Борис Старлинг - Мессия
— Да, конечно. Почему бы и нет?
Роберт вздыхает.
— Просто мне это не нравится.
— Я знаю. Мне тоже очень не нравится. Но в подобной ситуации это лучшее решение.
— А что скажет твоя мать?
— А что она скажет, если ты обанкротишься? Что скажут твои банкиры, если узнают, что ты в состоянии получить необходимые деньги, но предпочитаешь этого не делать?
— Мы не заслуживаем этих денег, Ред.
— А Шарлотта не заслуживала такой смерти. Это уже разрушило жизни слишком многих людей. Так пусть хоть что-то, связанное с этой историей, кому-то пойдет на пользу.
Ред снова выступает в роли старшего по отношению к собственному отцу.
— Возьми эти деньги, папа. Из того, что тебе не хочется этого делать, вовсе не следует, что это неправильно.
Роберт ерошит волосы пальцами, а потом приглаживает их тыльными сторонами ладоней.
— Ладно. Позвони Логану и скажи ему, что мы возьмем награду.
37
Пятница, 7 августа 1998 года
Кейт ловко прокладывает себе путь сквозь толпу завсегдатаев у бара, хлопается на стул напротив Реда и ставит напитки на стол. Пинту светлого пива для него, водку с тоником для себя. Уборщица берет с их стола пепельницу и высыпает ее содержимое в пластиковый короб.
Поскольку большинство выпивающих стоят на тротуаре снаружи, паб оказывается почти в полном распоряжении Реда и Кейт. Они сидят в уголке, самом дальнем от двери, так что могут видеть каждого, кто заходит в заведение. Под ногами заляпанный пятнами темно-красный ковер, над столиками витает застоявшийся сигаретный дым.
Ред потирает глаза руками.
— Представляю, как ты себя чувствуешь, — говорит Кейт.
Он смотрит на нее.
— Дерьмовая неделя, а?
— Что толку об этом твердить?
Он делает большой глоток из пинтовой кружки, уже третьей за этот вечер, и чувствует, как алкоголь притупляет ощущение усталости. Больше всего ему хочется напиться так, чтобы можно было забыться. Выхлебать четыре или пять пинт, а потом переключиться на что-нибудь покрепче, так чтобы ко времени закрытия его мозг плавал в черепе, а во рту сохло быстрее, чем в пустыне. Он готов пить с Кейт, если она хочет, или, если придется, в одиночестве. Сидеть у бара, уставившись в пространство, и топить в спиртном боль неудачи. Плевать на завтрашнее похмелье. Ему необходимо напиться.
Прошло три месяца, а они, по части поисков Серебряного Языка, так и топчутся на месте. Ред работает по шестнадцать часов в сутки, с восьми утра и за полночь, шесть или семь дней в неделю, в надежде, что это каким-то образом поспособствует так нужному для него прорыву. Хотя в глубине души сам понимает, что это глупость. Вообще-то было бы больше проку, если бы он не тянул из себя жилы, а, напротив, отправился бы в какое-нибудь безлюдное местечко, например на западное побережье Шотландии, и ждал, когда свежий ветер навеет ему нужные ответы. Однако работать не жалея сил недостаточно. Нужно, чтобы твое усердие могли увидеть и оценить, а отъезд в Шотландию мог бы быть истолкован как пренебрежение к своим обязанностям. Поэтому Ред остается в пыльном, душном, задымленном городе и каждый день доводит себя до изнеможения. По утрам он спасается при помощи кофеина. Порой, ближе к вечеру, когда кофе уже вызывает отвращение и вливать его в себя в еще больших количествах становится невозможным, он находит пустой кабинет и ложится на пол на полчаса, витая между бодрствованием и сном, в том сумеречном состоянии, когда между ним и реальностью опускается дымчатая, полупрозрачная пелена. И по вечерам, когда жители города возвращаются домой после работы, а потом снова выходят на улицы в поисках развлечений, Ред продолжает работать.
И что это ему дало? Да ничего! Совершенно ничего. Разве что мешки под глазами, похожие на сумки кенгуру. Вот уже и кожа чуть ли не отстает от лица из-за крайней усталости.
— Ты выглядишь словно только что с живодерни, — говорит Кейт.
— Я и чувствую себя так же.
— Нет, серьезно, Ред, тебе нужно немного отдохнуть. Привести себя в порядок. Я видела покойников в лучшем состоянии, чем ты.
Он показывает ей язык.
— По крайней мере это у меня пока на месте.
— Не надо шутить на эту тему, Ред.
— Извини. И насчет моего поганого состояния ты, конечно, права.
— Хотя ты и не собираешься ничего предпринимать в этом плане, потому что ты упрямый сукин сын.
Он глубоко вздыхает.
— Давай скажем так. Я не собираюсь ничего предпринимать в этом плане, потому что больше всего на свете хочу поймать этого мерзавца. Беда в том, что, находись он сейчас у меня перед носом, я бы все равно его не узнал.
Живот у него начинает надуваться от пива. Надо бы перед уходом что-нибудь съесть, но сегодня вечером они со Сьюзен идут в гости. Раз уж так вышло, что он притащится туда пьяным, надо хотя бы ради приличия иметь аппетит.
Когда Ред снова заговаривает, он ощущает в своем дыхании запах пива.
— Кейт, за все время, пока я работаю, по всем делам, которые мне доводилось вести, у меня всегда имелся… как бы лучше выразиться… пожалуй, контроль над ситуацией. Возьми любое дело, кроме этого. Сколь бы ужасными ни были убийства, я всегда знал, что в конце концов преступник будет пойман. Такого рода поиски похожи на игру в прятки, с той лишь разницей, что искать мы можем дольше, чем он прятаться. Сколь бы ни было велико число мест, где можно укрыться, оно не бесконечно. Каким бы безымянным и невидимым ни считал себя преступник, ему все равно необходимо дышать, есть, пить и спать. Ему все равно нужно существовать. И с течением времени он неизбежно начнет совершать поступки, которые будут увеличивать вероятность его поимки. Таким образом, мы, полицейские, знаем, что обязательно его найдем, а значит, преимущество на нашей стороне. Мы непременно одержим победу. Вопрос лишь в том, где и когда это случится.
— И в том, сколько людей будет убито, прежде чем это случится.
— Да, в какой-то степени. Нужно смириться с неизбежным; поймать сразу удается далеко не каждого. Однако следует учитывать два обстоятельства. Первое: чем больше он убивает, тем больше вероятность того, что им будет допущена оплошность, которая позволит выйти на его след. Рано или поздно он себя непременно хоть чем-то, да выдаст. Вспомним Колина Ирлэнда. Он убил пятерых и допустил только одну промашку. Помнишь какую?
— Конечно. Я читала его дело. Отпечаток большого пальца на оконной решетке в Дэлстоне. Какой-то шум снаружи привлек его внимание, он выглянул в окно и оставил след большого пальца.
— Именно. Даже не полный отпечаток, а частичный. Вроде бы крохотная оплошность, но этого оказалось достаточно.
— А второе?
— Независимо от того, скольких он убил, тот факт, что в конце концов мы его поймаем, уменьшает количество жертв. В противном случае их было бы еще больше. Если серийного убийцу не остановить, сам он не остановится.
— Полностью с тобой согласна.
— Но этот, Серебряный Язык… Представь себе, у меня нет даже самой дерьмовой версии насчет того, чего нам от него ждать. Да и откуда ей взяться, этой идее, если я до сих пор ничего о нем не знаю. Он не оставил ни одной зацепки. Ни единой. То совершает два убийства за ночь, то ложится на дно почти на три месяца. Мы знаем, что он достаточно силен, чтобы забить Джеймса Каннингэма. Но физически сильным может быть и здоровенный толстяк, и коренастый, жилистый крепыш. Мы не представляем, каков он с виду. Люди, которые его видели или общались с ним, все мертвы. А что касается хода его мыслей… Кейт, как раз в этом я всегда был силен. В том, чтобы заглядывать преступникам в голову. Проникаться их ощущениями. Это удавалось мне, даже когда речь шла о настоящих психах. Я допрашивал Сатклиффа, я допрашивал Нильсена, я допрашивал Розу Уэст. Я понимаю их — во всяком случае, в той степени, в какой они сами в состоянии себя понять. Понимаю, что их цепляет. Мой родной брат отбывает пожизненный срок, и нет ничего такого, что заставило бы меня воскликнуть: «Ну ни хрена себе, это у меня в голове не укладывается!» Все в ней укладывается. Какими бы дегенеративными или извращенными ни были их действия, они тем не менее поддаются пониманию. Но когда дело доходит до Серебряного Языка… Начать с того, что я так до сего момента и не смог уяснить, чем он руководствуется. Что им движет? Всякий раз, когда мы садимся и озвучиваем очередную догадку, призванную объяснить его поступки, мы изначально на сто один процент уверены, что это предположение ни на что не годится. Никогда раньше со мной такого не случалось. Никогда.
— Ред, тебе нужно…
— Нет, послушай меня, Кейт. — Язык у него слегка заплетается. — Послушай!
— Хорошо. Я слушаю.
— Ты понимаешь, каково испытывать подобные ощущения? Представь себе: ты добиваешься в каком-то деле успеха, даже, можно сказать, известности. Так вот, мое дело — выслеживать убийц, и до сих пор это у меня неплохо получалось. Вот почему меня знают, обо мне писали в газетах, и не далее как сегодня ребята с телевидения позвонили и сказали, что хотят снять обо мне документальный фильм «Это Ред Меткаф». Про парня, который влезает в шкуру убийцы, читает его мысли и в результате хватает его за шкирку. Это то, что у меня есть, то, что всегда мне удавалось. Ты согласна?
![Фредерик Дар - Глаза,чтобы плакать [По моей могиле кто-то ходил. Человек с улицы. С моей-то рожей. Глаза, чтобы плакать. Хлеб могильщиков]](/uploads/posts/books/148319/148319.jpg)