Дженет Керд - Убийца где-то рядом... Смерть в белом галстуке
Что же касается фигуры, которую мисс Харрис увидела через застекленную дверь, то это без всякого сомнения был Дэйвидсон. Он оказался в тупике, и ему пришлось скрыться в первую попавшуюся дверь, а там он собрался с духом и решил убить Банчи.
Затем возникает еще один портсигар.
Здесь Аллен заметил, что леди Милдред полусонно кивает, точно китайский мандарин. Тогда он повернулся к Трой и тихо продолжил:
— Я имею в виду оружие. Наутро после убийства я попросил у Дэйвидсона его портсигар. Он показал мне портсигар, но тот, что был чересчур мал для подобного дела, и сказал, что именно этот был у него прошлой ночью. Я заметил, какой аккуратненький и чистенький был этот портсигар, внимательно к нему пригляделся и на срезе обнаружил следы чистящего порошка. Мы выяснили, что все портсигары Дэйвидсона были чищены утром до бала, а после бала их не брали в руки. Мне стало ясно, что этого портсигара при нем ночью не было. Он блестел, как зеркало, и я готов был поклясться, что он не был в употреблении с тех самых пор, как его положили в карман. Улика была крохотной, но было похоже на то, что он солгал, сказав, что пользовался этим портсигаром в Марздон-Хаус. Было и еще одно обстоятельство… Милдред что, спит?
— Да, — сказала леди Милдред. — Дорогой Родерик, вы не будете возражать, если я отправлюсь спать? Понимаете ли, я боюсь, что никогда не пойму всего этого, кроме того, я действительно очень устала. Мне вообще кажется, что горевать утомительнее всего на свете. Нет? Трой, дорогая, не присмотрите ли вы за бедным Родериком? Доналд будет сегодня поздно, а где он сейчас, я не знаю.
— Полагаю, он провожает домой Бриджет Каррадос, — заметил Аллен, открывая перед Милдред дверь, — Ивлин и ее супруг хотели остаться в одиночестве, и Доналд, когда сидел в комнате ожидания, выглядел очень оптимистически.
— Он, кажется, очень привязан к ней, — сказала Милдред, задержавшись в дверях и поглядев на Аллена заспанными глазами. — Родерик, она ведь милая девушка, да?
— Очень милая. Я думаю, она будет о нем заботиться. Спокойной ночи, Милдред.
— Спокойной ночи.
Аллен закрыл за ней дверь и вернулся к Трой.
— Могу я еще задержаться?
— Да, пожалуйста. Я хочу услышать все до конца, — Трой скосила на него взгляд. — Насколько же тренированным должен быть ваш глаз! Заметить крошки чистящего порошка на срезе портсигара… Это просто потрясающе! И что же вы еще заметили?
— Например, то, что хотя у вас глаза и серые, но в них есть и зеленые искорки, а радужная оболочка окружена черной полоской. Заметил, что, когда вы улыбаетесь, у вас лицо как бы скашивается; что на левой руке у вас безымянный палец испачкан с внутренней стороны в киновари, пятно скрыто кольцом; а из этого, мисс Трой, я делаю вывод, что вы художница и пишете маслом и что вы не столь надменны, как это можно подумать по вашим прелестным пальчикам.
— Ну расскажите, чем кончилось дело.
— Я бы уж лучше рассказал вам, как в редкие моменты, которые мне выпадали, я весь день был занят вашим делом и что я решил выписать ордер на ваш арест, предъявив вам обвинение в том, что вы препятствовали представителю закона в выполнении служебных обязанностей.
— Хватит острить, — заметила Трой.
— Ладно. На чем я остановился?
— Вы добрались до третьей улики против Дэйвидсона.
— Да. Третьей уликой был метод, каким совершалось преступление. Не думаю, что Банчи, даже знай он, что, описывая его несчастное крохотное тело, я буду думать о женщине, которой все это рассказываю, был бы против. А вы? Он был из тех, кто все понимал, не правда ли? С острым вкусом к соленому юмору. Уверен, что он понимал, как быстро проходит первый приступ горя, если только люди сразу признаются. Словом, Трой, тот, кто убил его, знал, как проще задушить человека, и я не убежден, что многие убийцы знают это. Единственный оставшийся след насилия — шрам от удара портсигаром. Любой врач знает, что больших усилий это не требует, но личный врач Банчи знал и то, каким помощником здесь может стать слабое сердце. О состоянии его сердца Дэйвидсон рассказал мне, как только понял, что мне известно, что именно он обследовал Банчи. Этот сэр Дэниел великолепно держал себя в руках, когда я разговаривал с ним. Умен необыкновенно. Сегодня вечером мы обыскиваем его дом. Фокс все еще там. Не думаю, что мы многое найдем, разве что роковой портсигар, но тут я больше рассчитываю на стол Димитрия. Вчера я попасть туда не мог.
— А что с пальто и шляпой?
— Здесь нас поджидал довольно любопытный эпизод. Пальто и шляпу мы искали с четырех часов вчерашнего утра и так и не нашли. Мы делали то, что и обычно делаем в таких случаях, то есть проверяли мусоросборники и прочее, а также уведомляли все пункты по приему посылок в почтовых отделениях. Сегодня нас известили о том, что в Центрально-Западном отделении вчера во время часа пик был обнаружен некий пакет. Он был заклеен двухпенсовыми марками и адресован куда-то в Китай. Внутри был текст, которым с удовольствием пользовался наш шантажист. К сожалению, он потерялся, но, думаю, благодаря ему мы получили возможность выследить убийцу. Возможность крайне призрачная. А теперь, девочка моя, угадайте-ка, у кого есть неограниченные количества двухпенсовых марок?
— У того, кто выписывает рецепты?
— Черт меня побери, ну не умница ли? Как сказала бы герцогиня, как всегда, правильно. А кто же еще выписывает рецепты, кроме сэра Дэниела, модного доктора? А кто, кроме него?
— Димитрий.
— С прискорбием должен сообщить, дорогая, что это совершенная правда. Но, сидя в приемной Дэйвидсона, я увидел то, что принято называть иллюстрированными брошюрами. Там были призывы сдавать старую одежду в Центральную миссию китайской медицины, или еще Бог знает куда. Теперь наша задача — достать одну из этих брошюр и написать в эту самую Центральную миссию с просьбой о соответствующих сведениях.
— Потрясающе, — пробормотала Трой.
— Можете быть уверены, так я и сделаю. И еще одна загадка, на которую любезно пролил свет словоохотливый Димитрий. Этим утром он отправил своего слугу за «Таймс». Узнав об этом, мы также направились на поиски «Таймс». Там в разделе «Объявления страждущих» мы обнаружили то, о чем я говорил в тот момент, когда бедная Милдред отважно боролась со сном, и до того, как я сумел сообщить вам, что мне нравится, как вы сдвигаете брови, когда слушаете меня. Так вот, в этом объявлении было написано примерно следующее: «Кошечка, дорогая! Живу далеко и тоскую. Ежечасно думаю. Дедушка». Чудное дело, подумали мы и — как всегда блестяще! — заметили, что, если читать только начальные буквы, получится: «К.Д. ждите. Д.Д.», что не слишком трудно расшифровать как «Коломбо Димитрий, ждите, Дэниел Дэйвидсон». Мистер Димитрий, и правда, признался в этом довольно безыскусном изобретении. Оно применялось, по его словам, если происходило что-то необыкновенное, неблагоприятное, непредвиденное, и Дэйвидсон связывался с Димитрием таким вот способом. Это, конечно, не Бог весть что, но у сэра Дэниела и не было много времени. Он должен был сочинить это, как только возвратился домой после своего ночного предприятия. Что еще неясно?
— Насчет Димитрия и Уитерса.
— Они в комнате для задержанных, и им в официальном порядке предъявлено обвинение. Одному в шантаже, другому в организации игорного дома. Об игорном доме я расскажу как-нибудь в другой раз. Ребята они оба довольно скверные, но не будь Димитрий столь скверен, у нас не было бы шансов, доведя его до истерики, вытащить на свет Божий всю эту историю с Дэйвидсоном. Я рискнул, и, ей-Богу, Трой, риск стоил того.
— А что произошло бы, сохрани Димитрий присутствие духа, даже зная, что вы намерены арестовать его за убийство?
— Мы все равно арестовали бы его за шантаж, а потом докопались бы и до Дэйвидсона. Но Димитрий понял, что у нас на руках чистейшее дело с шантажом, и прикрывать Дэйвидсона у него не было никакого резона.
— Так вы полагаете, что он и в самом деле знает, что Дэйвидсон и есть убийца?
— Я думаю, мы выясним, что Дэйвидсон пытался удержать его от изъятия сумочки Ивлин Каррадос во время бала. Он видел, что, когда Бриджет первый раз возвратила ей сумочку, рядом с Ивлин находился Банчи.
— Вы мне об этом ничего не рассказывали.
Аллен рассказал ей.
— Ну, — спросил он, — теперь-то все наконец?
— Да, теперь все.
— Трой, я люблю вас больше всего на свете. Я старался вести себя скромно, и — Бог свидетель — я был смиренным. Старался я быть и настойчивым. Если вы не в состоянии полюбить меня, то скажите мне это, и, ради Бога, давайте не станем больше встречаться, потому что, встречаясь с вами, я не в состоянии вас не любить.
Трой подняла голову: она была бледна и смотрела на него чрезвычайно серьезно.
— Теперь наконец я знаю, чего я хочу, — сказала она. — Я не могу существовать сама по себе.
