Джеймс Паттерсон - Целуй девочек
Раздевшись донага, он встал перед высоким, в полный рост зеркалом, любуясь своей стройной мускулистой фигурой. Причесался. Затем накинул блестящий, ручной росписи шелковый халат, купленный когда-то в Бангкоке. Полы он не стал запахивать, выставляя напоказ обнаженный торс.
Он выбрал маскарадную маску, красивую, купленную в Венеции именно для такого случая. Момента тайны и любви. Наконец он был готов к свиданию с Анной Миллер.
Как она хороша. И такая недотрога. Безукоризненно сложена. Ему не терпелось овладеть ею.
Ничто не сравнится с тем физическим и эмоциональным состоянием, когда кровь стучит в висках, сердце учащенно бьется, возбуждена каждая клеточка тела. Он принес теплого молока в кувшине. И маленькую плетеную корзиночку — сувенир для Анны.
На самом деле он подготовил этот подарок для доктора Кейт. Хотел с ней разделить миг наслаждения.
Включив громкую музыку, он давал знать Анне, чтобы готовилась. Таков уговор. Сам он полностью подготовился. Вот они рядом с ним: кувшин теплого молока, длинный резиновый шланг с наконечником и чудо-подарок в плетеной корзинке. Можно начать игру.
Глава 54
Казанова не мог оторвать глаз от Анны Миллер. Казалось, воздух вокруг него вибрирует. Все наполнено напряженным ожиданием. Он чувствовал, что теряет самообладание. Такое с ним редко случалось. Это больше похоже на Джентльмена-Ловеласа.
Он смотрел на свое произведение искусства — на свое творение — и упивался мыслью, что Анна никогда и ни для кого не была так хороша.
Анна лежала на голом деревянном полу комнаты первого этажа. Она была обнажена. Только украшения, которые он приказал ей надеть. Руки связаны за спиной кожаным ремнем. Мягкая подушка подложена под ягодицы.
Ноги подтянуты вверх веревкой, привязанной к потолочной балке. Именно в такой позе он желал обладать ею, именно так представлял ее себе в мечтах столько раз.
«Можно делать все, что пожелаешь», — думал он.
Так он и поступал.
Он уже влил в нее большую часть теплого молока с помощью резинового шланга с наконечником.
Она слегка напоминала ему Аннету Бенинг,[17] если не считать того, что эта женщина принадлежала ему, а не была образом, возникающим на киноэкране. Она поможет ему пережить потерю Кейт Мактирнан. И чем скорее, тем лучше.
Анна уже утратила свою былую надменность, перестала быть недотрогой. Ему всегда было любопытно знать, сколько времени требуется, чтобы сломить чью-либо волю. Обычно совсем немного. Тем более в нынешние времена, в эпоху трусов и капризных дурех.
— Прошу тебя, убери ее. Не мучай меня, ведь я хорошо себя вела, — умоляла Анна. Какое красивое, необычное у нее лицо, когда радуется, и особенно когда страдает.
Скулы казались острее, когда она говорила. Он пытался отложить в памяти ее взгляд, все, что связано с этим незабываемым моментом. Подробности, которыми можно будет потом мысленно наслаждаться. Например, ее ягодицы, находящиеся теперь под таким любопытным наклоном.
— Она не укусит тебя, — убеждал он со всей искренностью. — Ее рот зашит наглухо. Я сам зашивал. Эта змея безопасна. Я никогда не стал бы делать тебе больно.
— Ты ненормальный и подлый тип, — внезапно крикнула Анна. — Ты садист!
Он кивнул. Ему хотелось увидеть истинную Анну, так вот она: еще одна злючка — цапнуть готова.
Казанова смотрел, как молоко медленно вытекает из заднего прохода. И так же медленно ползет маленькая черная змейка. Сладостный аромат молока заставил ее двинуться вперед по деревянному полу небольшой спальни, всего два на четыре фута. Какое прекрасное зрелище! Истинный образ красавицы и чудовища.
Осторожная чуткая змея внезапно застыла, а затем резко подалась вперед. Головка легко проникла внутрь Анны Миллер. Инстинктивно помогая себе, змея сложилась кольцами и заползла еще глубже.
Казанова пристально следил, как расширяются прекрасные глаза Анны. Кому из мужчин доводилось видеть такое или чувствовать хоть отдаленное подобие того, что дано ему теперь? Многие ли из таких мужчин еще живы?
Впервые он услышал о сексуальной практике увеличения ануса во время путешествия по Таиланду и Камбодже. И теперь сам устроил подобное представление. Оно заставляло его забыть огорчения, причиненные потерей Кейт и других.
В этом состояла прелесть и изысканность игр, которыми он забавлялся в своей берлоге. Он любил такие игры. Не мог отказать себе в этом удовольствии.
И никто не помешает ему наслаждаться ими. Ни полиция, ни ФБР, ни тем более доктор Алекс Кросс.
Глава 55
Кейт по-прежнему не могла вспомнить многих подробностей своего побега из ада. Она согласилась на сеанс гипноза, во всяком случае на попытку, хотя считала, что ее инстинкт самосохранения слишком силен для этого. Мы решили начать поздно вечером, когда она утомится и станет таким образом более восприимчивой.
Гипноз может быть процессом весьма простым. В первую очередь я попросил Кейт закрыть глаза и дышать ровно и спокойно. А вдруг мне удастся встретиться сегодня с Казановой? Вдруг увижу глазами Кейт, как он действует?
— Вдыхаем чистый воздух, выдыхаем всякую гадость, — прокомментировала Кейт со свойственным ей чувством юмора. — Правильно я говорю, доктор Кросс?
— Старайтесь ни о чем не думать, Кейт, — попросил я.
— Этому совету следовать довольно трудно. — Она улыбнулась. — Голова битком забита. Как чердак старыми чемоданами и сумками. — Голос ее звучал сонно. Обнадеживающий признак.
— А теперь считайте медленно от ста и обратно. Начинайте, когда захотите.
Она легко подчинилась. Это означало, что она мне доверяет, а доверие, в свою очередь, возлагало ответственность на меня.
Теперь Кейт была беззащитна, и я не хотел ни при каких обстоятельствах травмировать ее. Первые несколько минут мы просто болтали, как не раз случалось, когда она была в полном сознании. Нам с первой встречи общение доставляло радость.
— Помните ли вы, что было в доме Казановы? — задал я наконец главный вопрос.
— Да, теперь вспоминаю многое. Помню ночь, когда он появился у меня в доме. Помню, как нес меня по какому-то лесу к месту, где потом держал. Нес так легко, как будто я ничего не весила.
— Расскажите мне об этом лесе, Кейт. — Это был первый из самых драматических моментов. Она снова чувствовала себя с Казановой. В его власти. Пленницей. Я неожиданно понял, какая глубокая тишина стояла вокруг нас в больнице.
— Было совсем темно. Лес был очень густой, сплошные заросли. У него на шее, на шнурке или веревке, висел фонарь… Он невероятно силен. Как дикий зверь. Сам он сравнивал себя с Хитклиффом из «Вутеринговых высот».[18] Он явно идеализирует и себя самого и то, чем занимается. Той ночью… он шептал мне какие-то нежности, будто пылкий любовник. Говорил, что любит меня… и звучало это… искренне.
— Что еще вы о нем помните, Кейт? Любое ваше слово очень ценно. Подумайте.
Она повернула голову, как будто смотрела на кого-то справа от меня.
— Он каждый раз надевал разные маски. Однажды появился в смертной маске. Самой страшной. Такие маски называются смертными, потому что с их помощью в клиниках и моргах реконструируют лицо покойника, изуродованное до неузнаваемости в результате несчастного случая.
— Это очень интересная подробность. Пожалуйста, продолжайте, Кейт. Все, что вы говорите, очень важно.
— Я знаю, что такую маску можно изготовить по черепу практически любого человека. Его фотографируют… покрывают фотографию калькой… и реконструируют черты лица. А потом изготавливают по рисунку маску. В фильме «Парк Горького» показана смертная маска. На самом деле они не предназначены для того, чтобы их носили живые люди. Не понимаю, каким образом он их достает.
«Ладно, Кейт, — думал я, — хватит об этом, продолжайте свой рассказ о Казанове».
— Что случилось в тот день, когда вы убежали? — спросил я, пытаясь вернуть воспоминания в нужное русло.
От этого вопроса она, видимо, занервничала. Глаза на мгновение открылись, как будто она дремала, а я разбудил, потревожил. Потом глаза снова закрылись. Правая нога начала непроизвольно отбивать дробь.
— Я плохо помню этот день, Алекс. Думаю, была до основания накачана наркотиками, витала где-то в небесах.
— Понятно. Все, что вы вспомните, очень для меня ценно. Вы все делаете замечательно. Вы как-то сказали, что ударили его. Вы ударили Казанову?
— Ударила. Насколько сил хватило. Он вскрикнул от боли и упал.
Она надолго замолчала. А потом неожиданно заплакала. Глаза наполнились слезами, и она горько разрыдалась.
На лбу ее выступила испарина. Я понял, что пора завершать сеанс гипноза. Не знал, что с ней происходит, и испугался.
Я старался говорить как можно спокойнее:
