Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ) - Барнс Дженнифер Линн

Бет выталкивает меня вон. Лязг цепочки убеждает меня, что шутить она не намерена.

Минуту спустя она босым призраком в белых пижамных шортах с жиденькими светлыми волосами стучится в окно моего джипа, пока я не опускаю его. Мгновение я сомневаюсь в ее реальности. Хочется прильнуть лицом к вентиляционным отверстиям кондиционера, сердце бешено колотится в висках.

– Знаешь, почему я тебя впустила? – спрашивает она.

Я мотаю головой.

– Причин две. Во-первых, из-за больничного браслета. Ты носишь его, потому что у тебя доброе сердце. Эта девочка, Шелби, кем бы она ни была, ей столько же, сколько моей племяннице. Сегодня вечером я помолюсь за Шелби, хотя я не знаю, на небесах ли она, еще в пути или получила отсрочку. – Она тянет слова, такая лиричная в своей искренности. – Во-вторых, если есть возможность освободить Никки Соломон, я хочу помочь. Даже если… – Она сглатывает. – Даже если он к ней вернется.

Я наблюдаю, как она распрямляется, как растягивает тонкий скелет, в тысячный раз обретая надежду.

– Протяни руку, – приказывает Бет.

Чем бы ни было то, что она положила мне в ладонь, оно такое легкое, что я не ощущаю веса. В машине темно и ничего не видно.

– Мне все равно, что Марк обнаружит пропажу. Это принадлежало Лиззи. Она носила его каждый день. Марк нашел его в траве перед домом. Он не смог с ним расстаться. Трогай его сколько захочешь. Делай свою работу.

– Бет…

– Ничего не говори. Если ты мошенница, я не хочу об этом знать. Думаешь, ты первая, кто явился сюда с историей про Лиззи? Я впускаю всех. Потому что, знаешь, по крайней мере, я попыталась. Есть вероятность, что кто-нибудь из вас и впрямь особенный. Я ставлю на тебя, Вивви Буше.

А кроме прочего, она еще и умница.

Какой стыд, что я не заметила этого сразу.

Бет уходит, прежде чем я включаю верхний свет.

Глава 34

Я снова на электрическом стуле Буббы Ганза, пытаясь контролировать сердцебиение, теребя браслет дружбы Лиззи Соломон, который Бет вчера вложила мне в ладонь, словно пустила по ветру перышко, загадав желание.

Я удлинила желто-красную косичку белой бечевкой, которую нашла на кухне, чтобы фенечка держалась на запястье. Теперь она рядом с больничным браслетом Шелби Уилберт. Украшения на запястье, на шее и в волосах оставляют на коже красные отметины. Они похожи на веревки и цепи, которые ржавеют, становясь все грубее и тяжелее.

Бубба Ганз разминает челюсть перед выступлением. Харизма, которую он излучает, казалось бы, не должна исходить от человека в сандалиях «Тева», но разве босоногие пророки не обладали ею с незапамятных времен?

Он наклоняется к микрофону, и меня пронзает молния. Я сама согласилась на запись, это будет безобидная болтовня, но у меня чувство, будто весь мир наблюдает за тем, как я потею.

– Добро пожаловать, буббаганзеры! На нашем электрическом стуле Вивви Буше, охотница за пропавшими детьми. Она не может остаться в стороне. Ее цена: вы должны навсегда убраться с ее лужайки. Однако, согласитесь, такое нужно заслужить. Итак, небольшая разминка, прежде чем мы перейдем к исчезновению самой известной уроженки Форт-Уэрта Лиззи Соломон. Доктор Буше, не желаете продемонстрировать ваши экстрасенсорные способности на примере самых известных убитых детей?

Он поднимает на меня бровь и удерживает ее, словно дирижерскую палочку.

– Вот теория, которую раскопала моя ассистентка. У Кэти Перри и Джонбенет одинаковые брови, а брови человека не меняются с рождения – следовательно, Кэти Перри это подросшая Джонбенет. Вы смущены, доктор Буше? Джонбенет принимала участие в конкурсах красоты, Кэти Перри – поп-принцесса. Понимаете, к чему я клоню? Джонбенет не убивали, не находили в подвале ее труп и так далее. Что вы думаете? Или я должен спросить: что вы чувствуете?

Мне хочется, чтобы он помучился, поэтому я считаю до двух, трех, четырех.

– Я думаю, что вы учились в университете Южной Калифорнии одновременно с Никки и Маркусом Соломоном, родителями Лиззи. Недавно я собственными глазами видела диплом мистера Соломона. У меня ушел целый день, чтобы, благодаря помощи очень отзывчивого сотрудника университетского архива, откопать ваше досье. Вам интересно, что я чувствую? Я чувствую, что вы не случайно обратились к делу Лиззи Соломон. И знаете гораздо больше того, чем делитесь со своими слушателями.

– Эй, тпру! Моя нога никогда не ступала на калифорнийскую землю, не говоря о том, чтобы там учиться.

– Я только что опубликовала в «Твиттере» список выпускников. – Я показывают телефон. – Вот доказательство. Видите? Университет Южной Калифорнии. Настоящий «троянец».

– Я не собираюсь сидеть тут и доказывать свою потенцию [572]. Но, детка, я ничего не вижу. Вы в тридцати футах от моего защитного акрилового экрана, который не пропускает ваших викканских заклинаний.

Он усмехается. Выглядит так, будто я его почти не задела.

– Все, что вы написали в «Твиттере», – ложь. Фальсификация. Люди, ищите опечатки. Или, может быть, напротив, там все слишком гладко? Я не читал ни одной официальной бумаги без небрежностей или ловкой подтасовки. А потом, какая разница, с кем я знаком?

Он срывает наушники. Кипит от ярости.

– Да пошла ты к черту. Я не собираюсь транслировать это дерьмо в своем подкасте. Я тоже написал в «Твиттер». Твой твит исчезнет, пока люди будут гуглить «брови Кэти Перри Джонебет». Твой твит – птенец, подыхающий в материнской утробе.

Я улавливаю в его голосе какое-то чириканье – английский акцент. Ярость – великий разоблачитель.

– Если хочешь, чтобы я отстала, ты скажешь своим подписчикам, что я вышла в тираж. И перестанешь вмешиваться в дело Лиззи Соломон.

– И ради чего мне так делать?

– Потому что таких, как я, ты еще не встречал.

– А я думаю, встречал. Моя бабка предсказывала судьбу по игральным картам. Она утверждала, что я мог бы стать нейрохирургом или баптистским проповедником. Откуда она знала? Мне нравится думать, что я лучший в обеих ипостасях, хотя у меня нет дипломов.

– Я не об этом, – огрызаюсь я. – Я занимаюсь наукой. Постоянно путешествую во времени на множество световых лет назад. Я могу построить схему ДНК твоего семейства на столетия в прошлое задолго до твоей бабки. Будь я никем и просто опубликуй в «Твиттере» твой диплом, это не имело бы значения. Но ты меня злишь и делаешь знаменитой. За последние сорок восемь часов у меня появилось пятьдесят тысяч новых подписчиков. В их числе репортер из «Нью-Йорк таймс».

Последнее утверждение – ложь, но я уверена, скоро и они снизойдут до моей скромной персоны.

Его пальцы барабанят по столу.

– Туше, Буше. Мне просто нравится это повторять. А кое-кто многое почерпнул из шоу Буббы Ганза. Запугивать людей так увлекательно, не правда ли? Мне любопытно. Как ты нашла мои калифорнийские корни? Это Жуа? Каждые три недели она шантажирует меня, прося повысить зарплату. Что еще она тебе рассказала? Можешь не отвечать, она уволена.

Я и не отвечаю, что само по себе ответ. Не знаю, стоит ли защищать ее: Бубба Ганз не нуждается в моих пояснениях, да и Жуа не невинная козочка. Не знаю, когда решусь прижать ее к стенке и расспросить о телефонных звонках моей матери. Я пришла в студию слишком поздно, чтобы успеть это сделать, минуты за две до начала записи.

Жуа сидела за столом в приемной, обложенная кучей бумаг, перед батареей пустых кофейных чашек, а ее белки были снова в красных прожилках. В студии Бубба Ганз пыхтел от злости, поняв, что его могут подставить.

– Говори, что знаешь о семействе Соломонов, – командую я. – Как давно ты с ними знаком?

– Это кто-то из твоих дружков-полицейских раскопал? Какого черта! Мне скрывать нечего. Я знаком с одним из членов семейства. Но я в глаза не видел их несчастную дочку, Лиззи. И разумеется, я ее не похищал. И если ты собираешься заявить, что это я ее похитил, тебя ждут серьезные проблемы.