Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ) - Барнс Дженнифер Линн

– Так, что еще?

– У нее открыты глаза. – Иногда ее ели черви, а иногда нет.

– Чем пахнет?

Я проглатываю ком в горле.

– Тухлятиной.

– Тебе тяжело дышать?

– Да. Как будто я засунула голову в переносной туалет.

– Тебе холодно? Жарко? Отвечай как можно подробней.

– Я потею. Очень болит лодыжка. Я гадаю, не отрубили ли мне ногу. Посмотреть не могу: стоит приподнять голову, как в голове что-то взрывается. Боюсь потерять сознание.

– Ты зовешь на помощь?

– Нет. Рот забит землей.

– Не открывай глаза. Посмотри направо. Что ты видишь?

Это сложнее и больнее, чем смотреть налево, но дышать там легче.

– Вижу кости. Мой бальзам для губ «Розовый лимонад». Крышечка куда-то потерялась. «Сникерс». Четвертак семьдесят восьмого года выпуска. Три цента.

Неподвижная фотография внезапно оживает. Муравьи, обезумев от сахара, ползают по блеску для губ. Рука тянется к «Сникерсу». Моя рука – розоватые веснушки, подстриженные ногти с голубым лаком «Леденцовое небо». Цвет почти такой же, как губы у Мерри. Во рту вкус крови, земли, арахисового масла и рвоты (я зубами разрываю обертку шоколадного батончика). Кости Сюзанн оживленно меня подбадривают. Молодец, тебе нужны силы! Ешь!

– Я помню, как съела батончик. Мне не хотелось есть. – Но Сюзанны заставили.

– Раньше ты про это не говорила. К тебе возвращается память? Больше ничего не вспомнила? Его лицо, цвет волос? Любую мелочь?

Почему я вспоминаю это сейчас? Никто меня не просит, но я снова закрываю глаза, смотрю на звездное небо. Нет там никаких звезд, светит солнце. Я больше не в могиле. Вокруг светло, рядом Мерри и другие Сюзанны. Мерри спит, остальные весело перешептываются, составляя план. Одна склоняется надо мной. На кости ее пальца висит колечко с выпавшим камнем. Она берет его и золотыми крючками вырезает полумесяц у меня на щеке. Совсем не больно. Крови нет.

Найди его, говорит она. И никогда нас не забывай.

Я знаю, что все это не на самом деле, но на кольце одной из Сюзанн действительно была обнаружена моя кровь. Решили (вполне логично), что я упала на кольцо, когда меня сбрасывали в могилу.

– Я не буду давать показания. Ни для вас. Ни для них.

Мистер Вега склоняет голову набок, готовясь задать очередной вопрос.

– Вы слышали Тесси. – Мой врач поднимает голову от стола. – Встреча закончена.

Я проводила Джо взглядом – та ушла по тропинке в лес – и побежала мимо бродяги, спавшего спиной к ледяному ветру. Прыгнула в свой «Джип», заперла дверь изнутри и неожиданно для самой себя разрыдалась. Вот что делают со мной доброта, сочувствие и предложения помощи.

К врачу я приехала на автопилоте – утром даже представить не могла, что окажусь здесь. В крошечном вестибюле с белыми стенами светло и прохладно. Напротив сидит женщина лет тридцати с небольшим; ей явно не терпится завести со мной беседу и она только ждет, когда я перестану делать вид, будто читаю журнал.

– Это так тяжело, правда? Когда твоему ребенку плохо. Моя дочка сейчас на приеме. – Женщине явно что-то от меня надо. Я неохотно отрываю взгляд от журнала и наблюдаю, как она меня разглядывает. Мои красные опухшие глаза. Шрам. Я понимающе киваю – может, отвяжется? – и возвращаюсь к заголовку статьи: «Стоит ли платить детям, чтобы они ели овощи». – Доктор Джайлс просто чудо… Вы ведь насчет ребенка пришли проконсультироваться? Лили к ней ходит уже полгода. Очень, очень рекомендую!

Я аккуратно закрываю журнал и возвращаю его в стопку на столике.

– Ребенок – это я.

Она делает недоуменное лицо.

Из кабинета выскакивает девочка – видимо, Лили – в одежде всех цветов радуги. Правая сторона ее головы приделана к огромному блестящему банту – именно так, а не наоборот. Несмотря на все отвлекающие факторы, я невольно отмечаю невинные карие глаза.

И улыбку. О да, эту улыбку я знаю: в ней задействованы тринадцать лицевых мышц, и она точь-в-точь такая же, как у всех присутствующих. С такой улыбкой ты выглядишь нормальной и довольной жизнью. Но я-то знаю: Лили в ужасе.

Доктор Джайлс выходит в вестибюль вслед за девочкой и, надо отдать ей должное, даже виду не подает, что удивлена.

– Здравствуйте, Тесса, подождете секундочку? До следующего пациента у меня будет еще минут двадцать.

– Да-да, конечно…

Я краснею. Это совсем не в моем духе: вламываться к занятым людям без предупреждения. К тому же я еще ни цента ей не заплатила.

Доктор Джайлс протягивает руку маме Лили.

– Мисс Тэнджер, сегодня мы с Лили необычайно хорошо поговорили. Лили, ты ведь нарисуешь мне картинку?

Девочка с серьезным видом кивает, а ее мама и доктор переглядываются. Такой же взгляд был у моего отца: надежда, тревога, надежда, тревога, надежда, тревога.

Доктор Джайлс вводит меня в теплые джунгли своего кабинета. Я падаю в мягкое кресло. Свою речь я не репетировала. Сперва мне показалось, что встреча с Лили высосала из меня всю эгоистичную, жаркую ярость, но это не так. Руки начинают трястись, как только я заговариваю.

– Я хочу закрыть тему. Покончить с этим раз и навсегда. – Каждое слово – по нарастающей. Требование, а не просьба. Как будто доктор Джайлс в чем-то виновата.

– Не получится. Так не бывает. В лучшем случае вы смиритесь и поймете, что назад дороги нет. Вам откроется истина: в этой жизни все случайно. Большинство людей этого не знает. – Она подается вперед. – Возможно, вы до сих пор его не простили. Другие врачи наверняка вам говорили: прощение нужно не ему, а вам.

С тем же успехом она могла бы царапать ногтями по меловой доске, которая висит у нее за спиной. Мне не дает покоя полустертый рисунок: схематичный человечек, улыбчивое солнце, цветок с глазом посередине.

– Я никогда не смогу его простить. – Мой взгляд все еще прикован к цветку. Хочется взять тряпку и начисто вымыть доску.

– Тогда давайте представим, что вы действительно можете закрыть тему, обрести покой. Что для этого нужно? Что, если… э-э, как вы его называете?

– Мой монстр, – отвечаю я едва слышно, пристыженно. Ну какая взрослая, психически здоровая женщина говорит о монстрах?

– Хорошо. Представьте, что ваш монстр сейчас откроет эту дверь и войдет в кабинет. Сядет. Признается во всем. Вы увидите его лицо, узнаете его имя и как он рос, как звали его маму, любила ли она его, и как его бил отец, какие у него были отношения со сверстниками, любил он свою собаку или убил. Представьте, что он сидит прямо напротив вас, в этом кресле, и готов ответить на любые ваши вопросы. Неужели вам станет от этого легче? Разве что-то изменится?

Я смотрю на пустое кресло.

Пистолет вгрызается в кожу на моем животе, словно стальная формочка для печенья. Мне хочется выхватить его и пустить пулю в мягкую спинку кресла. Увидеть, как взлетают в воздух белые клочья набивки.

Я не хочу беседовать со своим монстром. Я просто хочу, чтобы он сдох.

– Я нервничаю. – Голос Бениты дрожит.

У нас с ней срочная встреча. Бениту подослали ко мне одну – выполнять самую грязную работу. С того момента, как я отказалась выступать в суде, еще и суток не прошло.

Глаза у нее не накрашены: стало быть, что-то стряслось. Она все равно очень красивая, просто теперь больше похожа на первую красавицу средних классов, а не старших. Мне вовсе не хочется быть человеком, из-за которого Бените так страшно. Она всегда была ко мне очень добра. Даже ее имя означает «благословенная».

Бенита резко замирает у окна.

– Я должна уговорить тебя дать показания в суде. Мистер Вега и врач считают, что между нами установилась некая духовная связь – мы же девочки. Честно говоря, я вовсе не уверена, что тебе стоит давать показания. А сама я подумываю устроиться в дядину компанию по производству шкафов.

Ух ты. Кто бы мог подумать, что мой отказ приведет к такому…