Татьяна Степанова - Black & Red
– Федор Матвеевич, здравствуйте, а я к вам. Есть что интересное, а то «Вестник Подмосковья» материал требует, а у нас ничего в запасе.
– Приветствую, Екатерина Сергеевна. Ничего стоящего внимания прессы. Вы вот все время на компьютере пишете, ловко пишете, не глянете, что тут у меня за петрушка такая? А то я вконец потерялся с этой вашей техникой.
Катя глянула, «петрушка» была локальной внутриглавковской сетью, Гущин просто открыл не тот файл.
– Ух ты, вот что значит молодежь. – Для Гущина, привыкшего за свои тридцать пять лет службы к картотеке, Интернет был камнем преткновения. – Екатерина, есть одно убийство в Красногорске – я туда выезжаю. Так, ничего особенного: с целью ограбления. Если желаете, то…
На безрыбье и «с целью ограбления» сгодится. Катя быстро вернулась к себе в кабинет, собралась.
И машина у полковника Гущина Федора Матвеевича была круче, чем у майора Колосова. Тот гонял на битой «бээмвухе», водил всегда сам. А тут тоже «БМВ», только новехонький и шофер – богатырь в бронежилете.
– Женщина убита в своей квартире. Сомнений нет – хотели ограбить. – Гущин сам толком еще был не в курсе. – Что-то там со способом проникновения чудно, прокурор Красногорска звонил мне, просил подъехать, посоветоваться.
Где кончилась Москва и начался Красногорск, Катя так и не поняла: и тут и там новостройки, гигантские жилые комплексы вставали как горы по обеим сторонам улицы. Въехали во двор девятнадцатиэтажной башни салатового цвета. Во дворе было полно милицейских машин.
Прокурор Красногорска встретил Гущина у подъезда. Катя стояла в сторонке, чтобы не мешать, но и одновременно так, чтобы все слышать.
– Соседи сообщили в милицию. В квартире кошка дико орала, они стали в дверь звонить, а хозяйка не открывает. Но они точно знали, что она дома должна быть. Вечером накануне в лифте вместе ехали. Фамилия хозяйки Лукьянова, зовут Вероника Валерьевна. Дверь пришлось взломать. Там сейчас эксперты, следователь наш.
– Как убита?
– Два пулевых ранения – оба в голову.
Они поднимались наверх во вместительном грузовом лифте. Катя считала – десятый, двенадцатый, четырнадцатый этаж. Высоко жила эта бедняга.
В прихожей однокомнатной квартиры работали эксперты. Осматривали входную дверь.
Катя следом за Гущиным прошла внутрь: комната просторная, светлая. Днем – гостиная, ночью, когда диван хозяйка раскладывала, превращается в спальню. Широкое ложе, застеленное черным шелковым постельным бельем. На таком, слава богу, крови не видно. А ее должно быть немало – два пулевых ранения в голову. Хозяйка лежит на диване, свесившись до половины. Светлые крашеные волосы метут пол. Поза неестественная, тряпочная, мертвая поза.
Судмедэксперт и двое оперативников осторожно перевернули тело. Катя едва не сплоховала, не отвернулась суетливо, испуганно: мертвое лицо раздроблено пулями, правый глаз отсутствует – вытек.
А кругом в комнате, превращенной в спальню, – разгром: ящики шкафа-купе выворочены, выпотрошены, одежда на полу, тут же разные мелочи. Правда, музыкальный центр и плазменный телевизор на месте, но возле стойки полно разбросано дисков. Катя наступила на дискету. А где ее компьютер?
– Лукьянова Вероника, тридцать четыре года. Квартира была куплена ею три года назад, когда дом заселяли, – доложил Гущину старший оперативной группы. – Два пулевых ранения в голову с близкого расстояния, одну из гильз мы нашли. Видимо, преступник пользовался глушителем. Лукьянова спала, когда он забрался в квартиру через окно.
– Через окно? Вы в своем уме? Тут же четырнадцатый этаж. – Гущин подошел к окну.
Катя тоже подошла, стараясь не глядеть на тело на диване. Стреляли с близкого расстояния. Прямо с подоконника, что ли? Стреляли, выбили глаз. Но в комнате же было темно, раз она спала…
Катя из-за плеча Гущина выглянула в окно. Створка открыта. Лукьянова сама могла оставить окно открытым, август, ночи душные. Но разбить такой стеклопакет трудно, шума много, значит, он должен был видеть, что окно открыто. А можно ли это увидеть снизу, со двора, тем более ночью в темноте?
Было так высоко, что у Кати закружилась голова. Как он, этот убийца, проник сюда? Снизу – невозможно. Сверху, с крыши? Но там еще пять этажей. Катя, стараясь не дотрагиваться до подоконника, где могли остаться следы, отпечатки, высунулась наружу. Жить на такой верхотуре и быть убитой… Вон галка летит… И ЭТОТ, что ли, тоже прилетел? Галка что есть силы крыльями машет, летит, летит… ЛЕТИТ УЖАСНЫЙ БАРМАГЛОТ И ПЫЛКАЕТ ОГНЕМ… Ночной бармаглот, убийца с пистолетом неизвестно пока какой системы. Грабитель? Столько усилий, такой риск, чтобы проникнуть и… Что же он взял отсюда, украл?
– Преступник проник через окно, – твердо сказал старший группы, – наши сейчас крышу осматривают. Он ведь не только попал сюда через окно, он и ушел отсюда таким же способом.
– Что? А дверь? – Гущин кивнул в сторону прихожей.
– Дверь была закрыта изнутри на два замка, на засов-задвижку и на цепочку. МЧС тут почти полтора часа работало, вскрывало. Дверь железная. Лукьянова заперлась на ночь, но это ее не спасло.
– Время смерти примерно?
– Приблизительно около трех часов ночи. Она спала, – ответил судмедэксперт.
– Соседи выстрелов не слышали?
– Мы опросили всех – на лестничной площадке, снизу, сверху. Никто выстрелов не слышал. Был глушитель – однозначно.
– Но кто-то что-то, может, все же слышал, заметил?
– Там с жильцом с двенадцатого этажа наши разговаривают. Вроде он…
– Что из квартиры пропало? – Гущин пристально осматривал окно.
– Мобильного телефона ее мы не нашли пока, деньги – сумка там ее в прихожей вывернута, кошелька нет.
– Ювелирка?
– Не проверили еще.
– Проверяйте. У такой женщины, которая деньги на покупку квартиры нашла, должно быть что-то – колечки, золотишко. Он, этот подонок, он ведь тут что-то искал, по ящикам вон шарил. Не за мобильником же он сюда явился…
– Компьютера я не вижу, – тихо сказала Гущину Катя, – дискеты разбросаны, диски, возможно, у нее был персональный ноутбук.
Эксперты положили тело потерпевшей на пол. Белая шелковая ночная рубашка была вымазана кровью. Черное постельное белье сняли, аккуратно запаковали – пойдет на экспертизу.
– Кот ее где, который шум поднял? – спросил Гущин.
– Соседка пока забрала.
– Пойдемте, потолкуем с соседкой.
Соседка из двухкомнатной квартиры, расположенной рядом через стену, встретила их на пороге – испуганное серое лицо.
– Мы встали утром… И тут слышу – Дейзи орет так страшно, так по-звериному утробно орет… Дейзи у нее был просто чудо, персидский котик, такой ласковый, а тут вдруг точно с того света… Я позвонила в дверь Вероники, никакого ответа, а Дейзи совсем бешеный стал. Я снова позвонила, потом соседу позвонила, но он на работу опаздывал. Он мне сказал, вызывайте милицию, «Скорую», может быть, ей плохо, инфаркт. – Соседка покачала головой. – Господи боже, бедная… мы же только вечером с ней ехали в лифте. Она с покупками была, веселая. На такси приехала с покупками. У нее вообще деньги водились.
– Она где работала?
– Я точно не знаю. Но у нее работа была не такая, как у меня, когда целый день с десяти до семи. Она когда ходила, когда – нет. Но деньги у нее всегда были. В фирме, наверное, какой-то, она особо не распространялась на эту тему.
– А родственники ее? Родители?
– Не было у нее никого, одна она была. И мужа, как видите, не было.
– Но мужчина какой-то был, приятель?
– Не могу сказать. Я тут у нее никого не видела.
– А подруги?
– Тоже не бывали тут, хотя по телефону по мобильному ей кто-то часто звонил. Бывало, она еще из подъезда не выйдет, а ей уже трезвонят.
– Ювелирные изделия она носила?
– Да, конечно. Кольца, дорогие часы, очень дорогие, и еще что-то было – я не помню точно. Часы были на ней вечером накануне.
– Часов, кажется, нет, – сказал Гущин Кате, когда они вышли на лестничную клетку.
Сюда привели еще одного соседа с двенадцатого этажа. Молодой парень, совсем молодой.
– Вот гражданин говорит, что поздно вернулся вчера вечером и спать долго не ложился, по Интернету блуждал, – доложил оперативник.
Гущин кисло глянул на свидетеля.
– И что вы видели? – спросил он недоверчиво.
– Лично я ничего не видел. И выстрелов не слышал никаких. Я слышал мотоциклиста.
– Какого мотоциклиста?
– А я откуда знаю? – парень пожал плечами. – Придурок какой-то в два часа ночи промчался. Такая грохотуха, точно «Боинг»…
– Он что, въехал во двор – этот ночной мотоциклист?
– Понятия не имею. Нет, это с улицы шум шел.
– И во сколько это было? В два ночи?
– Скорее в половине третьего.
– С улицы шум… – хмыкнул Гущин. – Вот тебе и очевидцы. Ночью в доме, полном жильцов, убивают, грабят человека, а никто ничего, ни бельмеса. Одна зато кошку драную услыхала, другой мотоцикл… При чем тут мотоцикл?
