Линкольн Чайлд - Книга мертвых
Лицо Фекто расплылось в улыбке, взгляд его встретился со взглядом Дойла.
Барабанщик был идеальным заключенным. Он никогда не кричал и не выбрасывал еду из миски. Никогда не ругался и не угрожал надсмотрщикам. В его камере всегда царил порядок, он охотно стригся и следил за чистотой тела. Но у него было две особенности, из-за которых он и содержался в одиночном заключении: он почти никогда не спал, а в часы бодрствования барабанил. Он не делал это громко или вызывающе. Просто не замечал ничего вокруг, в том числе и угроз с проклятиями в свой адрес. Он вообще, казалось, не подозревал о существовании внешнего мира и продолжал барабанить – не делая никаких исключений, ничем не выражая недовольства или обеспокоенности, очень сосредоточенно. Как ни странно, именно приглушенность издаваемых им звуков больше всего действовала на нервы – это была своего рода китайская пытка для уха.
Когда Фето и Дойл получили приказ перевести заключенного А в одиночную камеру, им было велено забрать у него все принадлежавшие ему вещи, особенно, как подчеркнул начальник тюрьмы, письменные принадлежности. Они отобрали все: книги, рисунки, фотографии, журналы, блокноты, ручки и чернила. Заключенному ничего не оставалось, кроме как слушать Барабанщика.
Ба-да-ба-да-дитти-дитти-боп-хуп-хуп-хуппа-хуппа-би-боп-би-боп-дитти-дитти-дитти-бум! Дитти-бум! Дитти-бум! Дитти-бада-бум-бада-бум-ба-ба-ба-бум! Ба-да-ба-да-поп! Ба-поп! Ба-поп! Дитти-дитти-дэтти-шарк-шарк-дитти-да-да-да-дит! Дитти-шарк-стук-шарк-стук-да-да-дададада-поп! Дит-дитти-дитти-дитти-дэп! Дит-дитти…
Фекто решил, что с него хватит – пробрало до самых костей. Кивком он указал Дойлу на выход, и они быстро пошли по коридору, оставляя позади звуки, производимые Барабанщиком.
– Думаю, больше недели он не протянет, – сказал Фекто.
– Неделю? – Дойл усмехнулся. – Да этот несчастный ублюдок не продержится и двадцати четырех часов!
Глава 12
Плотно прижавшись к земле, лейтенант Винсент д’Агоста, лежал на вершине высокого холма, возвышающегося над исправительным учреждением в Херкморе, штат Нью-Йорк. Моросил мелкий холодный дождь. Рядом с д’Агостой виднелся темный силуэт человека по фамилии Проктор. Наступила полночь. Огромная тюрьма раскинулась прямо под ними, в неглубокой долине. Ярко освещенная желтыми фонарями, она являла собой странное сюрреалистическое зрелище, напоминая гигантский нефтеочистительный завод.
Д’Агоста поднял цифровой бинокль и еще раз как следует изучил общую планировку тюрьмы. Херкморское исправительное учреждение занимало площадь по меньшей мере в двадцать акров и состояло из трех низких и очень длинных бетонных зданий, расположенных в форме перевернутой буквы П. Их окружали асфальтированные прогулочные дворики, сторожевые вышки, обнесенные забором служебные территории и помещения охраны. Д’Агоста знал, что первое здание называлось Федеральным подразделением максимальной безопасности и было заполнено самыми закоренелыми преступниками, которых только порождала современная Америка, – и это, мрачно подумал д’Агоста, еще мягко сказано. Второе, гораздо меньшее по размеру, официально именовалось Федеральным учреждением содержания преступников, в отношении которых вынесен смертный приговор. Смертная казнь в штате Нью-Йорк была отменена, однако существовало еще федеральное законодательство, поэтому в корпусе содержались те немногие, кто был осужден федеральными судами.
Третье здание также имело название, которое мог изобрести только тюремный бюрократ: Федеральное учреждение досудебного содержания особо опасных и склонных к побегу заключенных. В нем дожидались суда те, кого обвиняли в наиболее тяжких преступлениях и кому было отказано в освобождении под залог, поскольку считалось, что они обязательно ударятся в бега: наркобароны, террористы, серийные убийцы, действовавшие на территории нескольких штатов, и лица, обвиняемые в убийстве федеральных агентов. На херкморском жаргоне это место называлось «Черная дыра».
Именно в этом здании в настоящее время содержался специальный агент А.К.Л. Пендергаст. Подобно некоторым легендарным тюрьмам, находившимся в ведении штатов, таким как Синг-Синг и Алькатрас, откуда еще никому не удавалось сбежать, Херкмор был единственной федеральной тюрьмой, которая могла похвастаться тем же самым.
Д’Агоста продолжал внимательно рассматривать тюремные постройки и прилегающие к ним участки земли, не упуская ни одной из тех малейших деталей, которые в течение трех недель тщательно изучал на бумаге. Он медленно переводил бинокль от главных зданий к тем, что располагались в стороне, и, наконец, дошел до границ территории тюрьмы.
На первый взгляд границы Херкмора не были чем-либо примечательны. Система охраны включала три стандартные линии ограждения. Первая представляла собой сетчатый забор высотой двадцать четыре фута, по верху которого проходила колючая проволока, освещаемый ксеноновыми прожекторами мощностью в несколько миллионов свечей. Полоса посыпанной гравием земли шириной в двадцать ярдов отделяла первую линию от второй – стены из шлакобетона с шипами и колючей проволокой наверху. Вдоль стены через каждые сто ярдов располагались сторожевые вышки, где находились вооруженные охранники – д’Агоста видел, как осторожно они двигались, готовые к любой неожиданности. За стеной тянулась следующая полоска земли шириной сто футов, по которой свободно бегали доберманы, а за ней располагался последний барьер ограждения – сетчатый забор, идентичный первому. Примерно в трехстах ярдах от него начинался лес.
Однако уникальным Херкмор делало то, что было скрыто от посторонних глаз, – самая современная электронная система наблюдения, считавшаяся лучшей в стране. Д’Агоста видел техническое описание этой системы, а если точнее, посвятил его изучению несколько дней, но так ничего и не понял. Правда, он не считал это серьезной проблемой: Эли Глинн, его странный молчаливый партнер, сидевший в напичканном электроникой фургоне в одной миле отсюда, прекрасно во всем разобрался, и этого вполне достаточно.
Но дело было даже не в охранной системе, а в менталитете обслуживающего персонала. Хотя Херкмор пережил множество попыток побега, в том числе несколько очень хитроумных, ни одна из них не увенчалась успехом. И каждый охранник, каждый служащий тюрьмы гордился этим. Здесь невозможно было представить себе продажного бюрократа, спящего на посту охранника или неработающие камеры наружного наблюдения. Именно это и беспокоило д’Агосту больше всего.
Он закончил осмотр и взглянул на Проктора. Водитель ничком лежал рядом, ведя съемку цифровой камерой «Никон», оборудованной миниатюрным штативом, 2600-миллиметровыми линзами и специальными CDD-чипами, настолько чувствительными, что они фиксировали движение отдельных протонов.
Д’Агоста пробежал глазами список вопросов, составленный Глинном. Одни были вполне понятными: сколько собак охраняет тюрьму, сколько охранников находится на каждой вышке и сколько – у ворот. Глинн попросил дать ему как можно более подробное описание всех автомобилей, въезжающих на территорию тюрьмы и выезжающих с нее. Он желал иметь максимально точное представление о расположении антенн, «тарелок» и ультракоротковолновых передатчиков на крышах зданий. Но некоторые его просьбы показались д’Агосте несколько странными. Например, он хотел знать, чем покрыты участки земли между стеной и внешним забором – глиной, гравием или травой. Кроме того, попросил сделать забор воды из ручья, протекающего на некотором расстоянии от тюрьмы. Но самым необычным было поручение собрать весь имеющийся мусор на определенном участке ручья. Глинн велел вести наблюдение за тюрьмой в течение двадцати четырех часов и по возможности записывать все, что они заметят: время, когда заключенных выводят на прогулку, все перемещения охранников, прибытие и отъезд поставщиков, подрядчиков и других посетителей. Он хотел знать, когда зажигают и гасят свет. И требовал, чтобы все эти данные были зафиксированы с точностью до секунды.
Д’Агоста произнес несколько слов в микрофон цифрового записывающего устройства, которое дал ему Глинн. Потом прислушался к тихому жужжанию камеры Проктора, к стуку дождевых капель по веткам деревьев и потянулся:
– Господи, как только подумаю, что Пендергаст там!..
– Ему, должно быть, очень тяжело, сэр, – ответил его спутник в своей невозмутимой манере.
Проктор не был обычным водителем – это д’Агоста понял, увидев, как он менее чем за шестьдесят секунд вскрыл и угнал «Коммандо CAR-15/XM-177», – но на его непроницаемом, как у Дживса,[4] лице невозможно было что-либо прочесть.
Камера продолжала жужжать и пощелкивать. Вдруг запищала рация, пристегнутая к ремню д’Агосты. «Транспортное средство», – послышался из нее голос Глинна, и через минуту голые ветви деревьев осветили фары грузового автомобиля, приближающегося к ним по единственной дороге, ведущей в Херкмор со стороны расположенного в двух милях городка. Проктор стал быстро перемещать объектив камеры, д’Агоста прижал к глазам бинокль – увеличение настраивалось автоматически, с учетом изменения контраста. Грузовик вынырнул из-за деревьев и попал в зону света, окружавшую тюрьму. Д’Агоста подумал, что он принадлежит какой-нибудь службе доставки продуктов, и оказался прав: надпись на его борту гласила: «Мясо и субпродукты от Хелмера». Грузовик остановился у ворот, и водитель достал документы. Охранник махнул рукой, разрешая машине въехать на территорию. Оказалось, что каждые ворота открывались автоматически и только после того, как створки предыдущих полностью задвигались. Затвор камеры продолжал щелкать. Д’Агоста посмотрел на секундомер, продиктовал значение в микрофон и повернулся к Проктору.
![Линкольн Чайлд - Доведенный до безумия [Gaslighted]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)