Жорж Сименон - Мегрэ в «Пикреттс»
Обзор книги Жорж Сименон - Мегрэ в «Пикреттс»
Жорж Сименон
«Мегрэ в “Пикреттс”»
I
Полицейский Жюсьом, который во время ночных дежурств почти всегда, чуть ли не минута в минуту, оказывался в одних и тех же местах, уже настолько привык к обычной уличной суете, что фиксировал все машинально, как фиксируют прибытие и отправление поездов люди, живущие по соседству с вокзалами.
Падал мокрый снег, и Жюсьом ненадолго укрылся под козырьком дома на углу улиц Фонрен и Пигаль. Красный свет рекламы «Пикреттс», одной из немногих еще горевших в квартале, кровавыми лужами растекался по мокрой мостовой.
Был понедельник, день затишья на Монмартре. Жюсьом не задумываясь мог сказать, в каком порядке закрывается большинство ночных заведений. Вот погасли и неоновые огни «Пикреттс»; хозяин, тучный коротышка в бежевом плаще, наброшенном на смокинг, вышел опустить жалюзи.
Вдоль стены скользнула мальчишеская фигурка и направилась вниз по Пигаль к улице Бланш. Потом двое мужчин — у одного футляр от саксофона под мышкой — проследовали к площади Клиши.
Еще кто-то в пальто с поднятым воротником почти сразу повернул к перекрестку Сен-Жорж.
Жюсьом не знал имен, плохо представлял себе лица, но все эти люди, равно как и сотни других, имели для него смысл.
Вот сейчас выйдет женщина в светлой коротенькой шубке; она торопливо засеменит на своих непомерно высоких каблуках, словно боясь оказаться одна на улице в четыре утра. Пробежав метров сто до дома, где она живет, женщина позвонит — дверь там на ночь закрывают…
Наконец, как всегда вместе, появились две последние; вполголоса разговаривая, они дошли до угла и расстались в нескольких шагах от полицейского. Та, что постарше и повыше, вертлявой походкой поднялась по Пигаль к улице Лепик: полицейский иногда видел, как она входит в подъезд своего дома. Другая в нерешительности стояла и смотрела на него, словно хотела что-то сказать, затем, вместо того чтобы спуститься по Нотр-Дам-де-Лоретт, направилась, против обыкновения, к еще открытой табачной лавочке на углу улицы Дуэ.
Подвыпившая, с непокрытой головой — ее золотистые волосы блестели в свете фонарей, — она шла медленно, иногда останавливалась и, казалось, разговаривала сама с собой.
Хозяин лавочки обратился к ней запросто:
— Кофе, Арлетта?
— С ромом.
И сразу запахло ромом, подлитым в горячий кофе. Несколько мужчин — она на них даже не взглянула — пили за стойкой.
После хозяин скажет:
— Вид у нее был усталый.
Именно поэтому она заказала еще один кофе с двойной порцией рома и, рассчитываясь, долго не могла достать мелочь из сумочки.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Жюсьом увидел ее снова: нетвердой походкой женщина шла обратно. Поравнявшись с ним, заметила его в темноте, повернулась и бросила:
— Я хочу дать показания.
— Чего проще. Вы ведь знаете, где комиссариат.
Тот был почти рядом, позади «Пикреттс», на улице Ларошфуко. Оттуда, где они стояли, оба видели синий фонарь и приставленные к стене велосипеды полицейских.
Жюсьом не думал, что она пойдет. Но нет, она пересекла улицу и скрылась в здании комиссариата.
Было половина пятого, когда женщина вошла в плохо освещенное помещение; дежурил бригадир Симон с одним из новичков. Она повторила:
— Я хочу дать показания.
— Слушаю тебя, крошка.
Симон служил здесь уже двадцать лет и всего навидался.
Женщина была сильно накрашена, и румяна на ее лице чуть размазались. В искусственной шубке под норку, наброшенной на черное атласное платье, она покачивалась и держалась за барьер, отделявший дежурных полицейских от посетителей.
— Речь идет о преступлении.
— О совершенном преступлении?
На стене висели большие электрические часы, и она смотрела на них так, словно от положения стрелок что-то зависело.
— Не уверена, что оно уже совершено.
— Тогда это не преступление.
И бригадир подмигнул юному коллеге.
— Возможно, оно будет совершено. Наверняка будет совершено.
— Кто тебе сказал?
Она с трудом следила за своей мыслью.
— Двое мужчин, только что.
— Что за мужчины?
— Посетители. Я служу в «Пикреттс».
— То-то, думаю, где я тебя видел. Это ты раздеваешься на публике, а?
Бригадир никогда не был в «Пикреттс», но дважды в день, утром и вечером, проходя мимо, видел на фасаде увеличенную фотографию женщины, которая сейчас стояла перед ним, а также фотографии поменьше двух других девиц.
— Значит, о преступлении тебе рассказали посетители?
— Не мне.
— А кому?
— Они говорили между собой.
— А ты слышала?
— Слышала, но не все. Нас разделяла перегородка.
Это бригадир Симон тоже знал. Когда, во время уборки, дверь заведения бывала открыта, ему удавалось рассмотреть темный красный зал, сверкающую площадку для танцев и разделенные перегородками столики вдоль стен.
— Рассказывай. Когда это было?
— Сегодня ночью, часа два назад. Да, около двух ночи. Я еще только раз выступила со своим номером.
— И о чем же говорили посетители?
— Тот, что постарше, сказал, что убьет графиню.
— Какую графиню?
— Не знаю.
— Когда?
— Наверное, сегодня.
— Они не боялись, что ты их услышишь?
— Они не знали, что я по другую сторону перегородки.
— Ты была одна?
— Нет, с посетителем.
— Твой знакомый?
— Да.
— Кто он?
— Я знаю только имя. Его зовут Альбер.
— Он тоже слышал?
— Не думаю.
— Почему?
— Потому что он держал меня за руки и говорил.
— О любви?
— Да.
— А ты слушала, о чем говорят рядом? Можешь точно вспомнить, что они сказали?
— Не совсем.
— Ты пьяна?
— Выпила, но еще соображаю.
— И пьешь так каждую ночь?
— Обычно меньше.
— Вы пили с Альбером?
— Взяли бутылку шампанского. Я не хотела, чтобы он тратился.
— Он небогат?
— Молодой еще.
— Влюблен в тебя?
— Да, хочет, чтобы я ушла из заведения.
— Значит, ты была с ним, когда пришли два посетителя и сели за перегородкой?
— Да.
— Ты их не видела?
— Видела потом, со спины, когда они уходили.
— Они долго сидели?
— С полчаса.
— Шампанское с твоими подружками пили?
— Нет. Кажется, заказывали коньяк.
— И сразу же заговорили о графине?
— Не сразу. Сначала я не обращала внимания. Первое, что я расслышала, была фраза: «Понимаешь, у нее осталась большая часть драгоценностей, но при ее образе жизни их надолго не хватит».
— Какой был голос?
— Голос мужчины. Немолодого. Когда они уходили, я заметила, что один из них — маленький, коренастый, седой. Должно быть, он и говорил.
— Почему?
— Второй моложе, а голос был человека в возрасте.
— Как он одет?
— Не заметила. Во что-то темное, возможно в черное.
— Они сдавали пальто в гардероб?
— По-моему, да.
— Значит, он сказал, что у графини еще есть драгоценности, но при ее образе жизни их надолго не хватит?
— Совершенно верно.
— Как он собирался ее убить?
Женщина была совсем молоденькая, намного моложе, чем хотела казаться. Временами она напоминала маленькую девочку, которая вот-вот сорвется на истерику. В такие моменты она не сводила глаз с часов, словно черпала в них силы. Ее покачивало. Должно быть, она очень устала. Бригадир чувствовал аромат ее косметики, к которому примешивался слабый запах пота.
— Как он собирался ее убить? — повторил Симон.
— Не знаю. Я ведь была не одна и не могла все время прислушиваться.
— Альбер тискал тебя?
— Нет. Только держал за руки. Пожилой сказал что-то вроде: «Я решил провернуть дело сегодня ночью».
— Но это вовсе не значит, что он собирался ее убить. Может, просто хотел украсть драгоценности. А может, он — обычный кредитор, который думал послать к ней судебного исполнителя.
— Нет, — упрямо отрезала она.
— Откуда ты знаешь?
— Здесь совсем другое.
— Он говорил именно об убийстве?
— Уверена, но слов не помню.
— Может, ты что-то не поняла?
— Нет.
— Это было два часа назад?
— Примерно.
— И зная, что готовится преступление, ты сообщаешь только теперь?
— Я была взволнованна. И потом, не могла уйти из «Пикреттс» до закрытия. Альфонси на этот счет очень строг.
— А если бы ты сказала ему правду?
— Он, конечно, посоветовал бы не лезть не в свое дело.
— Постарайся точно вспомнить все, что они говорили.
— Они говорили мало. И я не все слышала. Играла музыка. Таня исполняла свой номер.
Бригадир уже начал делать кое-какие заметки, но еще не особенно верил услышанному.
— Ты знаешь графиню?
— Вряд ли.
— Может, заходит какая к вам в заведение?
