Ричард Лаймон - Волнение
— Сомневаюсь, что он пошёл бы на такой риск и трудности. Ты ведь сама сказала, что он далеко не дурак. Наверняка он понимал, что чем проще всё провернёт, тем меньше шансов ошибиться.
Боди свернул направо. Деревья откидывали на улицу свои тени. Дома, в основном двухэтажные, были старыми, но в хорошем состоянии. Тихий район, жители которого люди зажиточные, если не откровенно богатые.
— Два квартала, — подсказывала Пен. — А затем налево.
— Значит, он её угнал, — заключила Мелани.
— А вот это не так просто. Угонять машины не так легко, как показывают по телевизору. Особенно, если речь идёт о спортивном автомобиле. Нельзя просто запрыгнуть, соединить провода и уехать. Нужно справиться с блокиратором руля… и, к тому же, все современные модели имеют сигнализацию.
— Спортивные машины всё время крадут, — не соглашалась Мелани.
— В основном профи. При помощи оборудования для взлома замка зажигания…
— Ты сама говоришь как профи, — заметил Боди.
— Я писала кое-что по этому поводу, поэтому интересовалась вопросом, — пояснила Пен.
— Но я поверить не могу, что он стал бы использовать собственный автомобиль, — сказала Мелани.
— В Лос-Анджелесе тысяча таких Порше. Он мог прикрутить краденые номера, сбить папу, и спокойно оставить машину дома, пока не отремонтирует. У него ведь есть ещё Мерседес. Можно оставить Порше в гараже, а через несколько недель выгнать его, и привести в порядок. Поверни здесь, Боди, потом первый поворот налево.
Боди замедлился, повернул, увидел неподалёку перекрёсток и щелкнул поворотником.
— Третий дом справа, — сказала Пен.
— Что будем делать? — спросил Боди. — Зайдем и попросим на Порше посмотреть?
— Для начала просто езжай. Даже не замедляйся.
Повернув, он увидел серый Мерседес Харрисона, припаркованный на подъездной дорожке третьего дома.
— Проклятие! — пробормотала Мелани.
— Жаль, что он не поехал в церковь с Джойс, — сказал Боди.
Одноэтажный дом Харрисона, выполненный в стиле ранчо, отличался от своих соседей, и казался более современным. Красный кирпич, красная черепичная крыша, белая отделка, и Мерседес перед коваными железными воротами.
Голова Пен закрыла Боди обзор, когда она высунулась между сидениями, чтобы посмотреть в окно Мелани.
— Порше должно быть в гараже, — сказала она, откинувшись обратно на спинку, когда они миновали дом Харрисона.
— И что же нам делать? — спросил Боди.
— Ничего, пока он дома.
— Почему бы нам не позавтракать?
— Поддерживаю.
Боди остановился на углу, уступив дорогу Мустангу, проехал перекрёсток и увидел припаркованный у обочины чёрный Линкольн Континенталь. Сердце дёрнулось в груди.
— Боже мой, — ахнула Мелани.
Боди нажал на тормоза.
Пен снова высунулась вперёд. — Это машина папы.
— Уверена?
— Держатель на приборке. Я подарила его папе на Рождество несколько лет назад.
Боди покачал головой. — Значит, кое-кто совсем не в церкви.
— Сука несчастная, — прошипела Пен. — Она правда делает это с… О, какая мерзость…
— Я всегда знала. — Казалось Мелани, гордится собой.
— Боже, если бы папа узнал об этом, он бы умер. Как она может так поступать! — Пен откинулась назад. — Я хочу вернуться домой, — сказала она шёпотом.
— Только не к ней. — Вздохнула она. — Видеть её больше не желаю.
Мелани улыбнулась.
— К тебе домой? — Спросил Боди.
— Да, пожалуйста.
— А телефонные звонки?
— Кого это волнует?
Глава четырнадцатая
Боди настаивал на сопровождении Пен до квартиры. Мелани осталась с ними. На этот раз под дверью не было никакой записки.
— Ты уверена, что всё будет в порядке? — Спросил Боди.
— Мне просто нужно побыть одной.
— Не понимаю, почему ты так внезапно расстроилась, — сказала Мелани. — Мне казалось, ты тоже думаешь, что они спят вместе. Всё что мы увидели — лишь подтверждение.
— Да, это подтверждение. Ребята, давайте увидимся позже, ладно? Вы не могли бы забрать оттуда мои вещи? Я не войду в этот дом без особой нужды.
— Конечно, мы всё сделаем, — сказал Боди. — Наверное, тебе лучше подключить телефон на случай, если надо будет связаться с нами.
Она кивнула.
Затем они ушли.
Пен села на диван, упёрла локти в колени и, положив подбородок на руки, уставилась на стену.
Конечно, нет, чёрт возьми, не думала она, что Харрисон и Джойс спят вместе. Подозревала, конечно, но далеко не была в этом уверена. Это, мать его, отвратительно.
Она может прямо сейчас с Харрисоном трахается, пока папа в больнице, едва живой.
И вчера, конечно, тоже успели. Сразу после больницы на кровати папы.
Какая же она мразь!
Шлюха, которая пыталась убить папу. А почему нет? У такого дерьма как она нет совести.
А что на счёт Харрисона?
Да, что на счёт него.
Папа доверял ему, относился как к сыну, и решил, что я ненормальная, раз отказалась встречаться с ним. Наверное, надеялся, что мы поженимся, и он, наконец, сможет увидеть внуков. Я чуть не заплакала, когда увидела разочарование на его лице. — Вы же просто созданы друг для друга. — Да, папа, только он мелкий, эгоистичный, дешёвый садист. А я не могла причинять тебе боль, рассказав о нём. Как же я ошибалась.
Да, папа, твой Харрисон изнасиловал меня. Что скажешь об этом? И сделал это он не так уж мягко. Хочешь посмотреть на синяки, следы зубов?
Дрожа Пен откинулась на спинку дивана, и, обняв вельветовую подушку, прижала её к груди.
* * *Она была дурой, когда согласилась зайти к нему домой той ночью.
Они ужинали в Скандии, где он казался очаровательным и забавным. Выпили две бутылки Каберне Совиньон, а перед этим Маргариту. Она чувствовала себя прекрасно, когда они выходили из ресторана.
— Что мы здесь делаем? — Спросила Пен, когда увидела, что машина остановилась у его дома.
— Через пять минут начнётся Мальтийский сокол. Ты ведь хочешь посмотреть его, не так ли?
— Мы собираемся смотреть телевизор?
— Выпьешь кофе, протрезвеешь и после этого, я отвезу тебя домой.
Интуиция сделала предупреждение, но Пен проигнорировала. Они вошли, Пен села на диван, а Харрисон снял пиджак и галстук, и включил телевизор, после чего отправился на кухню варить кофе. Когда он вернулся, то сел рядом с ней, держа её за руку, что казалось вполне нормальным.
Затем, на рекламе, он снова ушёл, и вернулся с чашками кофе.
— Спорим, ты не знала, что я был частным детективом. Истинный Сэм Спейд.[18]
— Ты был частным детективом?
— Спорим?
— Спорим. Я не верю.
Харрисон удалился. Пен сделала несколько глотков кофе, прежде чем он вернулся с обувной коробкой и, положив её на колени, сел рядом. Затем он вынул из кобуры револьвер. — Мой курносый 38 калибр, — сказал Харрисон.
И вот, они пьяные, у него дома, а в руке у него пистолет. — Дай посмотреть, — сказала она, и Харрисон протянул его ей. Она вытащила револьвер из кобуры, и повернула ствол к лицу.
— Эй, осторожно!
В барабане были видны головки пуль. — Боже мой, он заряжен! — Воскликнула Пен.
— Конечно.
Она положила его на журнальный столик перед коленями. — Ты когда-нибудь стрелял в кого-то?
— Нет, но мне приходилось пару раз вытаскивать его. В компании, где я работал, скажем так, для защиты.
— Наверное, было интересно.
— Поначалу, да. А потом стало скучно. Что было захватывающим так это отдых.
Он достал из коробки кожаный бумажник и протянул его ей. Внутри находился серебряный жетон с гравировкой «Специальный агент». Удостоверение подтверждало, что её владелец является агентом компании частных расследований Роберта Абрамса. — Здорово. — сказала Пен. — Ты правда был частным детективом.
— В течение двух лет, пока учился на юридическом факультете. Мне нужны были деньги, и я подумал, что это будет хороший опыт. А ещё я таскал с собой вот этих крошек. — Харрисон достал из коробки наручники.
— Тебе приходилось использовать их хоть раз?
— Конечно. Совершил парочку арестов. Показать тебе, как это делается?
— Ну, я не знаю.
— Эй, ты же хочешь стать писателем, не так ли? Ты должна всё это знать. Поднимайся.
— Что ты собираешься делать?
— Ты подозреваемая. Я тебя задерживаю. — Харрисон встал, указывая на неё пальцем, и достал из кармана наручники. — Встать.
Пен поднялась, рассмеявшись.
— К стене.
Она наткнулась на настольную лампу, схватила её и придержала. — Это просто предлог, чтобы обыскать меня, — сказала она, подходя к стене.
— Руки на стену.
Она прижала их к панели, над головой.
Харрисон ткнул её в бок. — И без фокусов.
— Ты это серьёзно сказал?
— Мне кажется, я сказал: «Шевельнёшься, и труп».
