Майкл Слэйд - Охотник за головами
Днем он полчаса провел на вокзале, наблюдая за отправкой тела Джоанны Портмэн. Потом поехал в университет, а оттуда – в отделение психиатрии университетского госпиталя, где нашел кабинет доктора Джорджа Рурика.
Деклерк достиг той стадии расследования, когда стало необходимым на основании имеющихся данных составить психологический портрет Охотника. Конечно, он знал, что индивидуальную психологию очень трудно подогнать под какой-либо тип. Но он был женат на психологе и знал, что под влиянием расстройства ума люди начинают проявлять знакомые симптомы. Поэтому знание этих симптомов могло в конце концов привести к больному.
Это была слабая надежда, но она была.
– Надеюсь, он в силах таскать тяжести, – сказала секретарша доктора Рурика, указывая на большую коробку с книгами у двери. – Джордж отобрал вот это, но сказал, что у него есть еще. И он просил оставить ему имеющиеся данные.
– Вот, – Деклерк положил бумаги на стол.
– Он заберет их после вечерней лекции.
– Скажите ему, что я жду его звонка завтра после девяти.
– Ладно. А телефон он знает?
– Женевьева – моя жена. Думаю, он уже ей звонил.
– Ладно, – повторила женщина.
В штаб-квартире Отряда по поимке Охотника суперинтендант попросил инспектора Макдугалла купить ему сэндвич и взялся за коробку с книгами.
Когда Макдугалл вернулся со свежей расшифровкой от Типпла из отдела экономических преступлений, Роберт Деклерк уже с трудом различал буквы и обрадовался возможности сделать перерыв.
– Есть хорошие новости, – сказал инспектор. – Только что прислали факс из Оттавы. Интерпол установил принадлежность костей. Немка по имени Лиз Грейнер покинула Швейцарию восемь месяцев назад и отправилась с палаткой куда-то в Северную Америку. О ней не было известий с прошлого августа. Шесть лет назад она попала в автомобильную аварию и сломала несколько костей. Они прислали рентген, и сейчас Джозеф сравнивает его со скелетом из Северного Ванкувера.
– Хорошо. Что-нибудь еще?
– Вскрытие монахини не выявило следов спермы.
Должно быть, его спугнула сестра, вышедшая закрыть ворота.
– Вряд ли. Успел же он зажечь тыкву.
Капрал Типпл из отдела экономических преступлений считает, что на одной из пленок записан сутенер Грабовски. Они следят за неким Стивом Ракстроу, он же Лис. Ему иногда звонит кто-то, называющий себя "Хорек", и Типпл считает, что это Джон Линкольн Харди. Он двоюродный брат Ракстроу, а иногда там появляется и его родной брат по кличке Волк. Типпл записал некоторые их разговоры и прислал нам.
– Что говорит Чан?
– Через пару дней программа будет готова. Он хочет как можно быстрее заложить в нее психологический портрет.
– Завтра он его получит. Я уже пишу.
– Хорошо. Не буду больше вам мешать, – Макдугалл коротко кивнул и вышел.
Суперинтендант едва закончил прикреплять расшифровки разговоров к стене, как инспектор появился вновь. Обернувшись, Деклерк увидел у него в одной руке конверт, а в другой – маленький магнитофон. У него застучало сердце.
– Опять? – спросил он тихо.
– Монахиня.
В конверте оказались кассета и фотография "Поляроида". На ней была изображена голова монахини на шесте, на том же белом фоне, все еще в черном чепце. При виде ее выкаченных глаз Деклерк почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Из уголка одного глаза стекала тонкая струйка крови.
– Это нашли под скамьей в кафедральном соборе, – пояснил Макдугалл. – Я уже проверил. Никаких отпечатков, и никто ничего не видел.
За дверью Деклерк увидел священника с опасливо-потрясенным выражением лица.
– Поставьте пленку, Джек, – попросил он так же тихо. Инспектор включил кассету.
Сперва они услышали звуки гитары, потом слова:
Меня спросили – где Джимми-джаз?
Я ответил: "Его нет, но он будет не раз,
и ты скоро узнаешь, что такое Джимми-джаз.
– О Господи, – прошептал Макдугалл.
...отрежет тебе уши, отстрижет твою башку.
Полиция ищет, где Джимми-джаз...
– Что это? – спросил в изумлении Деклерк. Инспектор пожал плечами:
– Не знаю. Но скоро выясним.
Так ищи его где хочешь, пока не найдешь,
но потом не удивляйся, коль напорешься на нож!
Полиция ищет, где Джимми-джаз...
Вжик! Вжик!
* * *Вторник, 2 ноября, 1.12
– Это же рок! – воскликнул Скарлетт.
– В штаб-квартире! – подхватила Спэн.
Они поглядели друг на друга, не веря своим ушам. В это время суток если в штабе и раздавались какие-то звуки, то это был стук пишущей машинки или негромкий разговор патрульных. Услышать в этом месте рок-н-ролл казалось невозможным.
Весь день и вечер они провели в забегаловках самого низкого пошиба, пытаясь разыскать Джона Линкольна Харди или индейца, который мог вывести на него. Оба оделись в потертые джинсы и рубашки не первой свежести, а на лице у Скарлетта проступала двухдневная щетина. За последние тринадцать часов они видели больше травы, таблеток, "снежка" и "ангельской пыли"[35], чем проходит за год по судам во всей Британской Колумбии. Они несчетное число раз слышали разговоры о цене, качестве и порциях наркотиков и к концу дня чувствовали себя вывалянными в грязи с ног до головы. Но они не нашли никаких следов тех, кого искали.
Подъехав к штабу, они оставили машину без опознавательных знаков за зданием и вошли внутрь. Рок-н-ролл преследовал их:
...Эй, ребята, отвяжитесь от меня,
Я скажу, что достала меня эта херня.
Все закончится, когда придет Джимми-джаз,
Джи-а-зы-зы Джи-а-зы-зы!
Перед магнитофоном сидел парень лет восемнадцати в черных джинсах, черных высоких ботинках и черной кожаной куртке с серебристыми цепочками. Его засаленные волосы были сзади связаны в хвост. Скарлетт поискал взглядом модный гребешок "крысиный хвост", и, конечно же, он торчал из его кармана.
Вокруг него собрались другие слушатели – все, кроме Деклерка и Макдугалла, в форме КККП. Они выглядели встревоженными, а парень безмятежно раскачивался на стуле в такт музыке.
– Это "Джимми-джаз", – сказал он наконец. – Группы "Клэш". Третья песня на первой стороне с двойника "Звонок в Лондон". Клевый диск.
– Когда он вышел? – спросил Роберт Деклерк.
– В 73-м. На "Эпик рекордс".
– А что такое Джимми-джаз? – поинтересовался инспектор Макдугалл.
– Не знаю, – парень пожал плечами. – Наверное, доза. Вы что, все время тут такое слушаете?
– Не совсем. А где можно купить этот альбом?
– В любом магазине пластинок. "Клэш" сейчас на подъеме. Если хотите, могу дать вам то, что есть у нас на радио.
– Пожалуйста. И желательно сегодня.
Скарлетт и Спэн обогнули группу меломанов и поднялись на второй этаж. Они хотели еще раз взглянуть на выставку в кабинете суперинтенданта. Уже наверху Скарлетт сказал:
– Тьфу! Это не панк-рок, а какой-то пакость-рок!
– А мне нравится кое-что из "Клэш", – задумчиво заметила Кэтрин Спэн.
– Хозяин – барин, – пожал плечами Рик.
Женщина чуть подняла одну бровь:
– Ты ведь о них ничего не знаешь. И не хочешь знать со своей ограниченностью.
– Думаешь, Кэти? Я все же не Рабидовски. "Клэш" из Англии, как и "Секс пистолз". Первая волна нового музыкального течения.
– Ох ты! А я думала, ты полный болван.
Первое, что они увидели, войдя в кабинет Деклерка, это разбросанные кругом книги. Оба взяли по одной и поглядели названия. Одна книга называлась "Убийства на почве секса", другая – "Сексуальная патология".
– И зачем ему все это? – озадаченно спросил Скарлетт.
– Должно быть, он в душе маньяк, – ответила Спэн.
Теперь все три обитых досками стены были покрыты разнообразными документами, а в некоторых местах они уже наслаивались друг на друга. Спэн немедленно устремилась к расшифровке телефонных разговоров. Скарлетт тоже стал читать их, выглядывая из-за ее плеча. Закончив, она подошла к окну и встала там, задумчиво глядя на ночной город.
– Интересно, о чем они говорили? – спросила она сама себя. – Что такое "худу"?
– Кто из нас болван? – осведомился ее коллега. – Похоже, с географией у тебя слабовато. "Худу" – это выветренные утесы песчаника. Индейцы верили, что в них живут духи. Такие утесы есть в нашей Долине мертвых, но их гораздо больше в Альберте, в Скалистых горах.
– Что ж, буду знать, – сказала Спэн чуть обиженно.
И они замолчали.
Щепка
5.15
Роберт Деклерк встал до рассвета. Он пошел на кухню, сварил себе кофе и вернулся в спальню, чтобы одеться потеплее. Потом вышел с чашкой кофе в теплицу и оттуда на берег моря. Было еще темно, и воздух наполняло дыхание осени. Он сел в плетеное кресло и начал думать. Море этим утром яростно билось о берег, выплевывая клочья пены, но суперинтендант не обращал на это внимания.
