Патриция Корнуэлл - Последняя инстанция
— Между вашей племянницей и хозяйкой мотеля, — разъясняет Бергер.
— Да. Люси стояла, прислонившись к стене, а Киффин навела на нее ружье. Выстрелила. Основную силу удара принял на себя бронежилет. Хотя у Люси остались сильные ушибы, она не пострадала, быстро выхватила у миссис Киффин ружье и выскочила из номера.
— Потому что на тот момент у нее была другая цель: спасти вас. Она не стала задерживаться у Бев Киффин, чтобы связать ее и пленить, поскольку первоочередной задачей были вы.
— Да. Дальше, по ее словам, она начала бить ногами в двери. Поскольку Люси не знала, в каком номере я нахожусь, она решила обежать мотель с тыла, где окна выходят на бассейн. Люси нашла номер, в котором меня держали, увидела, что я привязана к кровати, прикладом выбила стекло и ворвалась внутрь. Джей к тому времени успел сбежать. Люси говорит, что, пока она пыталась привести меня в чувство, где-то поблизости взревел мотоцикл. Видимо, злоумышленники на нем и скрылись.
— С тех пор Джей Талли не подавал о себе вестей? — Бергер умолкает, в упор глядя на меня.
— Нет, — говорю, и впервые за этот долгий день меня начинает трясти от злости.
— А про Бев Киффин вы не слышали? Где, по-вашему, она сейчас может находиться?
— Не имею представления.
— Итак, они пустились в бега. Хозяйка мотеля бросила двух малолетних детей и собаку, принадлежащую семье. Ту самую, которую так любил Бенни Уайт. Вероятно, возвращаясь из церкви, он заскочил в мотель именно ради несчастной псины. Кстати говоря, сын Киффин, Сони, не обмолвился, что частенько поддразнивал паренька? Он, кажется, сознался, что мальчик заскочил после церкви в мотель поинтересоваться, не нашлась ли Мистер Арахис. Вот его слова: «Собака пошла искупаться, а Бенни заходил, чтобы поиграть с Мистером Арахисом». После того как преступники пытались расправиться с вами и вашей племянницей, а потом скрылись в неизвестном направлении, с мальчиком беседовал детектив Марино, которому Сони все это и поведал?
— Не могу подтвердить, что рассказал Сони Питу Марино, — отвечаю, хотя Бергер и не ждет моего ответа. Она просто излагает информацию перед присяжными, завуалировав ее в форме вопроса. Глаза пеленой заволакивает, когда я вспоминаю несчастное животное и его жуткую гибель.
— Только ведь вы с Люси все-таки обнаружили собаку на территории кемпинга, пока ждали полицию, верно, доктор Скарпетта? — продолжает Бергер.
— Да. — Слезы стоят в глазах.
Собака нашлась за мотелем, на дне плавательного бассейна, к задним лапам кто-то привязал кирпичи. Присяжная в цветастом платье заплакала. Еще какая-то женщина на скамье, тяжко вздохнув, прикрывает рукой глаза. На лицах написано негодование, даже ненависть. В зале заседаний повисает тягостное молчание. Бергер держит паузу, безмолвствует, желая, чтобы картина жестокой расправы над животным накрепко запечатлелась в воображении тех, кто будет решать мою судьбу.
— Кто же способен на такое! — вскрикивает женщина, похожая на мою мать, вытирая глаза. — Нелюди!..
— Негодяи и мерзавцы.
— Господь защитил вас. — Один из присяжных качает головой, радуясь за меня.
Бергер делает три шага. Обводит присяжных внимательным взглядом. Долго смотрит на меня.
— Спасибо вам, доктор Скарпетта, — тихо говорит она. — В мире действительно есть злые, чудовищные люди. — Бергер произносит слова мягко, рассчитывая на присяжных. — Спасибо, что провели с нами время, невзирая на боль и муки ада, через которые вам довелось пройти. — Она оборачивается к присяжным. — Самого настоящего ада.
Все единодушно кивают.
— Вот уж точно пекло, — говорит мне присяжная в цветастом платье, будто я сама не знаю. — Через такое вам довелось пройти... Можно, я задам один вопрос? Нам ведь разрешается спрашивать, да?
— Прошу вас, — отвечает Бергер.
— В том, что я поняла, я не сомневаюсь. — Это относится ко мне. — Просто знаете что? В наши времена, когда я была маленькой девочкой, если ты не говорила правду, тебя как следует хлестали по мягкому месту. Как следует хлестали. — Она выпячивает подбородок в праведном негодовании. — Впервые услышала от вас, что люди способны на такое. Не знаю, смогу ли теперь спокойно спать по ночам. Но я не об этом...
— Да уж, прекрасно понимаю, — говорю я.
— Так значит, я вот к чему... — Она устремляет на меня пристальный взгляд, обхватив руками пухлую зеленую сумочку под локоток. — Признайтесь, вы это сделали? Вы убили ту женщину из полиции?
— Нет, мэм, — как никогда в жизни, уверенно заявляю я. — Я никого не убивала.
Ждем реакцию. Все замерли, сидят тихо, не переговариваются, не задают вопросов. Присяжные приняли решение. Хайме Бергер подходит к столу и начинает собирать бумаги. Разравнивает листки, постучав стопкой по столу. Немного выждав, поднимает голову. Поочередно встречается взглядом с каждым из собравшихся и, наконец, со мной.
— Более вопросов не имею, — говорит она. — Леди и джентльмены. — Подходит к самым перилам, окаймляющим скамью, склоняется к присяжным, будто стоит на палубе огромного корабля. Дама в цветастом платье и ее коллеги — мой фарватер в опасном, неспокойном море.
— Мой профессиональный долг — искать правду. — Впервые слышу подобные слова из уст прокурора. — Моя миссия — делать так, чтобы истина восторжествовала. Именно поэтому меня и пригласили в Ричмонд: вскрыть истину, единственную существующую в этом деле истину. Правосудие слепо, как все мы знаем. — Она ждет, присяжные согласно кивают. — Да, правосудие слепо в своей беспристрастности, оно одинаково для всех. Но, — всматривается в лица, — мы к правде не слепы, вы согласны? Мы прекрасно рассмотрели все, о чем нам сообщили в этом зале. Я вижу, вы не пропустили ни одной детали, в ваших умах сложилась ясная картина. Только слепец не сможет разглядеть очевидного. Эта женщина, — она оборачивается и указывает на меня, — доктор Кей Скарпетта, не заслужила дальнейших расспросов и сомнений. Мы достаточно покопались в ее душе. Я говорю это с легким сердцем — пора положить конец ее мучениям.
Бергер выжидающе молчит. Присяжные глядят на нее не моргая, будто зачарованные.
— Леди и джентльмены, благодарю вас за порядочность, за время, которого вы не пожалели, и за то, что прислушались к зову совести. Теперь возвращайтесь к труду, к родным, идите по домам. Вы свободны. Дело закрыто. Доброго вам дня.
Дама в цветастом платье вздыхает с улыбкой. Присяжные разражаются аплодисментами. Буфорд Райтер уткнулся взглядом в крепко сцепленные на столе пальцы. Я поднимаюсь с места и толкаю вращающуюся дверь свидетельской кабинки.
НЕСКОЛЬКО МИНУТ СПУСТЯ
Я будто бы вышла из какого-то забыться, избегаю устремленных на меня взглядов: репортеры и прочая публика собрались за оклеенной темной бумагой дверью, которая сначала прятала меня от внешнего мира, а теперь вновь в него выпускает.
Бергер ведет меня в небольшую, примыкающую к залу свидетельскую комнатушку, где ждут друзья: Марино, Люси, Анна. При виде нас они разом вскакивают с мест, в ужасе и волнении предвкушая известия, чутьем уловив, что произошло, и мне остается лишь утвердительно кивнуть и выдавить из себя:
— Ну-ну, все в порядке. Хайме — мастер своего дела.
Впервые, пожалуй, я осмелилась назвать Бергер по имени, подспудно удивляясь превратностям жизни. В этом самом зале мне доводилось бывать несчетное количество раз; я выступала у свидетельской стойки, объясняя присяжным подробности гибели того или иного несчастного. Однако мне и в голову не могло прийти, что однажды в здании суда я буду обвиняемой.
Люси подбежала, схватила меня и даже приподняла. Я морщусь — болью отозвалась поврежденная рука, — а сама не в силах сдержать смеха. Обнимаюсь с Анной, потом очередь Марино. Бергер стоит в дверях, ждет, в кои-то веки не вмешиваясь. Обнимаю и ее. Она начинает убирать папки в пузатый портфель, надевает пальто.
— Ну все, я пошла, — объявляет недавняя ораторша с прежней деловитостью, хотя в голосе и угадывается ликование. Черт побери, она собой гордится, причем по праву.
— Не знаю, как вас и благодарить. — Меня распирает от уважения и благодарности. — Послушайте, просто нет слов...
— Аминь! — восклицает Люси. Племяшка сегодня в темном костюме, одета с иголочки. Холеная, как адвокат, или врач, или кого там еще она хочет из себя изобразить. С Бергер она глаз не спускает: сразу заметно, очарована этой привлекательной женщиной. Не отходит от нее, осыпает поздравлениями. Племяшка необузданна в проявлении чувств. Да тут, пожалуй, самый настоящий флирт. Она заигрывает с прокурором по особо важным делам!
— Пора возвращаться в Нью-Йорк, — говорит Бергер. — Меня ждет еще одно крупное дело, не забыли? — Сьюзан Плесс, что же еще. — Надо поставить точку. Вы когда сможете подъехать, чтобы проассистировать по делу Сьюзан? — Полагаю, Бергер это серьезно.
— Поезжай-поезжай. — Марино, в своем мятом темно-синем костюмчике и мрачном, чуть коротковатом, красном галстуке, дает добро. На лице его печаль. — Поезжай в Нью-Йорк, док. Сейчас же и отправляйся. Тебе здесь пока делать нечего. Пусть страсти поулягутся.
