Александра Маринина - Ангелы на льду не выживают. Том 1
– Ну вот и хорошо, – примирительно произнес он. – Значит, дождешься человека с земли и подключишься.
Зарубин закончил разговор по телефону и мгновенно подхватил последнюю услышанную фразу.
– Что значит «подключишься»? – взревел он. – Почему в единственном числе? Вы оба будете этим делом заниматься.
– Ну Кузьмич, – взмолился Антон, – поимей же снисхождение! У меня убийство Ефимовой из аппарата Госдумы, ты же знаешь.
– Ой-ой-ой, кто бы говорил! – насмешливо протянул Сергей Кузьмич. – Тебя послушать, так у нас у всех по одному делу в работе, и только у тебя, несчастного, целых пять. Про твою нагрузку я все знаю. И про Ефимову свою ты мне тут не пой, не на таких напал. Что мы, не знаем, как люди работают? В первые сутки все на ушах стоят, до трех суток – колотятся еще как-то, а через неделю все превращается в рутину. Ефимову твою уж два месяца как убили, и по делу целая группа работает: и ФСБ, и УЭБиПК, нам только маленький кусочек на отработку всунули, так что главный спрос не с тебя, и на этом деле Ефимовой ты не убился насмерть. Работай, как обычно, а по тренеру надо поднажать, пока все свежее. И не смотри на меня волком.
Дзюба сосредоточенно составлял какой-то документ на своем компьютере, и Антон, подойдя к Зарубину почти вплотную, проговорил как можно тише:
– Серега, ну будь ты человеком, а? Пусть Дзюба пока один поработает вместе с ребятами с земли. Дай мне продохнуть хоть немного. Ты же сам сказал, что знаешь, какая у меня нагрузка. Работы выше головы.
Зарубин взглянул на него сочувственно, но при этом все равно строго. Несмотря на маленький рост, из-за которого ему приходилось смотреть на стоящего Антона, сильно задрав голову, подполковник ухитрялся выглядеть властным и излучать силу.
– Я сказал: нет, – шепотом, но очень четко произнес он. – Кто здесь начальник, я или все подряд? Короче, Тоха, шеф сказал, чтобы по тренеру работали двое. Я назначил тебя и Ромку. Хочешь – договаривайся с ним сам, чтобы прикрыл тебя, но у меня должна быть возможность отчитываться перед руководством с честными глазами. А то вы тут химичите чего-то постоянно, а у меня глаза из-за этого делаются вороватыми.
Антон молча отошел от стола Зарубина, достал из сейфа какие-то бумаги и вышел. Ничего, сегодня Ромка и сам справится, а ему нужно быстро проверить одну, на первый взгляд вполне невинную, информацию. Толку, конечно, не будет, это и так понятно, но если потребуют отчитаться по убийству Ефимовой, то, по крайней мере, будет что показать. Да, результата нет, но работа-то проделана! Человек старался, выяснял, проверял. Иными словами – делом занимался, а не баклуши бил.
* * *Роман Дзюба занимался спортом всю жизнь, но в ледовых дворцах ему бывать не приходилось. Оперативник по имени Федор Ульянцев быстро изложил обстоятельства дела и сказал, что надо ехать в Детско-юношескую спортшколу, где тренировал свою группу Валерий Ламзин. Во-первых, нужно проверить его показания, во-вторых, следователь выдал отдельное поручение на проведение обыска рабочего места Ламзина, и в-третьих, необходимо выявить свидетелей того, что Ламзин высказывал намерение расправиться с Болтенковым.
– Ты так уверен, что эти свидетели есть? – недоверчиво спросил Дзюба.
– Нет – так будут, – уверенно откликнулся Ульянцев. – Но я убежден, что они есть.
Директор ДЮСШ, кругленький и подвижный человек лет шестидесяти, встретил полицейских настороженно.
– Что вы хотите узнать? – сердито спросил он. – Вы уже и так арестовали Валерия Петровича, а теперь хотите, чтобы кто-то из нас вам помог его упрятать в тюрьму? Не дождетесь!
– Зачем вы так? – мягко откликнулся Ульянцев. – Мы хотим всего-навсего узнать, что это за история с его увольнением. Ведь именно из-за этого возник конфликт с Болтенковым. Или есть другая причина?
Директор горестно вздохнул и жестом предложил оперативникам присесть. Роман Дзюба с любопытством рассматривал фотографии, которыми были увешаны все стены маленького кабинета. Соревнования, награждения, тренировки, портреты юных спортсменов и взрослых – скорее всего, тренеров.
– Это совершенно идиотская история, совершенно идиотская, – директор покачал головой и развел руками. – Пришла команда сверху: применить статью закона. Закон-то вышел давно, но никому и в голову не приходило его всерьез применять, понятно же, что глупость. А тут спустили прямое указание из Федерации – и попробуй не выполни. Видно, кому-то лед понадобился позарез, вот и решили хорошего тренера вытеснить.
– А кому, не знаете? – с любопытством спросил Дзюба и тут же наткнулся на предостерегающий взгляд Ульянцева: мол, не отклоняйся от генеральной линии партии, не лезь в детали, которые не имеют значения для дела, не трать время.
Роман Дзюба всегда отличался упрямством. И никакие взгляды, даже самые выразительные, остановить его не могли.
– Догадываюсь, – директор отвел глаза и уставился на цветок в горшке, стоящий на шкафу.
– И кому же? – настойчиво продолжал Роман.
– Не хочу зря клеветать на людей. Может быть, я ошибаюсь.
Ульянцеву явно надоела самодеятельность Дзюбы, и он перехватил инициативу.
– Как сотрудники спортшколы отнеслись к увольнению Ламзина?
Директор пожал плечами.
– Кто как. Одни сочувствовали и негодовали, другие радовались открыто. Дети очень огорчились. А родители их вообще взбунтовались. Дети Ламзина очень любят, никто не верит, что он мог убить, и собираются тренироваться пока одни, со вторым тренером, и ждать его. Уверены, что его скоро восстановят на работе. Родители спортсменов даже петицию писали в Федерацию.
– А что Федерация? Ответила что-нибудь?
– А ничего. Им же лед для кого-то понадобился. Тренеров много, групп много, а льда всегда мало, его на всех не хватает. Поэтому на какие только ухищрения не идут, чтобы вырвать себе лишние полчаса на льду. Если хотите знать мое мнение, то Валерия Петровича просто подставили. Я уверен, что он не убивал, я его сто лет знаю, да и причин нет. Если бы он считал, что должен убить Болтенкова из-за той истории и из-за увольнения, так давно бы уже убил, две недели прошло, как ему объявили об увольнении по этому корявому закону. И дали две недели доработать, как положено. Зачем было ждать, чтобы Болтенков сам к нему пришел? Да еще убивать прямо возле своего дома? Нет, как хотите, а его подставили.
– Зачем? – быстро спросил Дзюба, стараясь не смотреть в сторону Ульянцева.
«Порчу ему всю малину, – мелькнуло в голове у Романа. – С другой стороны, почему я должен идти у него на поводу? У меня своя голова есть».
– Ну как зачем? Чтобы дети его не ждали, – пояснил директор, – чтобы не надеялись, что на их петицию в Федерацию кто-то откликнется и поймет, что Ламзина нельзя увольнять, и все вернется на круги своя. Чтобы думали, что он уголовник, преступник, убийца. Какая мать разрешит своему ребенку тренироваться у убийцы? Конечно, все мамочки немедленно позабирают своих детей, а тут и другие тренеры за углом стоят в позе низкого старта, самых способных поджидают. Мы же после увольнения Ламзина собрались группу расформировать и раздать детей по другим тренерам, так и спортсмены, и их родители все как один уперлись, не хотят никого, только Валерия Петровича. А после обвинения в убийстве все сразу на все согласятся.
Вот это направление разговора интересовало Дзюбу больше всего, однако Федор Ульянцев, по-видимому, имел совершенно другой план и другие цели, потому что вновь вернулся к вопросу о процедуре увольнения тренера Ламзина и попросил директора рассказать все подробно и последовательно. Слушая директора, Роман вдруг сообразил, что не очень отчетливо представляет себе, о каком законе идет речь. То есть что-то такое было, он помнит, но в подробности не вникал, потому что его непосредственной работы это не касалось. Надо будет разобраться…
– Когда пришло указание действовать в соответствии с этим законом, – говорил между тем директор ДЮСШ, – мы вывесили на доску объявлений бумагу с требованием всем тренерам представить так называемую справку о лояльности. Ну, это мы ее так между собой называем, на самом деле это официальная бумага из органа внутренних дел о том, что человек никогда не привлекался по соответствующим статьям УК. Стали приносить через какое-то время. Кто-то сразу приносил, кому-то пришлось напоминать по нескольку раз. И Валерий Петрович принес. Зашел ко мне сам, сказал, что, мол, так и так, в справке написано, что он привлекался за насильственное преступление, дело прекращено в связи с передачей виновного на поруки в каком-то лохматом году. Я, честно говоря, забеспокоился, вызвал кадровичку, мы все втроем посоветовались, она обещала проконсультироваться в вышестоящей профсоюзной организации. На следующий день она туда поехала, вернулась и сказала: указание надо выполнять, никаких отступлений. Тогда я поехал в Федерацию поговорить. Там высказались еще более жестко, сказали, что в предолимпийский год нам скандалы с тренерами не нужны. Я честно все передал Ламзину, сам был расстроен ужасно, а на Ламзине просто лица не было. Он даже сказал: «Увижу – убью эту сволочь!»
