Максим Есаулов - Старший оборотень по особо важным делам
— Ну, ты сам все сказал. А посмотри, чем занимается его фирма, и вообще все поймешь.
— Ладно, ты только за этим меня видеть хотел?
Айдар сразу посерьезнел и придвинулся ближе:
— Не только. Пацанчика твоего искали уже. Ночью кто-то из цириков приходил. Нет, пока он в моей хате, все нормально будет. Я его даже на прогулку не выпускаю. Но ты имей в виду.
— Что же, спасибо.
— Да не за что. Ладно, я пойду. За хатой пригляд нужен, а то как бы чего не случилось.
8
После Айдара Егоров привел Мишу Краснова. Присутствовать при разговоре снова не стал, сказав Шилову:
— Стукни в стенку, когда закончите. Я буду у ребят в соседнем кабинете.
Шилов поздоровался с Мишей за руку:
— Привет! Как устроился?
— Спасибо, вроде ничего.
Сели к столу, Шилов — на хозяйское место, Миша — напротив.
— Вы Айдару, как и мне, когда-то помогли?
— Он сам о себе позаботиться может.
— Я так понял, он очень вас уважает.
— А с чего ему меня ненавидеть? Мы не враги, хотя и стоим, как это называется, по разные стороны баррикад, — Шилов протянул раскрытую пачку «мальборо».
Миша сигарету взял, но прикуривать не стал. Сидел, мял ее пальцами, смотрел на свое отражение в треснувшей полировке столешницы. Спросил:
— Чибиса так и не взяли?
Шилов отрицательно покачал головой:
— Подумай, где он еще может быть?
— Я вроде все места уже назвал.
— Ты его часто возил?
— Нет. Чаще Катьку, девчонку его.
— Зеленцову? А она что, с ним?
— Я не пойму. Он мужик видный такой, а она — наркоманка убитая. Он с ней нянчился, лечил ее.
— На чем она сидит? На «герыче»?
— Думаю, да. Я ее пару раз к барыге возил. Кажется, у него Пистон погоняло.
— Адрес помнишь?
— На Петроградке. В квартиру я не заходил, но где дом стоит, нарисовать смогу.
Шилов придвинул к нему чистый лист и авторучку:
— Рисуй! — а наблюдая, как быстро Краснов чертит понятную схему, добавил: — Тебе в художественную школу без экзаменов можно устроиться.
Через полчаса Шилов вышел из Следственного изолятора, не глядя по сторонам сел в машину и поехал в отдел.
На освободившееся место у тротуара припарковалась служебная «Волга» начальника 7-го отдела УБОП.
Глядя вслед красной «Альфа-ромео», Арнаутов дернул щекой и с мрачным видом направился в бюро пропусков, крепко держа в руке папку с бумагами.
Настроен он был очень решительно.
* * *В это же самое время Юля встретилась с подругой Наташей. Общение было решено совместить с делом, и они зашли в торговый центр, где Юля хотела посмотреть ткани для работы, а Наташа — выбрать сумочку под новое пальто.
— …Расплатиться мне было нечем, но тут появился он и проявил благородство, после чего мы поехали в ресторан, а потом к нему домой, — рассказывала Юля, когда они, осмотрев первый этаж, поднимались на эсклаторе в верхние секции. — И… В общем, я не знаю теперь, что мне делать.
Наташа всегда очень живо реагировала на любые перипетии в личной жизни подруг. Вот и сейчас она, округлив глазки и представляя, как будет пересказывать девчонкам эту историю, с готовностью рассмеялась:
— Ну и завернула ты, подруга! — Сойдя с эскалатора, они пошли по галерее, разглядывая витрины. — А всегда такой тихоней казалась… Все думали, у вас с Вадимом крепко.
— Я тоже так думала. Когда-то.
— Не пожалеешь?
— Не-а.
— Ну и правильно!
— Слушай, Нат, у меня к тебе одна просьба будет. Съездишь со мной за вещами? По крайней мере, при тебе Вадим не будет себя вести, как полная скотина.
— Ой, ты же знаешь, как не люблю я эти разборки!
— Я тебя очень прошу.
— Почему ты своего мента не попросишь?
— Не хочу я его впутывать. Наташа, пожалуйста!
— Ну что мне с тобой делать?
— Ничего.
— Ладно. Но только пообещай, что ты меня со своим Шиловым познакомишь.
— Если ты не будешь стрелять глазками, как ты это обычно любишь делать…
— Ты же знаешь, что менты не мой профиль. Ой, Юлька, смотри! Кажется, это то, что мне нужно. И стоит недорого…
Юля вздохнула и следом за подругой вошла в торговый отдел.
* * *Арнаутов разговаривал с арестованными не в помещении оперчасти, а в следственном кабинете — обшарпанной комнатушке с привинченными к полу скамейками и столом.
Первым привели Краснова.
Всю дорогу Мишку терзали плохие предчувствия. Что за дерготня началась? Только пришел, после Шилова, в камеру, как снова команда: «На выход!». Если его так часто будут вызывать, то братва может и в стукачестве заподозрить. Может, Шилов забыл чего-то спросить? Но почему тогда ведут не в ту сторону?
Увидев за столом незнакомого мужика, лицо которого предвещало мало хорошего, Мишка совсем заскучал. Перед мужиком лежали толстая папка, лист бумаги и авторучка. Чего ему надо?
— Садитесь, — каменным голосом сказал Арнаутов, и Краснов присел на скамейку по другую сторону стола. — Здорово вас отделали. Почему не пишете жалобу?
— На кого?
— А кто вас бил?
— Никто. Это мы с Селивановым подрались, когда с явкой хотели прийти.
— Из-за чего подрались?
— Это наше дело.
— Ваше дело, Краснов, будет рассмотрено в суде. У вас есть выбор: сидеть на скамье подсудимых, или быть свидетелем на свободе.
— Я не понимаю… Вы, вообще, кто?
— Я тот, кто может тебе помочь.
— Каким образом?
— Я же знаю, что вы не при делах, — Арнаутов обошел стол и сел рядом с Красновым, вполоборота к нему, облокотившись на стену. — Вас с приятелем подставили. Скажи правду, и выскочишь отсюда.
— Я уже сказал правду.
— Ты что, Шилова боишься? Или Моцарта?
— Никого я не боюсь! А вы кто вообще?
— Узнаешь, кто я, — обделаешься со страху. Вот тебе лист бумаги, пиши.
— Что писать?
— Что тебя и Селиванова избивали сотрудники убойного отдела во главе с майором Шиловым…
— Они не били.
— …и требовали, — Арнаутов будто не заметил реплики Краснова. — И требовали, чтобы вы оговорили себя в подготовке убийства Геры Моцарта.
— А что будет, если напишу?
— До суда уйдешь на подписку. На суде будешь потерпевшим или свидетелем. Тебя защитят и от Моцарта, и от Шилова. Я гарантирую. Да не бойся ты, пиши!
Краснов растерянно посмотрел на бумагу, которую Арнаутов придвинул к нему. Тяжело сглотнул, сцепил под столом руки в замок:
— Извините, я не понимаю…
— Тебе что, Шилов последние мозги отбил? Что тебе не понятно, ублюдок?
— А почему вы разговариваете со мной в таком тоне?
— Что?! — Арнаутов схватил Краснова за грудки, рывком поднял, встряхнул. Сказал, глядя в глаза: — Я с бандитами по-другому не разговариваю. Пиши, …твою мать!
— Я ничего писать не буду. Мне эти ваши ментовские непонятки ни к чему. И вообще, я вас не знаю.
— Ну, так узнаешь, только поздно будет! — Арнаутов с такой силой оттолкнул Краснова, что тот, не устояв на ногах, спиной врезался в стенку и осел на пол, морщась от боли.
Арнаутов брезгливо отряхнул лацканы пиджака и выглянул в коридор:
— Голиков! Этого в камеру, второго сюда.
Селиванова привели минут через десять. С одного взгляда Арнаутов понял, что с ним проблем не возникнет. Парень и изначально-то был не особенно крепким, а уж после того, как его ломали и у Моцарта, и у Шилова, совсем потерялся. Что ж, так бывает всегда: из двух подельников кто-то обязательно оказывается более слабым. Надо было с Селиванова начинать. Тогда бы, может быть, и Краснов не так выкобенивался.
Арнаутов встал, прошелся вдоль стены, глядя на Селиванова через плечо. Селиванов сидел, опустив голову. Руки его заметно тряслись, и он даже не пытался это скрывать.
— Как вас захватили?
— Мы сами пришли, — не поворачиваясь, ответил Селиванов таким голосом, каким в школе двоечник начинает читать стихотворение, из которого он выучил только первые две строки. — С явкой.
— Этот спектакль для дураков будешь разыгрывать, а я тебя насквозь вижу. Хочешь, расскажу, как было дело? — Арнаутов оперся кулаками на стол, мощной глыбой нависая над Селивановым.
— Как? — Тот попытался незаметно отодвинуться, но только скрипнул скамейкой и замер, как будто издал неприличный звук на первом свидании с девушкой.
— Чибис Моцарту явно дорогу перешел. Поэтому мочить Чибиса в открытую Моцарту нельзя. Он подбил своего дружка Шилова, и решил официально косяка на Чибиса повесить. Сколько вас прессовали, не знаю, но вижу, прилично. Оговорили себя под пытками — так это теперь называется.
— Нет, ну в общем как бы…
— В общем и в частном, — Арнаутов усмехнулся, чувствуя, что дело сделано, и уселся рядом с Селивановым. — Твой дружок уже написал заявление прокурору. Теперь — ты. Или считаешь себя виноватым?
