Алексей Макеев - Восьмая горизонталь
– Я человек излишне доверчивый, – с ироничной усмешкой сказал Лев Иванович. – Знаю за собой такой грех. Даже наивный. Особенно, когда имею дело с типами вроде тебя, Свинухов.
Он помолчал, а потом добавил:
– Но не настолько же! Хочешь, я скажу тебе, как все на самом деле происходило? Именно «там», на твоем черном тотализаторе, кто-то вдруг поставил крупную сумму на выигрыш Гаранина. А здесь – это так, действительно мелкое отражение. Просто ты не удержался! Но я знаю, что за контингент пользуется твоими букмекерскими услугами. Так вот, меня интересует, кто и когда ставил «там» и всерьез?
По тому, как вильнул взгляд Хрюши, Гуров понял: он попал в яблочко.
– Если ты мне на этот вопрос ответишь, разойдемся мирно. Если же нет… – Лев Иванович сделал многозначительную паузу. – Ты меня знаешь, Хрюша. Да и наслышан, не так ли? Тебе небо с овчинку покажется! Я найду способы устроить тебе крупные огорчения на фоне сплошных неприятностей. Я из тебя, Хрюша, окорок сделаю. А также копченую свиную грудинку и холодец.
Александр Андреевич ощущал в словах Гурова серьезную угрозу, понять смысла которой не мог. Не было сейчас у Гурова на него ничего такого! Но всей своей шкурой Свинухов чуял: Гуров не шутит. Ведь сделает! И все же Хрюша еще пытался хорохориться.
– Что это вы придумываете, Лев Иванович? Не было ничего, не знаю я никакого контингента. И вообще, я сказал же вам: отошел я от дел!
– Врешь ты много, я не люблю, когда мне врут, – спокойно сказал Гуров. – Ну, смотри… Не хочешь по-хорошему, придется… Очень ты меня рассердил.
Он встал со скамейки и зашагал прочь. Гуров был мастером психологического давления. Не просчитался он и на этот раз.
– Лев Иванович! – окликнул его Хрюша, который мгновенно понял, что шутки кончились. – Послушайте, нельзя же так! Да я вам покойной мамочкой клянусь…
– Ты не на исповеди, не надо клятв. – Гуров резко повернулся, пристально и очень недобро поглядел в глаза Свинухова, который тоже поднялся со скамейки. – Просто говори правду.
Перепуганный Хрюша, пожалуй, и сказал бы. Пусть не всю правду, пусть часть.
Но в этот момент в кармане у Гурова зазвонил мобильник.
Глава 4
Номер гуровского мобильника знало не так уж много людей, и запросто, чтобы поинтересоваться мнением Льва Ивановича о вчерашнем ток-шоу или осведомиться о его самочувствии, по этому телефону не звонили.
– Полковник Гуров слушает. А! Петр Николаевич! Станислав? Да где-то рядом, общается с Сергеем Сергеевичем и прочими твоими приятелями-шахматистами. Тут, кстати, среди них крайне оригинальные личности попадаются, – Лев скосил глаза на Хрюшу. – Но об этом при личной встрече. Что?
Лицо Гурова изменилось, взгляд стал напряженным.
– Не понял, – врастяжку и несколько недоуменно проговорил он. – Что значит: «Не мог бы ты вместе со Станиславом срочно явиться в Управление»? За то время, пока мы не виделись, тебя успели снять? Ах, нет… Это уже греет душу. Мы ведь здесь не на танцульках с девочками, мы работаем по делу, которое ты сам, господин генерал, нам и поручил! По плану, утвержденному тобой же несколько часов назад! Я, например, сейчас опрашиваю важного… э-э… свидетеля. Что за дерготня, Петр?
Когда Лев погружался в работу, он очень болезненно реагировал на любое отвлекающее вмешательство, от кого бы оно ни исходило. Петр Николаевич прекрасно знал об этой черте характера своего подчиненного, чем, вероятно, и объяснялась некоторая странность его тона. Требовались весьма серьезные причины, чтобы генерал Орлов стал «дергать» Гурова, когда тот уже на сыскной тропе. На этот раз, похоже, причины были достаточно серьезны.
– Настолько экстренно? – переспросил Гуров, недовольно хмурясь. – Да понимаю я, что не телефонный это разговор. Взял бы, да и приказал сразу, раз уж такая спешка… Ладно, все понял. Будем через полчаса, если в пробку не попадем. Конец связи.
Он с явным сожалением посмотрел на Свинухова: очень не хотелось Льву Ивановичу бросать этот разговор в такой интересный момент, но он получил прямой приказ. Ладно, никуда теперь Хрюша не денется. Может, и к лучшему. Пусть поразмышляет немного, пофантазирует на тему неприятностей, которые может огрести от Гурова. Такие, как Хрюша, сами себя взведут и накрутят. Достаточно сказать ему на прощание что-нибудь неопределенно-грозное.
– Все понятно, Свинухов? – поинтересовался Лев. – Начальство вызывает. Но не надейся, что наш разговор закончен. Он только начинается. Возьми мою визитку, здесь служебный телефон. А мне дай-ка номер своего сотового, я его в память запишу. И номер домашнего телефона продиктуй.
Хрюша помялся, покривился, но номера своего домашнего и мобильного телефонов продиктовал. А что ему еще оставалось делать при таком раскладе?!
– Стервец ты, конечно, изрядный, – задумчиво сказал напоследок полковник Гуров, – но в клиническом идиотизме замечен не был. Сам должен кое-что разуметь, не девочка давно. И все же предупреждаю: если ты, поросячья твоя душа, хоть словечко кому о содержании нашей милой дружеской беседы и моих вопросах шепнешь… Я ведь об этом узнаю, и вот тогда, точно, – размажу тебя по стенке.
– Да что вы, Лев Иванович! Как можно! Я все понимаю!
– Вот как? – хмыкнул Гуров. – Так-таки все? Завидно, право! Я вот пока что не понимаю очень многого. Но это поправимо и к делу не относится. Словом, Свинухов, думай, вспоминай и готовь ответы на мои вопросы. Жди, я тебе позвоню и назначу время и место встречи. Скорее всего, вечером позвоню. И… Смотри у меня! Из-под земли достану.
Закончив разговор, как и собирался, на оптимистической ноте и обрисовав Хрюше его ближайшее светлое будущее, полковник Гуров отправился на поиски друга. Они не затянулись: Лев обнаружил Станислава Васильевича неподалеку, бойко беседующим с Сергеем Гараниным и еще шестью мужчинами, в основном, пенсионного возраста.
– Лев Гуров, – представился он шахматистам. – Сожалею, но вместо того, чтобы присоединиться к вашему разговору, вынужден прервать его. Стас, по коням, поехали.
– Куда еще? – теперь уже в тоне Крячко сквозило явное недовольство. Он, как и Гуров, не любил, когда его дергали. – Тут самое интересное, понимаешь ли, начинается, а ты меня срываешь.
Они быстро шагали по залитой весенним солнцем аллейке ботанического сада. Прямо на ходу Станислав достал из пачки сигарету, прикурил.
«Надо же, один к одному, как я пятью минутами ранее», – усмехнулся про себя Лев, а вслух сказал:
– Не я срываю, цветочек ты наш. Ишь, срывают его! Генерал приказал срочно явиться в Управление.
– Являются привидения нервным барышням, – пробурчал Станислав, не желая оставаться в долгу за «сорванный цветочек».
– Ну, тогда прибыть, – покорно согласился Гуров. – Только не говори, что прибывают поезда на станцию. У этой шуточки борода еще при царском режиме до полу была. Ты без колес? Тогда поехали на моем «Пежо», я на Ботанической припарковался, это рядом совсем. По дороге обменяемся впечатлениями. И давай не тянуть, Петр просто так спешку гнать не станет. Случилось что-то очень важное. Знаешь, какой у него голос был? Одновременно удивленный и рассерженный.
За руль своей машины Гуров усадил Стаса: Крячко был куда лучшим водителем и мог разговаривать, не рискуя въехать в столб или вылезти на встречную полосу.
– Как с шахматистами пообщался? – спросил Лев, когда Крячко перестроился в левый ряд. – И про свою интеллигентную старушку ты мне дорассказать малость не успел. Давай, колись.
– Да-а? Колоться, значит? А, может быть, ты мне сперва прояснишь значение разыгранного тобой этюдика? Помру ведь от любопытства. Еле-еле сумел Гаранину баки забить. Кого это ты встретил, холера ясная? Что за знакомую сволочь?
– Что сволочь – сразу догадался? – усмехнулся Гуров.
– Было б о чем догадываться! Стоило на твою каменную физиономию посмотреть. Про его рожу и говорить нечего.
– Я хотел до Орлова подождать, чтобы не повторять два раза одно и то же, но раз тебе не терпится… Ладушки, слушай. Только рули аккуратнее и не впили кому-нибудь в зад на светофоре. Ага, от удивления.
Гуров кратко ввел Стаса в курс дела, рассказав ему об Александре Андреевиче Свинухове, его славном жизненном пути, моральном облике и прочем. А также остановился на истории своего знакомства с Хрюшей.
– Поня-ятно, – протянул Станислав. – Так вот почему мне его рожа незнакома! Мы же тогда с тобой порознь работали.
– Ну да.
– И ты по-прежнему полагаешь…
– Ничего я покуда не полагаю, – с прорвавшимся раздражением прервал друга Гуров. – Фактов у меня нет, одни домыслы да чутье пресловутое. А чутье, как выражается наш с тобой начальник, особо ценится в собачьем питомнике. Вот еще и поэтому не хотел распространяться раньше времени! Мне же Орлов не дал дожать эту свинищу, сорвал, как ты изволил выразиться. Я же видел: Хрюша готов колоться, что твое сухое полено, так на тебе: хватай вокзал – мешки отходят! Прямые приказы не обсуждаются, слышал про такое? Давай лучше про свою старушку, а то до Управления ехать осталось шиш да маленько.
