Томас Харрис - Красный Дракон
— Беги, малыш! Беги, родной! Не смотри назад! — кричала, задыхаясь, Молли.
У нее были длинные ноги, и ей приходилось помогать бегущему мальчику, подталкивая его перед собой. Треск кустов за ними раздавался все ближе.
Когда Молли с сыном выбежали из дюн, Долархайд отставал от них метров на сто. Когда подбегали к дому, расстояние сократилось почти наполовину. Оказавшись в доме, они бросились по лестнице вверх. Она рванула на себя дверцу шкафа в комнате Грэма и крикнула мальчику:
— Лезь сюда, быстро! И носа не высовывай!
Вбежав на кухню, пока не готовая дать отпор, она стала лихорадочно заряжать револьвер с помощью обоймы-ускорителя.
Молли забыла принять правильную стойку, забыла совместить мушку с прицелом, но вспомнила, что револьвер нужно крепко держать обеими руками, и, когда дверь разлетелась от страшного удара снаружи, она тут же выстрелила, пробив пулей дыру в его бедре.
— М…чка…а!
Он стал сползать вниз по дверному косяку, и она пальнула ему в лицо. Затем еще раз, когда он оседал на пол. И когда он наконец растянулся у стены, она подбежала и всадила оставшиеся две пули в лицо, видя, как ему на подбородок падают лоскуты разодранной кожи, а от дульного пламени тлеют волосы.
Вилли разорвал на полосы простыню и пошел искать Уилла. У него дрожали ноги, и, переходя двор, он несколько раз падал.
Молли не пришло в голову вызвать шерифа и «скорую помощь». Те приехали сами. Она была в душе, когда в дом вбежали люди с пистолетами на изготовку. Она яростно терла себе кожу на лице, волосы, смывая кровь и осколки костей. Помощник шерифа, отделенный от нее занавеской душа, стал задавать ей вопросы, но она не могла говорить.
Кто-то поднял наконец телефонную трубку, из которой раздавался голос Крофорда, находящегося в Вашингтоне, и сообщил ему, что произошло в доме. Это Крофорд, ожидая, когда к телефону подойдет Грэм, услышал выстрелы и связался с шерифом.
— Не знаю, как он. Вон его несут, — сказал полицейский, увидев в окно, что пронесли носилки с Грэмом, и заключил: — Да, видно, плохо дело.
54
На стене над больничной койкой висели часы. Цифры на них были крупные, различимые даже сквозь пелену боли и транквилизаторов.
Когда Грэм смог наконец открыть правый глаз, первое, что он увидел, был циферблат. Он сразу понял, где находится, — в реанимации. Грэм знал, что в его положении нужно почаще смотреть на часы. Движение стрелок подбадривало его, показывая, что на свете все преходяще, пройдет и его боль.
Вот для этого их сюда и повесили.
Сейчас стрелки показывали четыре часа, но Грэм не знал — дня или ночи. В сущности, ему было все равно, лишь бы стрелки не останавливались. Он опять провалился в забытье.
Когда он снова открыл глаза, часы показывали восемь.
Сбоку кто-то сидел. Он осторожно посмотрел туда. Это была Молли. Она смотрела в окно. Как она похудела! Он хотел ей что-то сказать, но стоило ему чуть открыть рот, как левую часть головы пронзила дикая боль.
Он чувствовал, что у него в голове и груди пульсируют артерии — но не в такт, а подчиняясь какому-то синкопированному ритму. Когда Молли уходила, он все-таки сумел промычать что-то ей вслед.
В окне брезжил свет, когда его тело стали тянуть и тащить в разные стороны, делать с ним такое, что у него вздулись вены на шее.
Желтоватый свет. Над ним — лицо Крофорда.
Грэму удалось подмигнуть. Крофорд в ответ улыбнулся, и Грэм увидел, что у того между зубами застрял кусочек шпината.
Странно. Крофорд почти не ел овощей.
Грэм пошевелил лежащей на одеяле рукой, как будто писал что-то.
Крофорд подсунул ему под руку свой блокнот и вставил между пальцами карандаш.
«Как Вилли, нормально?» — написал Грэм.
— Да, он прекрасно себя чувствует, — сказал Крофорд. — И Молли тоже. Она сидела у тебя, пока ты спал. Долархайд убит. Теперь уже точно. Я лично снял отпечатки пальцев и велел Прайсу сравнить. Никаких сомнений. Его больше нет.
Грэм нарисовал вопросительный знак на листе блокнота.
— У нас еще будет время поговорить. Я снова приду. Тебе станет получше, и я все подробно тебе расскажу. Меня к тебе пустили всего на пять минут.
«Сейчас», — написал Грэм.
— С тобой врачи еще не разговаривали? Нет? Ты, можно сказать, выкарабкался. У тебя полностью заплыл глаз от гематомы — результат удара ножом в лицо. Это пройдет. Тебе удалили селезенку. А зачем она вообще нужна? Вон Прайсу еще в Бирме удалили, в сорок первом, и ничего, прекрасно себя чувствует.
По дверному стеклу настойчиво постучала медсестра.
— Нужно идти. Ну никакого уважения к федеральным органам! Не успеваешь «здрасьте» сказать, уже за дверь выставляют. Ладно, еще увидимся.
В комнате ожидания реанимационного отделения среди других посетителей с серыми от усталости лицами сидела Молли.
Крофорд подошел к ней:
— Молли, я…
— А, Джек, — сказала она. — А ты ничего выглядишь, не то что некоторые. Слушай, а может, пересадим ему твое лицо?
— Ну зачем ты так, Молли?
— Ты видел его лицо?
— Да.
— Сначала я думала, что не смогу посмотреть на него, но потом посмотрела.
— Врачи все сделают как надо. Мне доктор обещал. Они чудеса творят. Хочешь, с тобой кто-нибудь поживет? Приехала Филлис, и если…
— Нет. Ты уже сделал для меня все, что мог.
Она отвернулась, роясь в сумочке в поисках салфетки. Он увидел письмо, когда она открывала сумочку; конверт из дорогой розоватой бумаги. Такой конверт он уже встречал.
Крофорду ужасно не хотелось это делать. Но выхода не было.
— Молли.
— Что еще?
— Это письмо в сумочке для Уилла?
— Да.
— Это тебе сестра передала?
— Да, письмо она мне отдала. А вот цветы от его так называемых друзей из Вашингтона остались у медперсонала.
— Можно на письмо взглянуть?
— Письмо я отдам ему самому, когда он захочет.
— Пожалуйста, дай мне посмотреть это письмо.
— Зачем?
— Затем, что он не должен читать письмо… именно от этого человека.
Наверное, на его лице появилось какое-то особое выражение. Она посмотрела на письмо и уронила его на пол вместе с сумочкой и всем содержимым. По полу покатилась губная помада. Наклонившись, чтобы собрать ее вещи, Крофорд услышал, как она уходит, быстро стуча каблучками.
Сумочку он отдал дежурной сестре.
Крофорд знал, что Лектеру практически невозможно достать то, чем он был бы не прочь воспользоваться, но с Лектером рисковать не следовало.
Он попросил какого-то интерна[27] просветить письмо в рентгеновском кабинете. Затем осторожно разрезал перочинным ножом конверт с четырех сторон и внимательно оглядел, нет ли на внутренней поверхности конверта или на самом письме каких-нибудь пятен или пыли; в Чесапикской больнице для невменяемых преступников при санобработке используют щелочь, кроме того, там, как и в любом крупном стационаре, есть аптека.
Убедившись, что ничего опасного в конверте нет, он стал читать письмо.
Дорогой Уилл!
Вот и Вы теперь чахнете в больничной палате. Вас мучает боль, меня — отсутствие книг. Об этом позаботился мой ученый коллега. Согласитесь, Уилл, что мы с Вами живем в эпоху серости, посредственности. Она и не жестока, и немудра. Настоящим проклятием стали для нас полумеры. В любом рациональном обществе меня бы или прикончили, или не лишали бы книг.
Желаю Вам скорейшего выздоровления. Надеюсь, лицо Вам поправят и Вы не останетесь уродом.
Я часто о Вас думаю.
Ганнибал ЛектерИнтерн взглянул на часы.
— Я вам еще нужен?
— Нет, — ответил Крофорд. — Где тут сжигают мусор?
Когда через четыре часа снова стали пускать посетителей и Крофорд вернулся, он не нашел Молли ни в комнате ожидания, ни в палате.
Грэм не спал. Увидев Крофорда, он тут же нарисовал на блокноте вопросительный знак, а под ним написал: «Д. убит?»
Крофорд рассказал, как все было. Грэм пролежал не шелохнувшись, наверное, не меньше минуты, затем написал: «Как скрылся?»
— Значит, так было дело, — начал Крофорд. — Сент-Луис. Долархайд, должно быть, искал Рив Макклейн. Он пошел к ней в лабораторию, когда мы были на «Гейтуэе», и засек нас. Его отпечатки нашли в котельной — только вчера обратили внимание, что там открыто окно.
Грэм нацарапал на блокноте: «Тело?»
— Видимо, он подсунул нам тело некоего Арнольда Лэнга: он числится пропавшим. Его машину нашли в Мемфисе с вытертыми отпечатками пальцев. Слушай, они меня скоро отсюда выгонят, давай я лучше по порядку. Итак, Долархайд знает, что мы приехали. На кинофабрике он от нас ускользает и едет на станцию «Сервко суприм», это на пересечении бульвара Линдберга и автострады номер двести семьдесят. Там работает Арнольд Лэнг. Рив Макклейн рассказала, что у Долархайда была стычка с каким-то заправщиком в позапрошлую субботу. Надо думать, это был Лэнг. Он убивает Лэнга и везет тело к себе домой. Затем он едет к Рив и видит, что она обнимается на крыльце с Ральфом Мэнди. Он убивает Мэнди и прячет тело в кустах.
