Майкл Слэйд - Охотник за головами
– Я здесь, папа, – кричала Джейн. – Я в углу!
Он искал ее в серебряной комнате, но не находил.
– Принцесса! Дженни! Где ты? – и тут он увидел в углу ее глаза и рванул туда. Он сжал в руках маленькое тело, но оно все уменьшалось и уменьшалось, пока не превратилось в палку.
В ужасе Деклерк отшатнулся и увидел, что на палку надета голова Дженни.
– Я знала, что ты придешь, папа, – прошептала она и заплакала.
* * *Он проснулся на диване весь в поту и долго не мог понять, где находится. Потом взглянул на часы и увидел, что уже 9.30.
– Женевьева! – позвал он, поднимаясь.
Он обыскал весь дом – жены не было.
* * *9.45
Ценность ниток как вещественного доказательства была обоснована французскими криминалистами более ста лет назад. Они установили, что каждый человек, входящий в помещение, вносит в него, а потом выносит мельчайшие частицы вещества, и нитки среди них являются самыми крупными. Британские ученые провели опыт и обнаружили на одежде людей, проведших четыре часа в одной комнате, несколько сотен вынесенных оттуда ниток, волосков и других частиц.
Позднее химики исследовали нитки под микроскопом, бомбардировали их нейтронами, просвечивали. Это позволяло определить их вес, прочность, температуру плавления, но до самого последнего времени никто не мог сказать, из какого конкретного куска ткани взята данная нитка.
Авакумович изменил положение.
Его теория базировалась на возрасте ниток. Используя лазер, он определял степень изменения молекул нити, что позволяло выявить не только дату производства ткани, но и множество побочных факторов. Ведь две рубашки, сошедшие с одного конвейера, но носившиеся разными людьми, будут отличаться друг от друга. На это влияют тип тела человека, частота попадания на рубашку солнечных лучей, вид и периодичность стирки. Все эти факторы изменяют ткань. Хотя для синтетических тканей они не играют большой роли – там важнее химический состав и форма волокон – для натуральных тканей такой анализ очень важен. Без лазерной обработки хлопковую нить из Миссисипи почти невозможно отличить от такой же из Джорджии. Но введенная Авакумовичем техника делала эти две нити разными – такими же разными, как отпечатки пальцев.
Джозеф Авакумович работал всю ночь. К 3.45 утра он определил, что две черные нитки были нейлоновыми волокнами из нового непромокаемого плаща или комбинезона. Но красная нитка оказалась натуральной, происходящей, скорее всего, из шерстяной или камвольной ткани.
Для ее дальнейшего анализа было необходимо лазерное оборудование. Сделав заказ, Авакумович покинул штаб КККП.
В это время в его голове уже засела одна мысль.
Красная нитка напомнила ему о красной сарже. Той самой, из которой шьют мундиры Конных.
Политика
10.45
Он узнал ее сразу.
Хотя волосы у нее были теперь черными, а не каштановыми, и она была с другим мужчиной, Женевьеву Деклерк было не так легко с кем-то спутать. Джозеф Авакумович вспомнил фотографию на столе суперинтенданта, едва подняв голову от тарелки.
Покинув лабораторию, он почувствовал себя голодным. Он не ел уже двенадцать часов, но причина была не в этом. Он хотел заглушить страх – боязнь ошибиться. Конечно, один из десятков полицейских, прибывших на место гибели Наташи Уилкс, мог налететь на колючий куст и даже не заметить этого. Пока он не узнает, так ли это, стоит ли тратить время на анализ красной нитки?
Но мысль продолжала вертеться у него в голове. Что если эту нитку все-таки оставил убийца?
В ресторане было людно. Авакумович никогда не был тут, но Деклерк говорил, что здесь лучше всего готовят яйца. Поэтому ученый заказал омлет и воспользовался случаем, чтобы отвлечься от тревожных мыслей. Он уже заканчивал трапезу, когда вошла Женевьева с каким-то мужчиной.
Сперва русский решил подойти к ней и представиться. Он подозвал официанта, чтобы расплатиться, наблюдая в то же время за Женевьевой. Без сомнения, она была одной из самых привлекательных и живых женщин, каких он видел. Разговаривая с собеседником, она временами подавалась вперед и быстро дотрагивалась до его руки. Потом закинула ногу за ногу, и в разрезе ее длинной юбки мелькнуло бедро, показавшееся Авакумовичу ослепительно белым.
Он подумал про Деклерка и тут же принял два важных решения. Во-первых, он не будет говорить другу об этой встрече – у суперинтенданта и так достаточно проблем. Во-вторых, он не подойдет сейчас к ним. Он видел лицо мужчины, показавшееся ему знакомым, и сразу понял одну вещь.
"Он влюблен в нее", – подумал Авакумович, выходя из ресторана.
* * *15.02
"Политика, – думал Шартран с отвращением, вешая трубку. – Все ради популярности".
Ему звонил генеральный прокурор Эдвард Фицджеральд. Он сказал, что оппозиция снова нападает на правительство за отсутствие прогресса в расследовании. Это усугубилось тем, что все ведущие телекомпании показали сюжет о тысячах женщин, стоящих возле штаба полиции с зажженными свечами. Сам премьер-министр попросил Фицджеральда сделать этот звонок.
– Франсуа, – сказал генеральный прокурор, – мы не в бирюльки играем. Ситуация становится неуправляемой. Что-то необходимо делать.
– Эдвард, я сам наблюдаю за расследованием. Поверь, полиция делает все, что в ее силах.
– Я не об этом. Нужно сделать что-то для общественности. Кинуть им кость.
– Ты о чем?
– Я начинаю готовить рапорт на этого Деклерка.
– Какой еще рапорт?
– Адвокаты жалуются, что многих их клиентов незаконно арестовали. Кроме того, все говорят, что этот человек плохо выглядит. Представляешь, какое впечатление это производит на телезрителей? Стоит ли нам за него держаться?
– Я ни за кого не держусь. Я ловлю убийцу. Лучше Деклерка этого никто не сделает.
– То-то он так долго возится. Слушай, отстрани его хотя бы для виду.
– Не могу.
– Боюсь, тебе придется это сделать.
Наступило напряженное молчание.
– Что это значит, Эдвард?
– Это значит, что нам нужно создать впечатление, что дело движется.
– И что ты предлагаешь?
– Чтобы ты сам взял на себя руководство. Деклерк может тебе помогать.
Они опять помолчали. Шартран потянулся за сигаретой, глядя в окно на больницу внизу.
– У меня есть выбор? – спросил он наконец.
– Ненадолго.
– Дай мне хотя бы два дня, чтобы все организовать.
– Это слишком много. Я же сказал – ситуация выходит из-под контроля.
– Тогда один день.
– Ладно. Но ни секундой больше.
– Хорошо. Но, Эдвард...
– Извини, Франсуа. Я знаю, что Деклерк – твой друг. Но нам нужно успокоить общественность.
Повесив трубку, Шартран долго курил. "Надеюсь, ты сегодня отдохнешь, старина, – подумал он. – Потому, что тебе остался всего один день".
* * *15.20
Деклерк не брился и не ел.
Он подошел к бару и открыл дверцу. Большинство бутылок были полными – напоминание о том, как мало они с Женевьевой пили. В глубине стоял коньяк "Наполеон". Деклерк взял бутылку и бокал и направился к морю.
Там он сел в кресло, налил себе коньяка и начал думать о дочери.
* * *15.35
– Все еще ничего? – спросил Скарлетт.
– Ничего, – ответил Типпл.
Фургон стоял так, чтобы его не было видно из окон студии. Скарлетт прошелся по улице и, возвращаясь, увидел Кэтрин Спэн, уснувшую на койке за водительским сиденьем.
– Что там делает Ракстроу? – удивился он.
Словно в ответ из дверей студии вышел высокий негр лет тридцати. Типпл подхватил бинокль и стал смотреть. Гость Ракстроу остановился, сунул палец в ноздрю, несколько раз глубоко втянул в себя запах, сел в синий "корветт" и уехал.
– Они сидели там всю ночь и полдня, – сказал Типпл. – Записывали музыку.
– А кто там сейчас?
– Один Ракстроу, я думаю, – Типпл включил микрофон, и Спэн подскочила в кабине. В студии кто-то напевал себе под нос.
– А где установлен микрофон?
– Это показывает прибор. Все "жучки" подсоединены к передатчику, спрятанному на левой стороне здания под кустом смородины. Листья закрывают его от дождя.
Тут же пошел дождь, барабаня по крыше фургона и мешая слушать. Вокруг колес машины закрутились маленькие водовороты.
– Билл, почему бы тебе не пойти домой? Ты устал, а здесь мы вполне справимся сами.
Типпл кивнул.
– Только сразу сообщите, если увидите что-нибудь интересное. Я тоже честолюбив.
Скарлетт кивнул. Капрал открыл заднюю дверь фургона и выпрыгнул под дождь.
* * *16.45
– Чертов шум, – сказал Скарлетт.
Он задумчиво достал свой "смит-и-вессон", разрядил его и зарядил снова. Теперь они сидели в фургоне вдвоем.
– Что ты злишься? – спросила Спэн.
– Слушай, мы с тобой знаем, что Харди – Охотник за головами. Ракстроу наверняка знает, где он, а мы сидим тут с пальцем в заднице и ждем, когда он соблаговолит нас ему представить. Я послушался тебя, поимел дело с Типплом, а теперь хочу действовать по-своему.
