Фриц Лейбер - Дьявольская сила
А уж коридор вывел их в Логово Убийц, со сводчатым потолком, с рассеянным светом ламп за матовыми стеклами. И атмосфера, и оформление этой комнаты невольно заставляли посетителей переходить на шепот. Что-то было в ней от часовни, но часовни, в которой более не молятся Богу, но превозносят порок.
Восковые фигуры стояли на низких постаментах, с табличками у ног. Будь они в другом месте, а их прототипы менее известны, их удостоили бы лишь мимолетного взгляда, отметив разве что убогость одежды.
Недавние знаменитости соседствовали в Логове с «героями» былых времен. Тартелл, убийца Уэйра, молодой Вайотерс, Лефрой, Чарлз Пис, со злой ухмылкой щурящийся через проход на Нормана Торна.
Управляющий, шагая рядом с гостем, указывал на наиболее выдающихся представителей этого отребья.
— Это Криппен. Полагаю, вы узнали его. Какой маленький, никчемный, кажется, не сможет раздавить и червя. А это Армстронг. С виду приличный джентльмен, не правда ли? А вот старик Вакейр. Его ни с кем не спутаешь из-за бороды. И разумеется…
— Кто это? — прошептал Хьюсон, вытянув руку.
— О, я как раз намеревался познакомить вас с ним, — так же тихо ответил управляющий. — Подойдите поближе и присмотритесь внимательнее. Это наша достопримечательность. Единственный из всех, кто не был повешен.
Фигура, на которую указал Хьюсон, представляла собой невысокого, в пять футов, мужчину хрупкого телосложения. С усиками, в больших очках, в пальто с капюшоном. Хьюсон не мог сказать, что именно в этом лице так подействовало на него, но он отступил на шаг и лишь немалым усилием воли вновь заставил себя взглянуть в восковое лицо.
— Но кто он?
— Доктор Бордетт.
Хьюсон покачал головой.
— Кажется, я слышал эту фамилию, но не помню, в какой связи.
Управляющий улыбнулся.
— Будь вы французом, вспомнили бы. Одно время он наводил ужас на весь Париж. Днем лечил людей, а по ночам резал глотки. Убивал лишь потому, что сам процесс доставлял ему несказанное удовольствие. И всегда одинаково — бритвой по горлу. В конце концов он оставил на месте преступления важную улику, и полиция-таки выследила его. Перед вами парижский Джек Потрошитель, совершивший столько преступлений, что их хватит на десяток смертных приговоров. Но наш приятель сумел перехитрить «фараонов». Почувствовав, что кольцо все более сжимается, он таинственно исчез, и с той поры его безуспешно разыскивает полиция всех цивилизованных стран. И сейчас все склоняются к выводу, что он покончил с собой, но сделал все необходимое, чтобы тело не было обнаружено. После того, как он исчез, было совершено одно или два аналогичных преступления, но эксперты полагают, что это дело рук подражателей, а сам Бордетт мертв. Как видите, последователи есть не только у знаменитых художников, но и у убийц.
Хьюсон пожал плечами, переступил с ноги на ногу.
— Мне он очень не нравится, — признался он, — Бр-р-р. Какие у него глаза!
— Да, фигура эта — наш маленький шедевр. Глаза буквально впиваются в вас, не так ли? Вот уж реализм чистой воды, ибо Бордетт лечил в том числе и гипнозом и, по мнению полиции, гипнотизировал свои жертвы, прежде чем разделаться с ними. Действительно, если б не гипноз, как такой карлик мог бы справиться с людьми нормального роста? Ведь жертва его никогда не сопротивлялась.
— Мне показалось, он шевельнулся, — голос Хьюсона дрогнул.
Управляющий улыбнулся.
— Оптическая иллюзия, я думаю, не последняя, которую вам доведется увидеть, раз уж вы решили провести тут ночь. Дверь останется открытой. Если вам тут наскучит, поднимайтесь наверх. Ночные дежурные составят вам компанию. Не волнуйтесь, если услышите, как они ходят по залам. К сожалению, с освещением в Логове туго. И так горят все лампы. Сами понимаете, яркий свет тут не нужен.
Служитель принес кресло.
— Куда мне поставить его, сэр? — Он улыбнулся. — Сюда, чтобы вы могли перекинуться парой слов с Криппеном, когда вам надоест просто сидеть? Или в другое место? Выбирайте, сэр.
Хьюсон улыбнулся. Шутка служителя подбодрила его.
— Благодарю, я поставлю его сам. Сначала найду, где тут сквознячок.
— Внизу вы сквознячка не найдете, — заверил Хьюсона служитель, — Спокойной ночи, сэр. Если вам что-то потребуется, я наверху. Не позволяйте им подкрадываться сзади и щекотать вам шею ледяной рукой.
Хьюсон рассмеялся и пожелал служителю спокойной ночи. Все оказалось проще, чем он ожидал.
Он откатил кресло — тяжелое с плюшевой обивкой — чуть в сторону от прохода и развернул его спинкой к восковой фигуре доктора Бордетта. По какой-то необъяснимой причине доктор Бордетт нравился ему куда меньше прочих экспонатов. Устанавливая кресло, Хьюсон чуть ли не напевал про себя, но когда шаги служителя затихли вдали и уже ни единого звука не нарушало покоя подвала, он внезапно осознал, что решился на нелегкое испытание.
Тусклый рассеянный свет падал на ряды восковых фигур, вылепленных столь искусно, что издали не представлялось возможным отличить их от живых людей. И мертвая тишина плюс неподвижность делали свое дело. Хьюсону недоставало вздохов, шороха одежды, всех тех шумов, которые кажутся совершенно естественными при большом скоплении народа, даже если никто и не разговаривает. Но воздух замер, как вода на дне глубокого колодца. Тени не шевелились, ни единого дуновения ветерка не долетало до разгоряченного лица. Лишь его тень двигалась, если он шевелил рукой или ногой. «Должно быть, то же самое я чувствовал бы в глубинах моря», — подумал Хьюсон и решил, что использует это сравнение в будущей статье.
Мрачные соседи его не пугали. Восковые фигуры, чего их бояться. И эта мысль помогала ему спокойно дожидаться утра. Вскоре, однако, ему начали досаждать глаза доктора Бордетта, фигура которого находилась за спиной. Восковой взгляд маленького француза буравил затылок, вызывая неодолимое желание повернуться и посмотреть на доктора.
«Опомнись! — одернул он себя, — Это все нервы. Повернувшись и посмотрев на эту восковую куклу, я распишусь в собственной трусости».
Но другой голос возразил:
«Ты не поворачиваешься потому, что боишься взглянуть на него».
Два голоса безмолвно ссорились пару-тройку секунд, ну а потом Хьюсон чуть развернул кресло и оглянулся.
Среди всех застывших фигур восковая копия ужасного доктора-карлика выделялась сразу, возможно, потому, что на нее падал луч света от висящей над ней лампы. Хьюсон еще раз поразился мастерству неизвестного ему ваятеля, сумевшего передать в воске сущность этого маньяка-убийцы, быстро взглянул в застывшие глаза, а затем резко отвернулся.
— Он всего лишь восковая фигура, как и остальные, — пробормотал Хьюсон себе под нос. — Все вы не из плоти, а из воска.
Все они из воска, но ведь восковые фигуры не могут двигаться! Нет, самого движения он не заметил, но не мог не признать, что за те несколько секунд, что он смотрел на доктора Бордетта, в группе стоящих перед ним фигур произошли определенные изменения. Крип-пен, к примеру, чуть повернулся влево. А может, подумал Хьюсон, это иллюзия? Просто он сам, поворачиваясь, сдвинул кресло? Журналист глубоко вздохнул, как штангист, готовящийся к поднятию рекордного веса. Он вспомнил слова, которые неоднократно слышал от редакторов, и громко рассмеялся.
— И они еще смели говорить, что у меня нет воображения!
Хьюсон раскрыл блокнот и быстро записал:
«Могильная тишина и окаменелость фигур. Словно попал на дно моря. Гипнотические глаза доктора Бордетта. Кажется, фигуры двигаются, когда на них не смотришь».
Он захлопнул блокнот и воровато глянул через правое плечо. Движения не услышал, не увидел, но шестое чувство подсказывало ему: было, что-то было. А Лефрой нахально улыбался ему в глаза: «Это не я! Я не шевелился!»
Разумеется, он не шевелился. Ни он, ни другие. Просто разыгрались нервы. Или нет? Разве Криппен не двинулся вновь, пока он глядел в другую сторону? Нельзя доверять этому проходимцу! Стоит отвести глаза, как он пользуется этим, чтобы изменить позу. И остальные делают то же самое! Хьюсон оторвался от кресла. Он уходит. Не будет он проводить ночь среди восковых фигур, которые двигаются, когда на них не смотрят.
…И вновь сел. Трусливо и абсурдно. Это восковые фигуры, и они не могут двигаться. Главное, помнить об этом, и тогда все будет хорошо. Но почему ему так неспокойно? Словно что-то, находящееся за границами разума, носится в застывшем воздухе, не нарушая его тишины.
Опять он обернулся, чтобы встретить мягкий и одновременно мрачный взгляд доктора Бордетта. Затем мгновенно глянул на Криппена. Ха! На этот раз чуть не поймал его! «Надо тебе быть поосмотрительнее, Криппен, да и остальным тоже! Если я увижу хоть одно еще движение, разобью на куски! Вы меня слышите?»
Пора уходить, сказал себе Хьюсон. Впечатлений уже хватит не на одну — на десяток статей. Так почему же не уйти? «Морнинг эхо» наплевать, сколь долго просидел он в подземелье. Главное, чтобы он принес хороший материал. Да, но ночной сторож будет знать время его ухода. И управляющий… возможно, в этом случае управляющий постарается забыть о пятифунтовом банкноте, который ох как не помешает. Спит ли сейчас Роза, подумал Хьюсон, или лежит с открытыми глазами и думает о нем. Как она будет смеяться, когда он расскажет, что ему тут чудилось…
