Карин Слотер - Ярость
— Ты уверен, что они не имеют отношения к нашему делу?
— Никто из них даже не был знаком с Алишей.
Энджи кивнула, давая понять, что слушает его. Она была слишком шокирована, чтобы говорить самой. Что бы Бэби Джи ни знал о Майкле Ормевуде, это уйдет вместе с ним в могилу.
— Хреново выглядишь, — сказал Уилл.
— Спасибо.
— Нет, я серьезно, — сказал он. — Что с тобой происходит?
— Просто был очень тяжелый день, — сказала она, вдруг почувствовав, как в голове все начинает выстраиваться. — Я должна ехать в больницу.
Он взял ее за руку.
— Ты плохо себя чувствуешь?
— Это не из-за меня. — Она соврала, потому что это было проще, чем иметь дело с его злостью, если бы он узнал, что сегодня утром она ездила в Пьемонт, чтобы нагнать страху на жену Ормевуда. — Я отвозила туда одну из наших девочек. Ничего страшного. Женские дела.
Уилл кивнул, и она поняла, что давить он не станет.
Боже, какая путаница в голове! У нее было что ему рассказать, но она не знала, с чего начать. Что она могла ему сообщить? Что в ночь после вечеринки Кена Майкл обошелся с ней грубо? Что Майкл относится к людям, с которыми потом нельзя передумать? Что, один раз начав с ним, уже нет возможности остановиться?
Энджи до сих пор помнила, как было больно на следующий день, помнила синяки на бедрах и ощущение, что внутри что-то порвано. Блин, она, конечно, была пьяна до беспамятства, но следы на теле достаточно красноречиво говорили сами за себя.
— Ты в порядке?
Уилл заправил прядь ее волос за ухо. Такой нежный жест — это было что-то новое. Он никогда раньше так не прикасался к ней. А может, она ему этого просто не позволяла.
— Там было очень тяжело, — сказала она, не уточняя, где это «там». — Я все время думала о маме.
Уилл погладил ее по волосам, и Энджи захотелось закрыть глаза и положить голову ему на плечо. Она пару раз брала его с собой, когда навещала мать. Для нее было бы легче ездить на ее могилу, чем видеть лежащую на больничной койке Деидре и думать, что, может быть, она безмолвно кричит, взывая о помощи. Почему Энджи так любила эту женщину, которую должна была бы ненавидеть больше всех на свете?
— Иди сюда, — сказал Уилл, притягивая ее к себе и обнимая. Он откинулся на спинку дивана. — Просто немного посиди вот так.
Энджи хотелось плакать, но она не могла позволить себе сломаться перед Уиллом. Она уткнулась лицом в его плечо, пахнувшее стиральным порошком, которым он пользовался, и соевым соусом, которым он капнул на галстук. Если бы она могла остаться вот так, могла разрешить ему просто обнимать себя, тогда, возможно, все стало бы лучше. Может быть, они смогли бы уберечь друг друга.
Она повернулась к Уиллу и поцеловала его в шею. Он сглотнул, а она поцеловала его в адамово яблоко.
— Мы не должны…
Она обхватила его руками и прижалась губами к его губам. Уилл вел себя сдержанно, но она продолжала дразнить его, добираясь до прятавшейся в нем страсти, пока он наконец не начал целовать ее по-настоящему и, нежно приподняв, не уложил на диван. Опершись на левый локоть, он гладил ее лицо и целовал в шею.
Манжета на его рубашки завернулась, и она увидела жуткий розовый шрам на запястье. В ту ночь она сама отвезла Уилла в больницу и оставалась у его постели, дожидаясь, пока он очнется и поймет, что все обошлось и он по-прежнему жив.
Очень нежно она прикоснулась к его запястью и провела пальцем по следу от лезвия бритвы.
Уилл отшатнулся.
— Прости, — извинилась она.
Он попытался сесть, но она схватила его обеими руками и потянула назад.
— Я же извинилась.
— Энджи…
Он попробовал отодвинуться, но она не отпускала. Уилл сопротивлялся, но он никогда бы не применил против нее силу. Ей удалось одолеть его и крепко прижаться к его рту губами. Она выгнулась под Уиллом дугой, и он в конце концов уступил. Энджи целовала его глубже и откровеннее, чем обычно, и, к ее удивлению, он отвечал тем же.
Она чувствовала, что дыхание ее учащается, а сознание затуманивается. Тяжести лежавшего на ней тела было достаточно, чтобы вызвать слезы на глазах, и она просунула руку под пояс его брюк, желая сделать это побыстрее, пока не потеряла контроль над собой.
— Боже… — бормотала она, расстегивая его жилет, вытаскивая рубашку из брюк, а потом еще майку.
Он поднял ее рубашку и губами нашел обнаженную грудь. Одной рукой откровенно лаская Уилла, Энджи второй стянула трусики и направила его в себя, прежде чем он успел ее остановить.
Она резко подалась навстречу ему, прижимаясь все сильнее и сильнее.
— Нет… — прошептал Уилл, умоляя ее не спешить.
Глаза его были закрыты, тело била дрожь. Она лизала его ухо, кусала за мочку, словом, делала все, что могла, чтобы он расслабился. И, сдавшись, он громко застонал, содрогаясь в оргазме.
— О боже! — выдохнул он. — Энджи…
Она позволила ему еще немного поцеловать себя, но когда его губы двинулись вниз, сказала:
— Нет. Мне нужно идти.
Тяжело дыша и обливаясь потом, он целовал ее грудь.
— Дай мне попробовать тебя на вкус.
Глухие рычащие нотки в голосе Уилла заставляли Энджи трепетать. Его рот нежно, едва касаясь, ласкал ее живот, и она закусила нижнюю губу, стараясь не думать о том, каким приятным будет его прикосновение еще ниже.
— Нет, — сумела выдавить она из себя. — Мне нужно идти.
— Останься со мной.
Из-за этой умоляющей интонации ей почему-то стало проще уйти от него.
— Мне завтра на работу.
— Мне тоже.
Она оттолкнула его, на этот раз тверже.
— Уилл!
Он скатился с нее и, откинувшись на спину, снова застонал, но теперь уже не от удовольствия.
Энджи встала и начала одеваться.
Он удержал ее за ногу.
— Почему ты это делаешь?
Она отступила, чтобы он не мог достать ее, и взяла сумочку со стола возле двери.
— А почему ты мне это позволяешь?
Глава 31
9 февраля 2006 года, 9:58 утра
Марта Лэм, по-видимому, сделала даже не один звонок, а несколько. Джон получил назад аванс, внесенный за жилье в ночлежке, да и комната у мистера Эплбаума стоила почти на тридцать долларов дешевле. Учитывая пятьдесят баксов, полученных за чистку резервуара пылесоса, этих денег могло хватить на питание на целый месяц.
— Проклятье, — заявил Рей-Рей, глядя на женщину, которая только что заехала к ним на «Тойоте Кэмри», полной визжащей детворы, — если она ничего не может поделать со своей уродливостью, то сидела бы лучше дома!
Джон искоса взглянул на него.
— Когда это ты научился говорить законченными фразами?
— Я твой друг гораздо больше, чем тебе кажется, — ответил Рей-Рей.
Он оставил Джона в сушке и пошел вытирать одну из машин. Отношения между ними переросли в некое подобие дружбы, после того как Джон отвел его в больницу. Джон не знал, что именно привело к такого рода трансформации, но возражать не стал. Сейчас он уже был связан с достаточным количеством людей. И то, что хотя бы проблема с Реем-Реем свалилась с плеч, его очень устраивало.
Для самого Джона этот поход в больницу тоже оказался удачным. При воспоминании о встрече с Робин в комнате ожидания у него до сих пор сердце замирало. Она была в своей вызывающей рабочей одежде, но он видел только ее нежную кожу и пухлые губы. Ему нравилась ее манера стоять, опершись на одну ногу и выставив бедро. Каково было бы провести рукой по этому бедру и прижать ее к себе? Эти мысли заставляли его просыпаться по ночам.
Но не из-за Робин Джон пришел сегодня на работу рано, даже раньше Арта. Переезд был для него делом несложным. Джон засунул свою одежду в ящик для продуктов, используя его как чемодан, и отправился за шесть кварталов в дом мистера Эплбаума. Устроившись на новом месте, он вернулся на Эшби-стрит и забрал нож, который раньше закопал под деревом для сохранности. Всю дорогу он потел от страха, что его могут поймать с оружием. На мойке он бросил его в контейнер пылесоса и сидел под магнолией, пока Арт, запирая дверцу своего «кадиллака», не спросил его:
— Что с тобой, Шелли? Набиваешься на повышение?
Джон старался рассуждать логически, думая, что делать дальше, но, сколько он ни пытался сосредоточиться, единственным, что он чувствовал, была жгучая злость. Майкл спрятал нож под его матрасом в ночлежке, как много лет назад подбросил кухонный нож, так называемое «орудие убийства», в шкаф у Джона дома. Какого черта этот парень имеет против него? Что Джон сделал такого, чтобы навлечь на свою голову все это? Причем не только на свою, но и всей семьи.
Оно дело было подставить Джона много лет назад, но снова взяться за свое, использовать его личные данные, пока он сидит в тюрьме… Это превращалось уже в какую-то нездоровую, навязчивую идею. Майкл ненавидел его. Так вцепиться в человека мог только тот, кто по-настоящему ненавидит! И эта сволочь, воспользовавшись своим положением в полиции, добралась уже до мисс Лэм, пытаясь заставить ее снова бросить Джона в «Коустел» к насильникам и педофилам. Но Майклу было недостаточно упрятать его за решетку. Он хотел, чтобы Джон страдал.
