Рик Рид - Епитимья
Крошка Ти сидел, подобрав под себя ноги и поглядывая на человека, который его купил.
—. Как тебя зовут?
— Вопросы задаю я.
Крошка Ти вытаращил глаза.
Интересно, что этот тип обо мне думает? Что я собираюсь его шантажировать?
— Простите, я думал просто немного поговорить.
— Дуайт, — сказал тот, помолчав.
— Есть дети? Многие из парней, которых я встречал, говорили, что я похож на одного из их детей. У вас есть дети?
— У меня была маленькая девочка, — сказал Дуайт. — Сейчас она умерла.
Крошка Ти не знал, что сказать. Опустив глаза, он уставился на свои руки.
— Как насчет музыки? — Крошка Ти потянулся к приемнику. — Может быть, «Киллер Би»... а?
Он нажимал на кнопки до тех пор, пока на цифровом дисплее не показалась цифра 96. Из динамика вырвался тяжелый рок. Крошка Ти откинулся на сиденье.
— Музыкальная фабрика «Си энд Си». Вам нравится рэп? Раньше мне не нравился, но кажется, сейчас он стал лучше. Верно?
Дуайт прибавил громкость. Он заулыбался и закивал. Улыбка казалась неестественной — вымученной, натужной. К тому же у этого типа не было чувства ритма. Крошка Ти повернулся, глянул в окно. Они проезжали мимо школьной площадки, на которой резвились ребятишки, некоторые не намного моложе его. Они играли и качались на качелях. Крошка Ти с минуту раздумывал, не выпрыгнуть ли ему из машины у ближайшего светофора и не присоединиться ли к ним.
Но о чем бы он с ними стал говорить? Как он торгует своим членом? Расскажет, как ищет что-нибудь съестное в мусорном баке за «Макдоналдсом»? Эти ребята выглядели вполне нормальными, а Крошка. Ти никогда снова не станет нормальным. Он повернулся к Дуайту.
— У вас есть работа? Мой отец юрист.
Дуайт презрительно фыркнул.
— Не сомневаюсь. А ты сколачиваешь немного деньжат, чтобы в один прекрасный день поступить в колледж?
Крошка Ти снова посмотрел на ночное небо.
— У вас есть работа?
— А ты хочешь узнать? Честная работа — это совершенно непонятная вещь для таких, как ты.
Крошка Ти пожал плечами. Он повернулся к Дуайту и сказал:
— Хотите, чтоб я заткнулся?
— Хочу, чтоб ты проявил ко мне уважение.
Крошка Ти выпрямился.
— Усек,— сказал он. Немного помолчав, добавил: — Сэр.
— Так-то лучше.
Когда они приехали, Крошке Ти не терпелось войти в дом. Его всегда интересовало, как живут другие люди.
— Ой, что с тобой случилось? — спросил Крошка Ти, оказавшись в полупустом доме. Его голос отозвался эхом. Пыли кругом было столько, что он расчихался.
— Что ты имеешь в виду?
Крошка Ти рассмеялся.
— Что-что... Ну взгляни на эту комнату. Сколько пылищи. Кто-нибудь у тебя убирается?
Дуайт хмуро поглядел на него.
— Думаю, ты и сам видишь. Слушай, ты ужасно много болтаешь.
— Прошу прощения. — Крошка Ти прошел по гостиной, включил торшер. Яркий свет хлынул в комнату, и она казалась теперь еще более пустой.
Внезапно его охватил страх — что-то тут было не то... Этот человек и его жилище оказались совсем не такими, как он себе представлял. Ему случалось бывать у некоторых семейных людей, например, у бухгалтера с толстой женой и двумя ребятишками — такие клиенты любили, чтобы с ними поработали руками и языком, и потом у них возникало чувство вины, они даже плакали. Крошка Ти и раньше с этим сталкивался. Причем он чуть ли не наслаждался их чувством вины.
Но он ничего не знал об этом типе, не знал, чего тот хочет. Джимми и Мирэнда встречали таких; они подробнейшим образом рассказывали ему о клиентах с закидонами и советовали быть с ними начеку. Он слышал о наручниках, которые врезаются в тело, о кольцах, которые надевают на член, таких тугих, что яички вот-вот лопнут, горячем расплавленном воске, о льде и прочих вещах, которые заталкивают в зад. Он считал, что с ним ничего подобного случиться не может. Он всегда имел дело со славными ребятами, такими, которые хотели только одного — чтобы их по-быстрому обслужили ртом. Он считал, что хорошо разбирается в людях. Пока что Крошке Ти везло.
Возможно, на этот раз счастье изменило ему.
Этот искушал его. Ну и что? Само По себе искушение не было злом. Злом было действие. Конечно, секс с этим мальчиком доставил бы удовольствие. Он стал бы лишь средством, уроком. И он должен сделать его мучительным. Это — единственное, чем он мог бы оправдать свои действия. Спасение через боль. Он сделает это ради мальчика, для его же пользы. Сделает так, чтобы наружность мальчика оказалась в соответствии с его порочным нутром.
Тело мальчика было гибким и гладким. Дуайт представил запах его нежной белой кожи, — и тут же подумалось о детской присыпке. Он представлял гладкую кожу мальчика, нежные всхолмления ягодиц, худенькие руки и ноги с неразвитой мускулатурой, покрытые только намеком на пушок.
Он подошел к Крошке Ти.
Почувствовав руку Дуайта на своем плече, Крошка Ти весь сжался, похолодел... Промелькнула мысль: мне надо пройти через это. Скоро это кончится, и, может быть, я смогу остаться здесь ночевать. Во всяком случае у него должна быть здесь кровать.
Крошка Ти повернулся к нему, стараясь сохранять спокойствие и маску «крутой парень», каким ему советовали быть его собратья по ремеслу, потому что иначе не выжить. Давай. Действуй, и покончим с этим.
Он протянул руку и прикоснулся к щеке Дуайта.
Дуайт отпрянул. Эта тварь прикоснулась к нему. Он отступил на шаг, задышал глубже, чаще.
— Вот что... — сказал он поморщившись. — Я тебе плачу. И я делаю первый шаг. Понятно?
— Да, сэр, — ответил мальчик. Ответил едва ли не шепотом.
Крошка Ти уронил свою дерзкую руку, и она, ударив его по бедру, повисла вдоль тела. Он стоял молча, выжидая.
Дуайт поспешно вышел из комнаты и направился на кухню. Он подошел к мойке и выглянул в окно. Виден был дом через дорогу, кухонное окно прямо напротив.
Хэйлзы... Толстый Майк, толстая Жанин и трое жирных детей — все семейство расселось за столом. Ужинали. Пировали... Дуайту было невыносимо смотреть на них. Свиньи. Все до единого. Глянув вниз, на мойку, он заметил таракана, прошмыгнувшего по хромированной поверхности в направлении мусоропровода.
Почему уже одно прикосновение так волнует? Может, отвезти мальчика обратно, может быть, я должен вернуть его назад? Ведь он не долго будет вести такую жизнь. Он слишком хорош, он выберется из трясины и вернется домой. Или выкарабкается с помощью школы. Или кто-нибудь убьет его.
Отвези его обратно, Дуайт. Нет, он не мог этого сделать. Дуайт думал о Джимми, о маленьком ублюдке, о том просчете, который он совершил с этим мальчишкой; подумал — и испугался: эта ошибка может погубить его... Он не должен ее повторять. Иначе рухнут все его планы. А планы его — воистину всеобщее благо. Отвези его обратно: Ты всего лишь клиент, один из многих других. Мальчишка не расскажет. Вероятно, он даже и не запомнит тебя.
Это верно. Так оно и есть. Но не дай ввести себя в заблуждение — внешность обманчива.
Там, в Галерее, он прямо-таки проходу ему не давал со своими причиндалами: вертел бедрами, поглаживал ширинку, очерчивал размеры своего хозяйства, отчетливо проступавшего сквозь тонкую ткань джинсов.
Еще один таракан юркнул в зияющее отверстие мусоропровода. Там его ожидало обильное угощение — готовый обед «Свэнсон», к которому Дуайт так и не притронулся.
Закрытая дверь манила. Крошка Ти стоял раздумывая, — что же этот тип делает? Уж очень он странный, по-настоящему странный. Крошка Ти говорил себе: а почему бы не уйти? Ведь вот она входная дверь. В конце концов, двадцатидолларовая бумажка у него в кармане. Самое неприятное для него в этой ситуации — это поиски обратной дороги.
Черт возьми! Но он же мог бы проголосовать. Запросто. Крошка Ти не сводил глаз с кухонной двери, за которой скрылся хозяин. Он даже не услышит, как Ти уйдет, если тот не будет шуметь. И свободен, и деньги получил, не отработав за них. Ступай, ступай сейчас же. Просто уходи и все. Но хозяин мог вернуться и увидеть, что комната пуста. Он был бы разочарован...
Кажется, он говорил что-то там о дочери? Семья Дуайта, вероятно, оставила его. Вот почему в доме такая пустота. Наверное, поэтому меня И подобрал. Просто чувствует себя одиноким.
Но почему все эти мысли, все эти соображения представляются не слишком убедительными? Почему он стоит на одном месте, будто к полу прирос, почему ведет себя как идиот?
Дуайт выключил воду и задернул занавески; теперь ему уже было не видно, что делается на кухне Хэйлзов. Он вздрогнул, услышав шаги за спиной. Обернулся и увидел ангела, тот смотрел на него, переминаясь с ноги на ногу, и на лице его, словно приклеенная, застыла глуповатая бесхитростная улыбка.
— Мне помнится, я сказал тебе: инициатива исходит от меня.
