Коди Макфейден - Лик смерти
Сара широко улыбнулась и погладила питбуля, а он сел на задние лапы и оскалился.
— Какой же ты смешной, Тыковка!
— Я спасла его в одном ресторанчике восемь лет назад, — сказала Дэзире и улыбнулась. — Молодая была, глупая. За бильярдным столом байкеры шумели, я подошла поближе, посмотреть, что они делают, и увидела Тыковку. Он был совсем маленьким щеночком; его поставили на стол и гоняли рядом с ним шары. А он очень боялся и жалобно скулил.
— Какие злые!
— Да, я тоже так подумала и закричала на всех и хотела броситься в драку, что было очень глупо с моей стороны, но подруга схватила меня за руки и утащила прочь. Я так расстроилась, что напилась… Даже не помню, как это случилось, но утром, проснувшись, обнаружила у себя на кровати Тыковку.
А Сара все гладила пса, ошеломленная признаниями этой странной женщины. Вдруг словно что-то щелкнуло у нее внутри — из глаз ручьем потекли унизительные слезы.
— Что с тобой, Сара?
Дэзире была очень чутким человеком, она все поняла и не пыталась приблизиться и обнять девочку.
Сара вытерла слезы своей маленькой сердитой ручонкой.
— Просто… у нас были собаки, и моей мамочке очень понравилась бы история о Тыковке, и…
Чувствуя себя совершенно несчастной, Сара опустилась на диван.
— Простите, я не плакса.
Тыковка положил Саре голову на колени и посмотрел на нее, словно говоря: «Мне очень жаль, что тебе плохо, но, может, ты меня еще погладишь?»
— Нет ничего страшного в том, что ты плачешь, если тебе грустно, Сара.
Сара взглянула на Дэзире:
— А если всегда грустно? Так никогда не перестанешь плакать.
Саре показалось на мгновение, что она сказала не то, потому что лицо Дэзире исказилось от боли. Потом девочка поняла: «Это она из-за меня!»
Не важно, насколько закаленной и взрослой не по годам стала эта восьмилетняя кроха — так много невысказанного скопилось в ее душе. Стены ее крепости вдруг покрылись трещинами, которые увеличивались с каждой секундой. Плотину прорвало — слезы текли не переставая. Сара закрыла лицо руками и зарыдала.
Дэзире тихонько села рядом, стараясь не беспокоить ее, и Сара была ей благодарна. Она еще не готова вновь довериться взрослым рукам. Хотя ей очень нравилось, что Дэзире рядом. И Тыковка проявил к ней сочувствие. Он перестал требовать, чтобы его погладили, и принялся лизать Саре колено. Дэзире не проронила ни слова, пока плакала Сара. А когда слезы наконец иссякли, она произнесла:
— Ну, с Тыковкой ты познакомилась, а теперь хочешь посмотреть свою комнату?
Сара кивнула, ей даже удалось улыбнуться.
— Да, если можно. Я устала.
Знаете, что я вдруг поняла? Я поняла, что собака — самый лучший друг человека, хоть мужчины, хоть женщины. До тех пор пока вы кормите и любите собак, они отвечают вам взаимностью. Они ничего не украдут, не сделают вам больно и не предадут. Они очень искренние существа, исподтишка действовать просто не умеют. Они не такие, как люди.
— Вот мы и приехали, — сказал Алан, прервав мое чтение. Я сложила листки пополам и с великим сожалением убрала в сумку. «Опыт пробудил у Сары вкус к жестокости. Но в ней еще теплилась надежда. Неужели и с ним происходило подобное? Едва заметная эрозия души? Когда же вкус к жестокости превратился в голод? Осталась ли в нем хоть капля надежды?»
Глава 37
Офис Терри Гиббса, адвоката, находился в Мурпарке. Так случилось, что я хорошо знала это городок, здесь жили дочка и внук Келли.
Тайна существования дочери не давала Келли покоя долгие годы. Эта информация каким-то образом стала известна убийце, и он попытался воспользоваться ею в своих интересах. Что из этого вышло? Мы с Келли «преодолели звуковой барьер» и, надеясь на чудо, вышибли дверь в квартире ее дочери с помощью пистолетов. С Мэрилин все оказалось в порядке, убийца был мертв, а Келли воссоединилась с родными, оставив горькие сожаления в прошлом. Это событие удовлетворило во мне чувство справедливости и очень порадовало, хотя кому-то подобные ощущения могут показаться мерзкими. Впрочем, я уверена: убийца заслуживает именно злорадства, а не угрызений совести.
Мурпарк, быстро развивающийся пригород Вентуры, расположен к западу от Лос-Анджелеса. Он хранит дух доброй старой Калифорнии. Если вы отправитесь в Мурпарк по 118-му шоссе, много миль вам придется ехать мимо безлюдных холмов и невысоких гор. Иногда здесь можно даже встретить коров. Раньше Мурпарк был городком в сельской местности. Теперь это большущий пригородный центр, престижный район, где цены на недвижимость растут не по дням, а по часам.
— Через двадцать лет здесь такого наворотят, вообще ничего не узнаешь, — заметил Алан, словно услышав мои мысли.
— А может, и нет, — возразила я. — Сими-Вэлли, соседний городок, до сих пор очень милое местечко.
Алан скептически пожал плечами. Со 118-го шоссе мы свернули на Лос-Анджелес-авеню.
— Вот здесь, справа, — произнес Алан, — на платной парковке.
Мы свернули на улицу, застроенную четырех- и пятиэтажными административными зданиями, современными, как и все дома в Мурпарке, с огромными окнами, сияющими на солнце.
— Остановимся здесь, — сказал Алан.
Когда мы припарковались, зазвонил мой мобильный.
— Это Смоуки Барретт? — услышала я веселый женский голос.
— Да! С кем я разговариваю?
— Это Кирби, Кирби Митчелл.
— Извините… а мы знакомы?
— Должно быть, Томми не сообщил вам мое имя. Вот дурачок! Вы просили его найти телохранителя. Так это я.
И тут до меня дошло, что жизнерадостный голос принадлежит «надежному телохранителю, который будет стоять насмерть», а по совместительству и женщине, подозреваемой в убийстве.
— Ах да. Извините, — промямлила я. — Томми и правда не назвал мне ваше имя.
Кирби расхохоталась. Этот легкий, мелодичный смех как нельзя лучше соответствовал ее голосу. Смех принадлежал человеку, которому на все наплевать; человеку, который радостно встает по утрам и даже не нуждается в чашке кофе, чтобы прийти в себя; человеку, который, едва проснувшись, бросается в омут дел с неизменной улыбкой на неунывающем лице.
Не скажу, чтобы Кирби мне очень понравилась, но это проблема всех жизнерадостных людей. Вы начинаете чувствовать себя обязанными дать им возможность отличиться. Однако я была заинтригована. Одна лишь мысль об убийце — неисправимой оптимистке привлекала мою упрямую натуру.
— Ну, — ободряюще произнесла Кирби, — невелика беда. Томми классный, но он мужчина, а они порой пренебрегают деталями, такая уж их порода. Но Томми лучше всех, вдобавок он красавчик. Ну что, простим ему эту оплошность?
— Конечно, — смущенно ответила я.
— Итак, где и когда вы хотели бы встретиться?
Я взглянула на часы и задумалась.
— Вы могли бы подъехать к зданию ФБР к половине шестого? Встретимся в приемной.
— В здании ФБР, ха? Круто! Кажется, мне придется оставить оружие в машине! — И Кирби вновь мелодично рассмеялась своим забавным и в то же время тревожащим смехом, в котором угадывался определенный подтекст. — Ладно, до полшестого! Пока!
— Пока, — пробормотала я.
И она отключилась.
— Кто это? — спросил Алан.
Я уставилась на него невидящим взглядом и через минуту ответила, пожав плечами:
— Возможно, телохранитель для Сары. Думаю, мы изрядно повеселимся.
Терри Гиббс улыбнулся и пригласил нас в кабинет. Помещение было небольшое: в центре стол, вдоль стены шкафы для хранения документов. Мебель казалась подержанной, но достаточно прочной. Я оценивающе посмотрела на Гиббса, когда он жестом предложил нам присесть на мягкие стулья напротив стола.
При взгляде на Гиббса всякого посещала мысль, что он никак не может определиться с имиджем. Лысый, Гиббс щеголял бородой и усами; высокий, широкоплечий и атлетически сложенный, насквозь пропах табаком. Он носил очки с толстыми стеклами, которые только подчеркивали его красивые голубые глаза. На Гиббсе был костюм, явно дорогой и явно не из магазина готового платья; правда, галстук отсутствовал. Тем потрепаннее по контрасту выглядела мебель.
— Знаю, о чем вы подумали, агент Барретт, по глазам прочел, — улыбнулся Гиббс.
У него был приятный голос, спокойный и плавный, не слишком низкий, не слишком высокий. Идеальный для адвоката.
— Вы сопоставили костюм за тысячу долларов и обшарпанный кабинет.
— Вы правы, — согласилась я.
Гиббс снова улыбнулся:
— Я — человек-оркестр. Деньги лопатой не гребу, но дела мои в полном порядке. Вот и приходится выбирать между роскошным кабинетом и великолепным костюмом. Я выбрал второе. Клиенты могут простить адвокату рухлядь в кабинете, но никогда не простят дешевый костюм.
— Прямо как у нас, — согласился Алан. — Можете сколько угодно совать парню под нос свой жетон, но впечатление обычно производит пистолет.
