Карин Фоссум - Глаз Эвы
– Спасибо вам. И еще один маленький вопрос, пока не забыл. Фру Эйнарссон осталась одна с шестилетним сыном. Она не получила от вас никаких денег. Это правда?
– Да, правда.
– Как же такое могло произойти? У Эйнарссона ведь была страховка, не так ли?
– Да, разумеется, но мы же не знали точно, что произошло. А правила очень четкие. Случается, что люди просто уезжают. Бегут от чего-то, никогда не знаешь наверняка, что человеку в голову может прийти.
– В таком случае ему пришлось бы сначала потрудиться и зарезать, например, курицу или что-то в этом роде, – сухо заметил Сейер. – А всю кровь выпустить прямо в машине. Я исхожу из того, что кое-какие детали вам известны?
– Да, конечно. Но я обещаю, что теперь дело будет взято под особый контроль – сейчас у нас есть вся необходимая информация. – В его голосе чувствовалось беспокойство, и акцент стал сильнее.
– Рассчитываю на вас, – сказал Сейер.
На самом деле забавно, подумал он, но, разумеется, это может быть простым совпадением. Что Эйнарссон проспал именно в этот день. На следующий день после того, как была убита Майя Дурбан.
Чтобы попасть в «Королевское оружие», инспектору пришлось переехать через реку. Он ехал медленно, наслаждаясь скульптурами, стоявшими по обе стороны моста на расстоянии нескольких метров друг от друга. Они изображали женщин за работой, женщин с кувшинами на голове, женщин с младенцами на руках и танцующих женщин. Невероятно красивая выставка высоко над грязной рекой. Потом он повернул направо, миновал старую гостиницу и медленно въехал на улицу с односторонним движением.
Сейер припарковался, вышел и запер машину. В заведении было темно, воздух – спертый, стены, мебель и весь инвентарь были пропитаны табачным дымом и потом, все это въелось в древесину и придавало пабу именно такой вид, который ценили клиенты. На стенах, оклеенных обоями под краску, действительно висело королевское оружие: старые мечи, мушкеты и ружья, даже старинный арбалет, по правде говоря, очень красивый. Сейер остановился у барной стойки, давая глазам привыкнуть к темноте. В конце зала он увидел двойную дверь-вертушку. Она открылась, и на пороге показался невысокого росточка парень в белой поварской куртке и брюках с узором «пепита».
– Могу ли я видеть управляющего?
Сейер с удовольствием рассматривал парня. Ему понравился этот старомодный поварской костюм, он вообще любил все традиционное.
– Это я. Но мы ничего не покупаем.
– Полиция, – представился Сейер.
– Тогда дело другое. Сейчас, только морозильник закрою.
И он снова исчез. Сейер осмотрелся. В пабе было двенадцать столиков. Расставлены они были подковой, за каждым могло разместиться шесть человек. Сейчас тут не было ни души, пепельницы стояли чистые, а в подсвечниках отсутствовали свечи.
Повар, он же и управляющий, вышел из вращающейся двери и приветливо кивнул. Поварского колпака на его голове не было, но волосы были обильно смазаны жиром, или гелем, или каким-то фиксатором, они были черные и блестящие и напоминали панцирь навозного жука. Лишь урагану было бы под силу поднять хоть один волосок, оторвать его и швырнуть, например, в суп. «Очень практично», – решил про себя Сейер.
– Вы здесь каждый вечер работаете? – Он уселся на табурет у стойки бара.
– Yes, sir, каждый божий вечер. Кроме понедельника, потому что тогда мы закрыты.
– Не очень-то удачный распорядок работы у вас, мне кажется. И открыты вы каждую ночь до двух часов?
– Если у кого жена, дети, собака, машина и дом в городе-то вы совершенно правы. Но у меня ничего этого нет. – Он широко улыбнулся. – Для меня это то, что надо. И потом, работа мне нравится, и ребята, что сюда ходят, тоже. Знаете, мы, как говорится, как одна большая семья.
Он обнял руками воздух, показывая, насколько они большая семья, и подпрыгнул, чтобы влезть на табурет.
– Отлично.
Сейер улыбнулся, разглядывая человечка в клетчатых брюках. Лет ему было где-то между сорока и пятьюдесятью, белый китель сиял чистотой, ногти тоже.
– Вы ведь знаете парней из пивоварни, которые здесь ошиваются, правда?
– Ошивались. Сейчас они, по правде говоря, больше не приходят. Не совсем понимаю, почему. Примуса нет, наверное, в этом все и дело.
– Примуса?
Эгиля Эйнарссона. В компании его звали Primus Motor[12]. Он как бы всех их объединял. Вы ведь наверняка из-за него пришли?
– Они что и правда его так называли?
Управляющий улыбнулся, выудил два арахисовых орешка из плошки и пододвинул ее к Сейеру. Орешки показались инспектору похожими на маленьких жирных гусениц, и он не стал их есть.
– Но компания ведь была большая?
– Всего человек десять-двенадцать, но завсегдатаев было четыре-пять, и вот они-то сидели здесь почти каждый день. Честно говоря, в этих ребятах я был уверен, думал, что они-то останутся. Не понимаю, что произошло. Знаю, конечно, что Примуса кто-то зарезал. Но никак не могу понять, почему другие-то не приходят! Весьма прискорбно. Эти парни, знаете, они давали неплохой доход. И им здесь нравилось. Хорошие ребята.
– Расскажите, а что они здесь делали, когда приходили? О чем говорили?
Собеседник инспектора откинул волосы назад, жест был, впрочем, совершенно бесполезный.
– Они постоянно играли в дартс. – Он показал на огромную мишень в глубине зала. – Даже соревнования проводили, и все такое. Болтали, смеялись, что-то обсуждали. Пили и дурачились, короче, как большинство других парней. Здесь они могли расслабиться без жен. Это место для парней.
– А о чем они говорили?
– О машинах, о женщинах, про футбол еще. И о работе – если происходило что-то особенное. И о женщинах – я сказал?
. – А случалось, что они ссорились?
– Ну да, но ничего серьезного. Я хочу сказать, расставались они всегда по-дружески.
– А вы их знали по именам?
– Ну да, если считать Примуса, Педро и Графа именами. Я понятия не имел, как их звали на самом деле. Кроме Арвесена, самого молодого из них. Ника Арвесена.
– А кто такой Граф?
– Художник, график. Делал плакаты, рекламные материалы для пивоварни, кстати, очень неплохие. Я не знаю, как его на самом деле зовут.
– А мог ли кто-то из них прирезать Эйнарссона?
– Нет, да что вы! Это наверняка сделал кто-то чужой. Ведь они все были друзья.
– А они знали Майю Дурбан?
– Ее все знали. А вы нет?
Инспектор пропустил вопрос мимо ушей.
– В тот вечер, когда убили Дурбан, у вас ведь было шумновато, правда?
– Точно. И если я этот вечер помню, то только из-за ваших мигалок. Обычно это не проблема. Но в таких случаях это как бы всех касается.
– А скандал начался до или после того, как вы увидели наши патрульные машины?
– Ой, надо подумать. – Он жевал арахис и облизывал губы. – До того, по-моему.
– А вы знаете, из-за чего?
– Да по пьянке, из-за чего ж еще? Педро выпил больше, чем следует. Мне даже пришлось звонить Майе, хотя я терпеть не могу это делать. Я считаю, что это для меня дело чести – убирать все самому, но в тот вечер не получилось. Он совсем с катушек слетел, я не врач, конечно, но мне кажется, это было очень похоже на белую горячку.
– А он вообще шумный был?
– Немного возбужденный, это точно. Но он не один такой был. Они часто разговаривали слишком громко. Примус-то на самом деле был одним из самых спокойных, иногда, правда, мог вскипеть из-за чего-то, знаете, как маленькие землетрясения в Сан-Франциско, когда стаканы в барах начинают звенеть. А так – нет. И он часто приезжал сюда на машине, тогда вообще пил колу или «Seven Up». А когда у них были соревнования, он вел счет и все записывал.
– И наши люди замели Педро?
– Ага. Но потом я узнал, что они передумали.
– За него Эйнарссон заступился.
– Ничего себе! Разве такое возможно?
– Ну, ничто человеческое нам не чуждо. Знаете, ничего нет лучше простых человеческих контактов. Нам их явно недостает. А вы никаких слов не разобрали? В этом шуме?
– Конечно, разобрал, потому что не услышал бы только глухой. «Чертовы бабы» и все в таком роде.
– То есть что-то, связанное с женщинами?
– Да вряд ли. Выпил лишнего и стал орать. Знаете, у кого чего болит… Насколько я знаю, он был женат, но брак его не был особо счастливым, разве не из-за этого они все сюда таскались, как по-вашему? – Он вытащил зубочистку из бочонка на барной стойке и принялся чистить и без того чистые ногти. – А вы думаете, эти два убийства как-то друг с другом связаны?
– Понятия не имею, – признался Сейер. – Но не могу удержаться, чтобы не спросить, если уж я здесь сижу. Смотрю в окно на улицу и фактически вижу дом, где она жила. Или почти вижу.
– Понимаю, о чем вы. Кстати, прелестная женщина. И выглядела так, как и подобает женщине. – А она сюда часто захаживала?
– Нет. У нее были более благородные привычки. Она могла лишь изредка сюда заскочить, только чтобы опрокинуть рюмку коньяка, очень быстро, и тут же выскочить. Я думаю, у нее было мало свободного времени. Очень активная дамочка, шустрая такая.
