Джеймс Гриппандо - Под покровом тьмы
Морган оттолкнула тарелку:
– Ничего. Мы закончили.
– Закончили? – сказал Гас. – Ты почти не ела.
– Я не голодна.
– Тебе надо есть, родная.
– Почему?
– Потому что если не будешь есть, то заболеешь.
– А мама болеет?
Даже дочь заметила расстройство пищеварения. Еще один показатель того, насколько невнимателен был Гас.
– Мы не знаем, как чувствует себя мама. Но агент Хеннинг поможет нам узнать.
– Ты так сказал вчера.
Энди произнесла:
– Мы усердно работаем. Просто на это нужно время.
– А много? – В задрожавшем голосе девочки больше не было вызова.
Гас присел на стул рядом с ней, обнял и погладил по голове.
– Мы будем искать столько, сколько потребуется.
И оба посмотрели на Энди.
– Все правильно, – сказала она. – Столько, сколько потребуется.
Лицо Морган словно бы чуть-чуть просветлело. Маленькая взрослая снова стала походить на ребенка, хотя на сердце у нее, несомненно, было тяжело.
– Папа, можно, я покормлю золотых рыбок?
– Конечно.
Слегка улыбнувшись Энди, Морган встала из-за стола и выскочила в коридор.
– Смотри не перекорми их, – крикнул Гас вслед, но девочка не ответила. Он посмотрел на Энди: – Если эти рыбки вырастут, друзья Вилли устроят демонстрацию у меня под дверью, требуя освободить их.
Энди улыбнулась. Гас посмотрел на свой пустой бокал и спросил:
– Хотите каберне?
– Не могу. Я на работе. Да и в любом случае предпочитаю не пить в будние дни.
– Я тоже. Обычно.
– Понимаю.
Гас ушел на кухню за вином. Оставшись одна за столом, Энди разглядывала богатую обстановку, обдумывая при этом, как, не оскорбляя Уитли, удостовериться, что он действительно выплатит обещанную награду. Хрустальная люстра – несомненно, штойбен или баккара. В старинном застекленном шкафчике красного дерева у стены напротив выставлен фарфор. Роспись сначала ставила в тупик: все тарелки казались разными. Потом Энди поняла, что каждая тарелка – маленькая часть большой картины, изображающей Адама и Еву в райском саду. Словно кто-то вырезал из огромной картины двенадцать кружков, вставил в тарелки и выбросил остальное. Эффект был впечатляющий, как от музейного экспоната. «Этого одного хватит, чтобы покрыть большую часть награды…»
– Вы видели мое объявление в сегодняшней газете? – спросил Гас, вернувшись в столовую.
– Да, – ответила Энди. – Хорошо, что вы заговорили об этом.
– Я думал, вы будете довольны.
– Премия в четверть миллиона долларов кажется немного чрезмерной, вы не находите?
– Если это поможет вернуть Бет, то нет.
– Не сомневаюсь. Но может быть, хватило бы и сотни тысяч.
– Я не ищу выгоды. Я пытаюсь вернуть жену.
– Я знаю. Только в слишком щедрой награде плохие парни могут почуять запах лишних долларов.
– Не понимаю.
– Это потому, что вы рассуждаете как жертва. Вам нужно рассуждать как преступник… как похититель. Выкупа еще не требовали, но могут потребовать в любой момент. Представьте себе: вот похититель сидит где-то и прикидывает, сколько потребовать. Универсальной формулы тут нет. Возможно, для него четверть миллиона долларов – хорошая сумма. Ему кажется, что это куча денег. Потом он берет сегодняшнюю газету и видит, что вы предлагаете двести пятьдесят в награду первому встречному. И тогда бандит начинает целить гораздо выше.
– Я не подумал об этом.
– Вот почему так важно, чтобы вы больше не делали ничего подобного, не позвонив предварительно мне.
Это прозвучало немного резче, чем хотелось Энди.
– А вы, похоже, разозлились, – заметил Гас.
– Я только хочу, чтобы мы лучше понимали друг друга. Я знаю, вы по натуре человек активный, но лучше, чтобы вы советовались со мной, прежде чем что-то сделать. Согласны?
Гас кивнул. Энди явно заставила его перейти к обороне.
– Ладно. На это я могу согласиться. При условии, что информация будет идти в обе стороны.
– Я все время держала вас в курсе.
Он поднял бровь:
– Да ну?
– Да, насколько могла.
– Тогда скажите, что там с отпечатками Бет.
– Я вам говорила. Мы нашли пальчики на телефоне.
– Спасибо. Вы сейчас прямо как сержант Джо Фрайди из сериала «Только факты, мэм». А можете пойти дальше фактов и сказать, что думаете?
– Мы думаем, что отпечатки принадлежат вашей жене.
– Ну же. – Гас прищурился. – Не ловчите. Вы же должны были построить какую-то теории о том, как они туда попали.
– Извините, некоторые аспекты расследования должны оставаться конфиденциальными.
– Даю слово, что не работаю на «Ньюсуик».
– Я серьезно. Есть вещи, о которых я никому не должна говорить. Даже семье жертвы.
– Ах да, я и забыл. Одиннадцатая заповедь, не так ли? Или, возможно, дополнение к «Великой хартии вольностей», принятой, дай Бог памяти, в 1215 году. Или нет… а, вспомнил. Это просто административная чушь, выдуманная каким-то бюрократом из правоохранительных органов.
Энди кивнула, не обижаясь на насмешку:
– Туше.
Гас пригубил вино, потом посерьезнел.
– Вы же понимаете, как мне важно знать.
– Разумеется, понимаю.
Он вдруг напрягся. Во взгляде не было ни враждебности, ни даже раздражения. Гас просто не мигая смотрел на Энди.
– Прошлой ночью я не сомкнул глаз. Всю ночь после вашего звонка. Все думал об этих отпечатках, пытался представить, как они, черт побери, туда попали. Моей первой мыслью было, что случилось худшее. Мне казалось, что он привез Бет к телефону, заставил набрать номер, а потом убил и ее тоже.
Энди не могла сказать все, но и не могла позволить Уитли мучаться.
– Мы обшарили все окрестности – искали вторую жертву. Кроме отпечатков Бет – ничего.
– Что подсказывает ряд других, не столь приятных возможностей.
– Например?
– Он привез ее туда, чтобы запугать. Разрешает позвонить домой, набрать номер дочери и выбить их тайный код. И как раз в тот момент, когда Бет думает, что, может быть, он отпустит ее, убийца показывает ей другую жертву, висящую на дереве, объясняя таким образом, что с ней будет, если муж не удовлетворит его требования.
– Какие требования? – встревожилась Энди. – Вы ничего не говорили о требованиях.
– Расслабьтесь. Ничего еще нет. Но как вы сами сказали, выкуп могут потребовать в любой день.
– Это так.
Гас одним глотком допил вино.
– Итак, для человека, у которого все внутренности стянуло в узел, я предложил вполне неплохую теорию. Вам не кажется?
– Неплохую.
– У вас есть что-то получше?
Энди не была обязана отвечать, но внезапно ей показалось, что Уитли имеет право знать. Слишком заметным было его страдание.
– Получше – нет, – ответила она. – Просто другая.
– В каком смысле?
– Вам это не понравится.
– Испытайте меня.
– Это маловероятно, но исключить нельзя.
– Слушаю.
– Нам кажется, над произошедшим стоит подумать в свете истории вашей жены.
– Истории?
– Булимия, кражи, послеродовая депрессия, ложные обвинения против вас. Ее общая психическая неуравновешенность.
– Не понимаю, каким образом это объяснит, как ее отпечатки пальцев оказались на телефоне-автомате в Орегоне.
Энди заколебалась. Это была теория Лундкуиста, и сама она эти построения не принимала. Ей было неприятно даже повторять их.
– Отсюда следует возможность, что она была там добровольно.
– Что такое вы, черт побери, говорите? Бет – сообщница?
– Это маловероятно. Но возможно.
– Это нелепо.
– Зато могло бы объяснить, почему она жива. Если жива.
– Моя жена не убийца.
– А также становится понятно, почему не требуют выкуп.
– Вы серьезно обдумываете эту версию?
– Теорию.
– Чудовищную теорию, – резко сказал Гас.
– Искренне надеюсь, что вы правы.
– Я знаю, что прав. – Его лицо вспыхнуло и от вина, и от адреналина. Пару минут Гас молчал, слепо уставившись на пустой бокал. Наконец заговорил снова, хотя на этот раз уже не так уверенно: – Этого просто не может быть.
33
В среду Энди решила начать с самого начала – с жертвы номер один.
Опасаясь за судьбу жены Гаса, они занимались в основном похожими на Бет Уитли жертвами три, четыре и пять. Но если Бет сообщница, то, может быть, ответ надо искать у мужчин, которых убили раньше.
Рано утром Энди приехала к дому 151 по Чатем-лейн, где жил покойный Патрик Салливан. Это был первый из двух кареглазых разведенных мужчин пятидесяти одного года от роду, водивших «форд»-пикап, которым надели наручники в гостиной, потом удавили на диване и ударили ножом ровно одиннадцать раз. Большая разница с тремя женщинами, найденными повешенными на деревьях. Если бы не одна и та же тройного плетения желтая нейлоновая веревка в три четверти дюйма, полиция никогда бы не установила связь.
