Карин Слотер - Ярость
— Мне нужно было с тобой повидаться, — сказал Джон.
Бен цыкнул языком, и Джон постарался не думать, что было бы у него во рту сейчас, если бы полицейские в свое время не поймали его.
— Разве я не говорил тебе, чтобы ты больше никогда в жизни не возвращался в эту чертову дыру?
— Я рад тебя видеть, — сказал Джон, и это была чистая правда. С тех пор как вышел отсюда, он не встретил еще ни одного приветливого лица.
— Ладно, — сказал Бен, облизывая губы. — Что ты мне принес?
Джон вытащил из пакета блок «Кэмела» без фильтра.
— О, этого просто не может быть! — Бен прижал блок к груди. — Пожалуйста, присаживайся, мой сладкий! Ты ведь знаешь, я не люблю, когда стоят над душой, даже если при этом открывается такой прекрасный вид на твои яйца.
Джон сел, несколько сбитый с толку речью Бена. Он уже успел забыть, как тот разговаривал с ним, как умудрялся заставить его чувствовать на себе грязь, даже если просто интересовался, который час. Джону пришлось напомнить себе, что это было частью образа жизни Бена, его способом прожить очередной день, чтобы не перерезать себе горло.
— Опра[12] сегодня выступает со своим любимым занятием, — доверительно сообщил Бен.
Шоу Опры было единственной программой, смотреть которую соглашался весь блок без исключений.
— Я уверен, что это будет хорошая передача, — сказал Джон.
Он замолчал, потому что в этот момент к их столику подошел охранник и ненадолго задержался там, прежде чем идти дальше.
— Слушай, — сказал Бен, — ты прекрасно знаешь, что я не могу надолго оставаться без никотина. Так что ты хочешь за это?
Джон наклонился поближе, оставив руки на столе, чтобы охраннику было видно, что он не делает ничего запрещенного.
— У меня проблема.
— Я так и думал.
Охранник двинулся вперед. Джон с трудом подавил желание обернуться через плечо. За ситуацией позади него следил Бен, в то время как Джон не спускал глаз с тех, кто был за спиной у Бена.
— Драгоценный мой, — сказал Бен, — давай не забывать, что здесь даже у стен есть уши.
Скорее, у этих столов. Джон не знал, правда это или нет, но все в тюрьме верили, что в комнате для посетителей полно «жучков» — некоторые вмонтированы под столами, другие вставлены в люминесцентные светильники над головой. Камеры видеонаблюдения были видны достаточно хорошо: они сканировали комнату из стороны в сторону, время от времени задерживаясь на отдельных подозрительных посетителях, чтобы увеличить изображение. Здесь не доверяли даже священникам.
Тихим голосом Джон рассказал Бену о телевизоре, о справке о кредитоспособности, о почте. Он рассказал ему также о человеке с зонтиком, умышленно не назвав его имени, потому что, кто его знает, насколько достоверны слухи.
Когда он закончил, Бен сказал:
— Понятно.
Джон откинулся назад.
— Что мне делать?
Бен плотно сжал пухлые губы и задумчиво приложил палец к черному ожогу на верхней.
— Это, любовь моя, вопрос непростой.
— Он напаривает меня на чем-то, — сказал Джон, а потом неуверенно добавил: — Верно?
— Да, конечно, — согласился Бен. — Другого объяснения быть не может. В принципе.
— Он использует меня для прикрытия.
— Он подставляет тебя, любовь моя.
Джон покачал головой и снова наклонился вперед.
— Но это лишено всякого смысла. Все началось еще шесть лет назад. А шесть лет назад я находился здесь. У меня железобетонное алиби.
— Верно, верно, — согласился Бен и снова приложил палец к верхней губе. — А он знал, что ты вышел?
Джон пожал плечами.
— Он мог это выяснить.
— Но он знал об этом? — спросил Бен. — Должен тебе сказать, дорогой мой, что даже для меня оказалось сюрпризом, что ты так убедительно говорил на совете по досрочному освобождению. Прямо-таки чудеса красноречия.
Джон кивнул. Он удивил этим даже самого себя.
— Давай рассуждать, опираясь на допущения типа «что, если», — предложил Бен. — Что, если твой друг решил, что ты заживо сгнил здесь, в нашем маленьком домике для засранцев?
— Допустим.
— Что, если он вдруг, к своему удивлению, обнаруживает, что наш малыш вышел на свободу?
— И что дальше?
— Что, если он почувствовал угрозу в твоем возвращении? — Бен подался вперед. — У него же, очевидно, что-то там крутится.
— Да, — согласился Джон.
— И ему не захочется, чтобы что-то помешало его небольшому левому дельцу, правильно?
— Правильно.
— Ну и что же он сделает?
Оба замолчали, пытаясь продумать этот следующий шаг.
— Я не знаю, — расстроенно признался Джон. — Мне необходимо его найти.
— Ты уже перепробовал все пути, лежавшие на поверхности?
— Да.
Он проверил телефонную книгу, но этого парня там не было. Он даже попытался воспользоваться компьютером в библиотеке, чувствуя себя полным идиотом, пока пробовал следовать письменным инструкциям по поводу поиска в Интернете. Ничего.
— Я должен выяснить, что он собирается делать, — сказал он.
Бен крутил в руках блок сигарет, ковыряя пальцем его край.
Джон понимал, что ему не терпелось поскорее закончить с этим.
— Я, конечно, мог бы воспользоваться своими связями из прошлой жизни, чтобы достать тебе действующий адрес этого парня.
— У тебя есть еще свои люди?
Джон был удивлен, что Бен признался в этом там, где их могли слышать. Во время судебного процесса над Беном были некие «источники, близкие к расследованию», утверждавшие, что он использовал внутренние каналы пересылки корреспонденции почтового ведомства, чтобы отправлять кое-что из своих сувениров кому-то из приятелей-фетишистов.
Бен расплылся в широкой улыбке.
— «Сквозь дождь, снег и слякоть»…[13] Но ты должен предоставить необходимую мне информацию.
Имя. Ему нужно имя. Джон огляделся по сторонам, открыл рот, но…
— Тс-с… — предупредительно прошипел Бен.
К ним подошел другой охранник и остановился прямо напротив их столика. Оба снова замолчали, и Джон уставился на свои руки, размышляя, насколько разумно было приехать сюда. Но с кем еще он мог бы поговорить? Впутывать в это дело Джойс он не хотел. Единственные люди, с которыми он был знаком, — осужденные преступники и шлюхи.
Охранник пошел дальше, и Джон нахмурился. Этот человек был Джону во многих отношениях как отец. Как это могло произойти? Как мог тот, в ком столько зла и ни малейших поползновений к раскаянию, как он мог оказаться его другом?
Просто Бен считал, что они с Джоном — два сапога пара, другого объяснения быть не могло.
— Вот что я тебе скажу… — начал Бен. — У меня есть машина.
— Что?
— Она стоит в доме моей матери. Я позвоню ей сегодня и скажу, что мой приятель на время ее позаимствует.
В таких вещах Бен был умнее его. Джон собирался двигаться шаг за шагом, не продумывая все до конца. Ну и что, если у него будет адрес этого парня? Не станет же он, в самом деле, следовать за ним на автобусе МАРТА.
— А она еще на ходу? — спросил Джон.
— Мама каждое воскресенье ездит на ней в церковь, но сейчас ее возит туда друг, мистер Пропсон, — сказал Бен. — Бьюла Карвер. Должен сказать, что в телефонной книге она одна такая. Она отдаст тебе ключи, но не говори ей, откуда ты меня знаешь.
— Ты сидишь в тюрьме уже почти тридцать лет. Неужели ты думаешь, что она сама не догадается?
— Я три года держал в холодильнике мужские соски и говорил ей, что это гомеопатическое средство от облысения. Что ты на это скажешь?
Джон вынужден был согласиться.
— О’кей. — Глаза Бена стрельнули куда-то через плечо Джона, и он заговорил скороговоркой, на время прекратив притворяться. — Ты должен проследить за ним, — сказал он. — Следуй за этим человеком и выясни, что он делает и куда ходит. У всего, что происходит, есть свои причины. У всего. — К ним направился следующий охранник, и Бен встал. — А теперь ступай, любовь моя, и еще раз спасибо за твой очаровательный подарок. — Он похлопал рукой по блоку сигарет.
Джон тоже поднялся.
— Бен…
— Иди, — настойчиво повторил тот и обнял его за плечи.
Охранники дружно двинулись в их сторону — физические контакты с посетителями были строго запрещены, — но Бен продолжал крепко держать его, уткнувшись губами куда-то под ухо Джону. Он хихикал, словно гиена, когда они отрывали его, но при этом не выпустил блок сигарет из рук.
— До свидания, мой сладкий мальчик! — крикнул Бен, когда его уже волокли к выходу.
Джон помахал рукой в ответ, с трудом подавив желание срочно вытереть с себя слюну Бена.
Примерно лет через пять заключения Джон как-то спросил у Бена, почему он, как более старший, никогда не приставал к нему и не пытался с ним ничего сделать в камере. К этому моменту Джон уже стал намного крупнее. Как и предсказывала мать, он в конце концов «пошел в кость», руки и ноги его стали большими и сильными. Благодаря занятиям в спортзале, его тело обросло мышцами, а волос на нем хватило бы, чтобы согреть белого медведя за Полярным кругом.
