделанное таким экстравагантным образом — после тренировки, в душевой. Но, направляясь к рекомендованному врачу, Надя чувствовала, что поджилки у нее трясутся, и испытывала мощную потребность в самооправданиях. «Для родителей, это я только для родителей», — словно молитву, твердила Надя, превращаясь в маленькую девочку, для которой папа с мамой значили все, а честолюбие — ничего.
Ведь и вправду, сколько надежд вложили эти не слишком удачливые, мало зарабатывающие, поздно вступившие в брак мужчина и женщина в свое единственное желанное дитя, так и названное — Надеждой! Любя дочь пылко и трепетно, не позволяли ей поблажек, приучали трудиться, искали ростки способностей, которые в дальнейшем могли принести зрелые плоды достижений в этом жестоком мире, не терпящем неудачников. Еще до школы Надя успела и посетить художественную студию, где занималась рисованием, и пройти тестирование в музыкальной школе. Слух у девочки оказался неплохой, но не абсолютный, а талант художницы пребывал в пределах обычного детского самовыражения: «палка, палка, огуречик, получился человечек». Зато она нашла свое призвание, став… тоже «художницей» — так называют в спортивном мире рабынь и фавориток художественной гимнастики. Удостоверясь, что искомый талант наконец-то обнаружен, папа и мама стали самоотверженно поддерживать Надю на ее тернистой стезе. Наступая на горло естественной жалости к своему драгоценному чаду, не позволяли дочери хоть чуть-чуть выбиться из рабочего графика, отдохнуть за счет прогуливания тренировок, лишали лакомых кусочков, грозящих прибавкой в весе. Эти временные трудности — пустяки. Главное — достигнутая цель.
Если бы папа и мама узнали, что для достижения цели требуется прием каких-то таблеток, разрешили бы они ей обратиться к рекомендованному Лией врачу? Может, и разрешили бы, — так уверяла себя Надя. Она им обязательно все расскажет… Но сначала сама посмотрит, что это за таблетки. И что это за врач такой.
Врач, которого звали Борис Алексеевич (а сам он велел называть себя попросту Боб), успокоил Надю одним своим видом. Он был надежен, весел, толст. Он любил к месту и не к месту вставлять громкое «н-ну», произносимое с напором, перед которым обязано было склониться все живое. К тому же он умел все на свете объяснить.
— Бедная красотка, — загремел он, обращаясь к Наде, — кто ж тебя так запугал? Ты же к Айболиту пришла, а не к Бармалею. Я людей не ем, я их лечу. Раздевайся по пояс… Нет, лифчик можешь оставить. Хотелось бы мне, чтобы ты и от него освободилась, но — извини, на работе я не мужчина, а профессионал. Давай-ка сердечко послушаем. Давай давленьице смерим. Н-ну… что я тебе должен сказать? Твой организм испытывает чрезвычайные перегрузки. Поняла? Чрез-вы-чай-ные. Вот так перенапряжешься и, не ровен час, получишь инфаркт. Не такая ты сильная, как тебе хотелось бы. А ведь… ты каким видом спорта занимаешься? Художественной гимнастикой? Небось любишь свою художественную гимнастику, а?
— Люблю, — призналась Надя, прижимая скомканную в кулаке блузку к трепещущей груди. После осмотра она еще не успела одеться.
— Н-ну и правильно. Люби, кто тебе запрещает. Я так и думал, что ты у нас девушка стойкая, спорт бросать не собираешься. Но и состояние сердечно-сосудистой системы у тебя аховое, я тебе все как есть скажу. Надо подлечиться.
— Вы меня в больницу положите? — Надин голос зазвенел отчаянием. Больница, когда на носу ответственные соревнования? Это катастрофа! По опыту она знала, что врачи любят настаивать на госпитализации. А ей это слово «госпитализация» хуже горькой редьки.
— Н-ну зачем сразу в больницу? — Этот врач был демократичнее других, встречавшихся прежде Наде. — Я понимаю, тренировки и все такое прочее. Запустишь тренировки, потом трудно восстановиться. Я, птичка моя лебедь, сам бывший спортсмен, мне не надо объяснять. Так что предлагаю лечиться без отрыва от производства. Лекарство тебе, правда, необходимо такое, которое в аптеке так сразу не достанешь. Его надо заказывать за границей, за большие деньги. Чисто случайно у меня есть небольшой запас. Предыдущий мой пациент отказался, захотел лечиться народными средствами у каких-то тибетских знахарей. Н-ну, я так скажу: ему же хуже! Возможности современной фармакологии на порядок выше возможностей тухлых тибетских травок. А тебе повезло. Бери, пользуйся.
— Лекарства… очень дорогие?
— Для тебя — нет. В моих интересах дать их тебе поскорее, чтобы не пропали. А то, знаешь, срок годности кончится, и плакали мои денежки. А так хоть человеку помогу. Лекарства, знаешь ли, надо подбирать индивидуально. Н-ну… Чисто случайно совпало так, что для тебя они точь-в-точь подходят, как и для моего предыдущего пациента.
— Это сильное лекарство? — Надя все еще продолжала колебаться.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду… я подумала… у него есть вредные побочные действия?
Доктор Боб расхохотался. Точнее выражаясь, он, запрокинув голову и широко разинув пасть, принялся извергать звуки, которые способен издавать, наверное, только морской лев, выбравшись на сушу из воды.
— Вот я же сразу сказал — ты запуганная! Но я тебе не удивляюсь, современные фармакологи тоже стараются всех запугать. Возьми аннотацию к каким-нибудь таблеткам от кашля и прочти список побочных эффектов — чего там только не найдется! И бессонница, и запор, и кожные высыпания, и импотенция… Прочтет это человек и подумает: «Спасибочки, я уж лучше кашлять буду!» Н-ну, в действительности все не так страшно. Понятно, что люди, которые выпускают лекарства, стремятся перестраховаться: мол, если возникнет у вас какая-то бяка, не говорите, что мы вас не предупреждали! Н-ну, на самом-то деле из всего этого списка может случиться какой-нибудь запор, и то у одного из миллиона, и то еще неизвестно, то ли связанный с приемом таблеток от кашля, то ли никакого отношения к ним не имеющий. Н-ну, вот так, моя черешня! Ничего не бойся: лекарство сильное, но практически безопасное. До тебя я еще многим его назначал, и все были довольны. Если какие-то нежелательные признаки появятся, обращайся ко мне. Я пороюсь в умных медицинских справочниках и выясню, как ликвидировать эти признаки. Или назначу другое лекарство. Н-ну, это на самый крайний случай: думаю, до этого не дойдет.
Закончив долгий разъяснительный монолог, доктор Боб присел к своему белому столу, на котором под стеклом были веерами разложены лекарственные аннотации и рецепты, и принялся что-то чиркать ручкой в медицинской карте, которую он тотчас же завел на Надю. Так успокоительно, так по-врачебному… Сомнения оставили Надю: Лия действительно рекомендовала ей отличного доктора. Квалифицированного, умного, разбирающегося в проблемах спортсменов. Почему только она раньше Лию в грош не ставила? Оказывается, Лия — из тех, кто может бескорыстно прийти на помощь. Решено, теперь она станет лучшей Надиной подругой. Только бы таблетки помогли!
Таблетки, заключенные в небольшую стеклянную бутылочку, выглядели необычно: напоминали крохотные фишки от какой-нибудь настольной игры. Кругленькие, посередине вдавленные, глянцевитые, розового цвета. Надя подумала, что в детстве они бы ей очень понравились: она бы гладила их, постоянно носила в кармашке, кормила ими своих кукол, любовалась… Сейчас она тоже любовалась ими, но по-взрослому: эти миниатюрные розовые фигулинки должны были помочь ей восстановить здоровье, стать олимпийской чемпионкой. А разве не к этому сводились все ее заветные мечтания? Золотая медаль, софиты, слава…
— …Принимать надо по четкой схеме, — вклинился в Надино разгулявшееся воображение голос доктора Боба. — Зазубри ее наизусть и не нарушай. У тебя ведь, насколько я помню, скоро ответственные соревнования?
— Да. — Откуда взялось «насколько я помню», кажется, Надя ему этого не говорила? А, не важно, должно быть, Лия разболтала: она ведь тоже у доктора Боба консультируется.
— Перед соревнованиями обязательно принимай. Это тебя здорово поддержит. Этого требует твой организм.
14
Жаль, что вдова Павла Любимова не присутствовала при бурной встрече нанятого ею адвоката Гордеева со следователем Гороховым! Не исключено, что скорбящая Аня вынырнула бы из депрессии и даже, впервые за долгие, нестерпимо тягучие и грустные месяцы вдовства, рассмеялась. Тут, конечно, стоит учесть холерический темперамент Юрия Петровича, известный всем его друзьям. Бывают случаи, когда адвокат Гордеев для пользы дела свой темперамент сдерживает, но в данной ситуации он счел за лучшее дать себе волю и даже предстать перед Гороховым бо€льшим холериком, чем он на самом деле являлся. Это было его маленькой местью.
