Рут Ренделл - Ротвейлер
Возможно, разумней было бы задержаться там на всю ночь, но он этого не сделал. Все еще пьяный, он сел за руль, отъехал на милю, нашел улицу на окраине и проспал в машине до восьми утра. Его разбудили мальчишки-разносчики газет. Он купил воды в магазине и поехал на стройку, проверить. Рабочие выгружали обломки кирпичей как раз на то место, где он ее закопал. Какая удача. Он вернулся в Лондон. Только оказавшись в своей квартире в Челси, он взглянул на цепочку с крестиком. Но у него не возникло чувства вины или какого-то объяснения своему поступку.
Что касается Николь Ниммс, то она стала жертвой такого же необъяснимого порыва, охватившего все его существо, вернее, существо Джереми, и этот порыв предназначался ей и только ей одной. Когда же он наконец осознал, что ответственен за их смерти, и понял, что он наделал, то его прошиб пот, и захотелось громко кричать. Чтобы прогнать эти странные ощущения, он придумал Джереми Квика. Его злило, что в газетах его называют Ротвейлером. Он ведь никого не кусал. Он не мог кусать, это было самое отвратительное прикосновение к чужой плоти. Его бы вырвало, если бы он попробовал. К тому же какой он садист, если он не собирался и не хотел никого убивать? Почему же он убил? И еще один загадочный вопрос: почему это случилось с ним так поздно? «Оно» как будто ждало, пока Джереми не пойдет пятый десяток Пока он не найдет ответы на эти вопросы, он не сможет остановиться…
Глава 10
– Можно многому научиться, – сказал Фредди Перфект, – если ходить по магазинам, таким, как этот. Я так и делаю. Заметь, я не сказал «по лавкам старьевщиков». Нет, Инес, по антикварным магазинам. Да, можно многому научиться, просто разглядывая разные мелкие вещички. Эту вазу, например. Эту коробочку.
– Фредди! – Инес оторвалась от газеты, в которой написали о поисках Джеки Миллер. – Поставь на место эту коробочку, пожалуйста. Она очень хрупкая.
– Я не испорчу ее. У меня очень нежные пальцы. Так Людо говорит. Я подумываю, не стать ли мне аукционистом? Боюсь, что у меня к этому делу талант.
– Возможно.
У полицейских имелась одна версия, у родителей Джеки – другая. Оказалось, что Джеки была любительницей Интернета. Она обменивалась электронными письмами и фотографиями с мужчиной, которого впоследствии пыталась разыскать полиция, но тщетно. Он тоже куда-то пропал, и домашние не знали, куда. Возможно ли, что Джеки бросила все и уехала с этим мужчиной? Но в этом случае, говорил отец Джеки, почему она не сообщила матери, ведь та не стала бы ее останавливать. Дочери уже исполнилось восемнадцать. Они с женой надеялись, что дочь уехала отдыхать на Красное море. Оказалось, этот друг звал ее и еще двоих ребят поехать туда по групповой путевке. Но мать Джеки сделала все возможное, чтобы не пустить девушку. Она считала, что в районе Израиля сейчас слишком небезопасно. Джеки восприняла запрет в штыки, и даже сказала, что все равно поедет, хотя после к этому вопросу уже не возвращалась.
Несмотря на новые сведения, в газете появилось несколько статей о серийных убийцах и их жертвах – молодых женщинах – где журналисты проводили параллели между Ротвейлером, Джеком-Потрошителем и Йоркширским Потрошителем. Но что же со всем этим делать?
А сегодня утром Джереми Квик еще раз удивил Инес, сообщив, что полностью поддерживает смертную казнь для убийц.
Зейнаб прибыла как раз в тот момент, когда позвонил инспектор Криппен и дал задание Зулуете и Джонсу узнать полные имена и адреса квартирантов, которых они еще не опросили, а также помощницы Инес и постоянных покупателей.
– Мне скрывать нечего, – сказал Фредди, когда Инес попросила у него эти сведения.
Зейнаб сегодня воткнула в нос новую серьгу-гвоздик, скорее всего, настоящий бриллиант.
Каждый раз, когда она поворачивала голову, чтобы отбросить волосы с лица, по стенам прыгали бриллиантовые зайчики.
– Про Мортона я такого не могу сказать. Он не будет рад видеть их у себя дома, на Итон-сквер.
– Адрес звучит презентабельно. Наверное, лучшее место в Лондоне. Ты там собираешься жить, если станешь миссис Фиблинг?
– Если, – сказала Зейнаб. – И это очень большое «если». Не крути перед Инес этим блюдом. Ему двести лет.
Инес отложила бумагу в сторону:
– Довольно, Фредди. Кстати, завтра вечером я собираюсь к сестре, поэтому если вы с Людмилой пойдете куда-то поздно, я дам вам номер охранной сигнализации. Я запишу его.
– Интересно, – сказал Фредди с таким видом, будто собирался затеять долгий разговор. Он взял у Инес листок с номером. – Все эти годы, которые я… хм, то есть, Людо здесь живет, я и не задумывался, что ты включаешь сигнализацию.
– Меньше, чем два года. Иди, пожалуйста, Людмила тебя уже потеряла.
Фредди не спеша вышел из магазина и столкнулся с Зулуетой и Джонсом. Так как он выглядел наименее респектабельным из всех жильцов, полицейские, конечно, его не пропустили.
– А вы кто?
– Мистер Перфект, – сообщил Фредди, поднимая японское фарфоровое блюдце и мечтательно его разглядывая.
– Вы не шутите?
Сдерживая смех, Инес вмешалась:
– Уверяю, это и есть его имя. – Но вдруг сама засомневалась в этом. Знает ли она наверняка, откуда все эти люди? За исключением Уилла, конечно.
– Хорошо, мистер Перфект, – Зулуета с иронией произнес его имя и достал блокнот. – А ваше полное имя?
– Фредерик Джеймс Виндлсэм Перфект.
– Вы живете на втором этаже, так?
– Нет, это моя подруга там живет. Я на самом деле просто частый гость здесь.
– Тогда где вы живете?
– В Лондоне. Хакни, Рафтон-роуд, двадцать семь.
Инес слышала это впервые. Возможно, он все только что выдумал. Наверняка существует какое-то наказание за неверные сведения, предоставляемые полиции. Затем последовала очередь Зейнаб, которая очень нервничала. Чтобы Фредди поскорей оставил их, Джонс открыл внутреннюю дверь магазина и придержал ее для него.
– Ваше полное имя?
– Зейнаб Сюзанна Манро Шариф.
«Интересно, откуда взялась Сюзанна Манро, – подумала Инес, – возможно, она это просто выдумала». Когда Джонс попросил сообщить ее домашний адрес, лицо Зейнаб изменилось, стало решительным.
– Не понимаю, зачем вам это. Ко мне вся эта история отношения не имеет. Я не душила девушек цепочками.
– Вас ни в чем не обвиняют, мисс Шариф. Это просто наша обязанность.
– Но если я скажу, вы не пойдете туда и не станете общаться с моим отцом? Иначе он просто убьет меня.
– Информация будет храниться только у нас. Гарантируем вам полную конфиденциальность.
У Инес где-то в документах уже был записан адрес Зейнаб. Если она сейчас назовет другой, то… Инес прислушалась. Зейнаб продиктовала тот же самый: Редингтон-роуд, Хэмпстед-хит. Это где-то недалеко от Итон-сквер.
– А этот джентльмен, вы сказали, что он ваш жених…
– Он и есть мой жених, но я не собираюсь говорить вам, где он живет. Спросите его сами.
Зейнаб сильно покраснела и выглядела какой-то взъерошенной оттого, что без конца пропускала волосы сквозь пальцы.
Инес назвала имена нескольких постоянных клиентов, но отказалась давать их адреса. Зейнаб принялась расчесываться и подкрашиваться перед зеркалом с позолоченной оправой. Девушка явно что-то скрывала, но что? Неужели все вокруг, исключая Уилла и сестру Инес, а также нескольких друзей, постоянно ее обманывают?
Джереми Квик – вероятно, Зейнаб и Фредди – скорее всего. И эта Людмила с ее меняющимся акцентом и разговорами о России. А как насчет Роули Вудхауза? Однажды Зейнаб показала ей мужчину на улице и сказала, что это он. Но он не перешел на их сторону, чтобы поговорить, и вообще, казалось, не заметил их. Неужели для того, чтобы быть честным до конца, нужно родиться немного умственно отсталым, как Уилл? А сама она разве никого не обманывает?
Конечно, нет, подумала она, закрывая дверь, которую Зулуета и Джонс оставили открытой. Потом она подумала о видеокассетах, которые скрывала от всех, о том, как она несколько раз выключала телевизор, когда кто-то звонил в дверь, и о том, как обманула Джереми и Бекки, когда они спросили, что она смотрела. Только с Уиллом она была честной…
Он провел с Бекки весь вечер в пятницу и все воскресенье. Она была так расстроена, когда он спросил ее за ужином в пятницу о том, можно ли прийти еще и в воскресенье, что не смогла сказать «нет». Все равно Джеймс вряд ли позвонит ей в ближайшее время, да и вряд ли вообще когда-либо позвонит. Но у нее все же осталась слабая надежда, за которую она старалась уцепиться, одновременно думая, что если это случится, ей придется увиливать, оправдываться, пытаться объяснить ситуацию с Уиллом.
Ее немного успокаивали радость и хорошее настроение Уилла, его ликование, когда она разрешила прийти к нему через два дня. В воскресенье вечером на кухне, когда она ждала, пока закипит чайник, она увидела Уилла, который вышел из гостиной в туалет, но остановился в холле, открыл дверь ее кабинета и заглянул внутрь. Он, конечно, и раньше туда заглядывал, но на этот раз ей показалось, что он смотрит не просто так. Наверняка он пытается оценить свободное пространство комнаты, говорит себе, что для одной кровати там найдется место. Почему бы этой комнате не стать его спальней?
