Андрей Буровский - Медвежий ключ
И почти сразу — новое ворчание, такое же громкое, свирепое. Зверь был как раз там, куда собиралась направиться Катя, и девочка шарахнулась по хребту, стала уходить как можно дальше. Но и там, впереди, был медведь! То ли прямо на хребте, стоило пройти еще метров триста, то ли в долинке, в зарослях малинника, но был. У Кати оставался один выход — продолжать бежать туда же, куда она уже бежала. И пришлось даже поторопиться, потому что уставшую, присевшую отдохнуть девочку ворчание буквально сдуло с удобного пенька, заставило почти что бежать дальше. Она понимала, что медведь, или целое стадо медведей, специально гонят ее куда-то… Хотела бы она знать, куда! И она понимала, что теперь ей будет совсем не просто найти дорогу, по которой они ехали вчера с Верой и Таней.
Солнце встало уже высоко, измученная девочка начала запинаться на ровном месте, карабкаться на каждый новый хребет становилось все труднее и труднее. Но остановиться не давали. Как-то Катя специально не побежала дальше после очередного ворчания: назло самой себе, назло зверю, назло своему страху, назло судьбе! Тогда зверь оглушительно рявкнул — судя по звуку, буквально метрах в тридцати, и Катя со сдавленным криком помчалась, не разбирая дороги. Ни разу медведь не показался ей, ни разу он не попытался догнать Катерину и съесть. Он только все время гнал ее вперед, к неизвестной Кате цели, и девочка даже не была уверена, один там медведь, или несколько: если один, почему рев идет из разных мест?
Раза два Кате начинало казаться, что вот здесь она была когда-то, что она знает этот склон или этот распадок, но ощущения эти были смутными, неясными — у Кати не было времени и сил, чтобы всмотреться и подумать. Вот очередной, как будто знакомый ей склон… Девочка еле плелась, а взобравшись на хребет, чуть не вскрикнула: хребет нависал над деревней! Вот она, Малая Речка, лежит перед ней в сиянии раннего дня! Солнце стояло высоко, и только тут до Кати дошло, что бежала она несколько часов. На обращенном к деревне склоне сосны прорежены, и ничто не мешало смотреть: под лучами солнца, внизу, сливался Ой с Малой речкой, стояли порядки домов, серо-коричневая лента дороги плавно переходит в улицу, и по ней движется маленькая унылая машинка, поднимает шлейф пыли.
Катя всхлипнула, как маленький ребенок, опустилась на покрытую хвоей, сухую землю. Гудели жуки, плыли пухлые белые облака, сияли обе речки под солнцем, и вот он, родительский дом, до него от силы километр. Бог мой, как гудели ноги, как колотилось сердце и бурчал живот, как ждала Катя, хватая ртом воздух, знакомого жуткого рыка… И не дождалась, не было утробного ворчания. Неужели он сюда меня и гнал?! Вместе со страхом перед зверем приходила благодарность, и вслед за ней вдруг появился новый страх: как все рассчитал медведь, как здорово пригнал ее домой! Может спасти — значит, имел власть и погубить… Какой-то это странный медведь, всемогущий! Появилось даже раздражение на медведя, как можно было бы рассердиться на человека: зачем помогает так сложно, причинив столько страданий?! Можно было бы гораздо проще, легче! Катя даже обернулась с опаской: вдруг медведь тут, совсем рядом, и понимает ее мысли?! Но конечно же, медведя рядом не было. Так же, как перед утром Катя почувствовала, что спуститься на землю не опасно, она поняла — медведя она больше не увидит. Это было и хорошо, и плохо: Катя уже хотела бы увидеть своего спасителя — хотя все еще страшно боялась.
Немного отдохнув, девочка начала спускаться, уже зная, на чьи задворки она выйдет.
Глава 3. Наблюдение за наблюдающим
Чем дольше жил Толстолапый, тем ниже ставил он человеческое племя, но, по справедливости, и интересовался им все больше и больше. Многое, слишком многое в людях заставляло его содрогаться от ненависти, но слишком хорошо он понимал — на одной злобе не поймешь этих странных существ с их сложным, странным поведением. Толстолапый любил наблюдать за этим племенем, и часто ему удавалось получить совершенно потрясающие сведения!
Любой житель леса вам скажет, что люди ухитряются ничего не замечать вокруг себя. Воскресни мамонты — и они могли бы жить в двух шагах от людей, чуть ли не выходить на обочины дорог, и люди будут «в упор не видеть» этих огромных зверей. Не замечают же они лосей, пока лоси не сожрут урожай на их участке, или не накакают чуть ли не на крыльце ихней дачи. Тогда люди будут махать руками, удивляться, возмущаться, и начнут бояться лосей, с которыми до сих пор жили бок о бок много лет, только не знали про них. А волки так вообще могут ходить за человеком, почти упираясь в него мордой, и человек потом поклянется, что где-где, а в лесу, по которому он прошел, нет и не может быть волков.
Всем известно, что у людей нет обоняния… ну будем считать, почти нет. Для этого им и нужны собаки, и если кого-то обманывать, то это именно собак. Толстолапый хорошо помнил, куда он положил прошлый раз канистру, и без труда ее нашел опять. Толстолапый мылся в реке часто, и совсем не был уверен, что запах понесет на деревню, но все-таки лучше принять меры. Толстолапый выдавил на траву, на землю густой, отвратительно пахнущей жидкости, и долго катался на ней. Канистру он сунул в прежнее место — пригодится, и пошел наблюдать за людьми, благоухая, словно склад с мазутом.
Запах вскоре подсказал ему, что здесь сидел, отдыхал человеческий детеныш. Хорошее место, видны логовища людей, и хорошо видно, что они делают. Интересные все-таки создания! Вон ходят возле реки, забрасывают в воду тонкие нитки — это Толстолапый может понять, это полезное дело — ловят рыбу. Толстолапый их прекрасно видит, а значит, и они его могут увидеть… Но вот что самое удивительное: люди возле реки его не видят, и не увидят никогда! Чтобы его заметили, Толстолапый должен закричать погромче, выстрелить в воздух или зажечь огонь… вот что самое удивительное!
А вон две самки человека гонят корову с рогами, и это уже дело совершенно бессмысленное и ненужное. Ну зачем они кормят этих глупых животных, которых вполне можно сразу съесть?! А люди, вот ведь смехота, не только сами не едят, но еще и стерегут, чтобы не съел никто другой, а зимой держат их в специальных домах и кормят сушеной травой. Все знают, что всего этого делать не надо, потому что в тайге полным-полно всяких животных, в том числе и таких, которых можно есть. И для чего люди не едят сразу коров, или этих глупых птичек, кур, Толстолапый не в силах понять. Сам бы он с удовольствием задавил бы нескольких кур, и не от голода, а чтобы не бегали и не орали. Заполошный куриный вопль несся с одного из дворов, дико раздражая Толстолапого.
А вон там что за дела? Почему столько людей, самцов и самок, махают руками и шумят, набиваются в один и тот же домик? А, это они радуются! Руки воздевают, обнимают друг друга, шумят. Ужасно шумные существа люди!
Ага… Этого надо ожидать! Вот двое… трое… уже четверо людей, одетые так, как они обычно ходят в лес. Вокруг прыгают, гавкают собаки, а у людей за плечами висят ружья. Толстолапый ощутил привычный позыв — тяжелую, мрачную ненависть. Ясное дело, сейчас отправятся его ловить! Детеныш им покажет, где его надо искать… Странно, детеныш что-то кричит, хватает этих людей за руки, о чем-то начинает умолять. Смотри-ка! И у них, людей, бывают случаи умственного просветления. Толстолапый с интересом наблюдал, как детеныша оттаскивают прочь, стискивают между двумя пожилыми, матерыми самками, насильно уводят в жилище. Детеныш еще упирается, упрямый!
Но люди с ружьями знают, где его искать, и скоро они будут тут… Жаль, придется сделать перерыв. Толстолапый двинулся в лес, стараясь отрывать лапами побольше кусков дерна, оставлял следы поглубже, позаметнее; в нескольких местах он навалил, и какая, вовсю крутил хвостом, разбрасывая пахучие кусочки кала. Пробежав несколько километров, Толстолапый дошел до ручья, и еще несколько километров шел по воде, пока не наткнулся на следы медведя, недавно пившего из этого же ручья.
Толстолапый прошел еще с километр по воде, попил из ручейка, мимоходом поймал увесистого хариуса, замеревшего в воде очень уж близко. Потом вышел из ручья и сделал круг по горам, по долам, устроился в знакомом ему месте, среди скальных выходов. Здесь, на каменистых склонах, на жестких хрящеватых тропинках, не оставалось следов. Толстолапый прилег в тени, и вскоре глубоко заснул. Было тепло и уютно, мирно жужжали насекомые, Толстолапый даже слопал двух жуков, залетевших почти что к нему в пасть.
Проснулся он только когда за сопками захлопали выстрелы, ветер донес бешеный лай, беспомощный рев, снова выстрелы. Ладно, и это я вам припомню… Толстолапый запомнил направление и опять каменно заснул.
Вечерело, когда Толстолапый окончательно проснулся и сразу побежал туда, где слышал выстрелы охотников. Ага, ага, вот и первая кровь на кустах! Отойдем немного назад… Вот тут собаки насели на медведя; медведь старый и глупый, спал себе, пережидал жару в малиннике. А собаки шли по его следу от самого ручья, это понятно. Вот тут он метался, рычал, а псы его держали на месте, не давали уйти и спастись. Так он и сидел в малиннике, бросался на собак, и как подоспели охотники — тут же попал и под выстрелы. Вот он бежал, все сильнее кренился направо, все сильней загребал правыми лапами, и справа же тянулась красная липкая струйка. Там, в кустах, это были еще отдельные пятна, а тут потекло постоянно. Судя по цвету, из печени, и значит, это уже конец. А вот тут его опять остановили собаки — то с полкилометра он бежал, не обращая на собак внимания, слишком напуганный стрельбой и ударами пуль, а тут не выдержал. Или попросту в него вцепились так, что он не смог дальше бежать? Вот, похоже, этот пес вцепился в медведя, и прямо так и ехал на нем, уперевшись лапами в землю.
