Джеймс Паттерсон - Четверо слепых мышат
— Что за идиллическая картинка! — сказал я, усаживаясь за стол, где меня уже поджидали яичница и чашка кофе. — Не стану даже портить ее комментариями насчет обилия шоколада в утреннем рационе моих несравненных детей.
— Именно это ты только что и сделал, — заметила Дженни, которая за словом никогда в карман не лезла.
Я весело подмигнул ей. Все равно ей было не под силу испортить мое сегодняшнее безоблачное настроение. Убийца, по кличке Злой Гений, был арестован, и теперь коротал дни в тюрьме строгого режима в Колорадо. Мой двенадцатилетний сын Дэймон продолжал преуспевать и в учебе, и в пении: он пел в хоре мальчиков. Дженни посвятила себя масляной живописи, и у нее в альбоме имелось несколько картинок и карикатур, вполне недурственных для девочки ее возраста. Начинала вырисовываться и индивидуальность маленького Алекса — это был милый и ласковый мальчик, тринадцати месяцев от роду, начинающий делать первые шаги.
Сам я недавно познакомился с женщиной-детективом Джамиллой Хьюз и мечтал проводить с ней больше времени. Трудность состояла в том, что она жила в Калифорнии, а я — в округе Колумбия. Преграда в общем-то не столь уж непреодолимая, рассуждал я.
У меня еще будет время понять, что вырисовывается у нас с Джамиллой. На сегодня же я запланировал встретиться с начальником отдела по расследованию убийств Джорджем Питманом, чтобы объявить о своем выходе в отставку из полиции округа Колумбия. После увольнения я планировал взять несколько месяцев отпуска.
Затем можно было бы заняться частной психологической практикой или даже перейти на службу в ФБР. Бюро как раз сделало мне предложение столь же лестное, сколь и интригующее.
В это время снаружи раздался стук, и дверь кухни, выходившая во двор, распахнулась. На пороге стоял Джон Сэмпсон. Он знал, что́ у меня намечено на сегодняшний день, и я решил, что он пришел меня морально поддержать.
Порой я бываю таким наивным, что самому тошно.
Глава 4
— Здравствуйте, дядя Джон! — хором пропели Дэймон и Дженни и принялись радостно скалить зубы, как дурачки, что у них порой случается перед лицом величия. В частности, это происходит с ними в присутствии Джона Сэмпсона.
Джон прошел к холодильнику и стал внимательно рассматривать новейшие творения Дженни. Та попыталась изобразить персонажей нового карикатуриста Аарона Макгрудера, выпускника Мэрилендского университета, ныне публикующегося в нескольких периодических изданиях. Хью и Райли Фримэн, Цезарь и Джазмин Дюбуа — все эти герои были запечатлены на холодильнике.
— Будешь яичницу, Джон? Могу сделать твою любимую болтушку с сыром, — предложила Нана, а сама уже была на ногах. Для Сэмпсона она была готова на все. Это повелось еще с тех пор, когда ему было всего десять лет и мы только что подружились. Сэмпсон уже давно для нее все равно что родной сын. Его собственные родители, пока он рос, большую часть времени пребывали в тюрьме, и единственным, кто занимался его воспитанием, была Нана.
— Нет, нет, — запротестовал он и сделал жест, чтобы она садилась. Однако когда Нана двинулась к плите, тут же сказал: — Да, болтушку, Нана, было бы неплохо. И с ржаным тостом. Я тут совсем оголодал, а никто не умеет приготовить завтрак лучше тебя.
— И это правда, — довольно усмехнулась она и включила газ. — Тебе повезло, что я дама старой закваски. Вам всем повезло.
— Мы знаем, Нана, — улыбнулся Сэмпсон. Потом повернулся к детям: — Мне надо поговорить с вашим отцом.
— Он сегодня увольняется, — сообщила Дженни.
— Я тоже это слышал, — ответил Сэмпсон. — Об этом кричат на всех углах, на первой полосе «Пост», наверное, и в утреннем телеобзоре тоже.
— Слышали, что сказал дядя Джон? — обратился я к детям. — Так что быстренько выметайтесь. Я вас люблю. Брысь!
Дженни и Дэймон удивленно вылупились на нас с Джоном, однако вышли из-за стола, собрали книжки в рюкзаки и двинулись к двери, чтобы отправиться в школу, находящуюся примерно в трех кварталах от нашего дома, на Пятой улице.
— И думать не смейте, чтобы просто так взять и уйти. Сначала поцелуй, — остановил их я.
Они подошли и послушно поцеловали нас с Наной. Потом — Сэмпсона. Мне наплевать, что и как там делается в этом холодном и бездушном нынешнем мире, — главное, что именно так заведено у нас дома. Вполне возможно, что Бен Ладен в детстве недополучил поцелуев.
— У меня проблема, — начал Сэмпсон, как только дети вышли.
— Мне положено это слышать? — спросила Нана, колдуя у плиты.
— Конечно! — заверил ее Джон. — Нана, Алекс, я вам обоим рассказывал о своем хорошем друге, мы дружим еще с армейских лет. Его зовут Эллис Купер, и он до сих пор служит в армии. Или, точнее, служил. Его признали виновным в предумышленном убийстве трех женщин, которое он якобы совершил за пределами базы. Я понятия не имел об этом деле, пока мне не начали звонить друзья. Сам он постеснялся. Не хотел, чтобы я знал. Алекс, до его казни осталось всего три недели.
Я внимательно посмотрел в глаза Сэмпсона, увидел в них печаль и страдание, даже в большей степени, чем обычно.
— Чего ты хочешь, Джон?
— Чтобы ты поехал со мной в Северную Каролину. Поговорил с Купером. Он не убийца. Я знаю этого человека почти так же хорошо, как тебя. Эллис Купер никого не убивал.
— Тебе надо съездить с Джоном, — вынесла свой вердикт Нана. — Пусть это будет твоим последним расследованием. Обещай мне, что сделаешь.
Я обещал.
Глава 5
К одиннадцати часам утра мы с Сэмпсоном уже ехали по шоссе I-95. Там наша машина оказалась плотно зажатой между бесконечными караванами мчащихся, лязгающих, изрыгающих дым грузовиков с прицепами. Впрочем, поездка оказалась для нас удобным случаем наверстать упущенное в общении. Последний месяц мы с ним оба были заняты, но у нас было правило: регулярно сходиться вместе, чтобы вдоволь наговориться. Так повелось еще со времен нашего детства, которое прошло в округе Колумбия. Фактически единственный период, что мы были врозь, — это когда Сэмпсон два года служил в Юго-Восточной Азии, а я учился сначала в Джорджтаунском университете, затем — в университете Джонса Хопкинса.
— Расскажи мне об этом твоем армейском друге, — попросил я. Я сидел за рулем, а Сэмпсон занимал пассажирское место, отодвинувшись назад, насколько позволяло пространство. Коленки его торчали вверх, упираясь в приборную доску. Тем не менее ему каким-то образом удавалось производить впечатление человека, устроившегося с комфортом.
— Когда я с ним познакомился, Купер уже был сержантом, и уже тогда, по-моему, отдавал себе отчет, что так им и останется. Его это не задевало, он любил армию. Мы вместе служили на базе в Форт-Брэгге. Купер обучал нас тогда строевой подготовке. Как-то раз он продержал меня на карауле четыре уик-энда подряд.
Я насмешливо хмыкнул:
— Это именно тогда вы сдружились? Совместные уик-энды в казармах?
— Тогда-то я ненавидел его крутой характер. Мне казалось, что он ко мне нарочно придирается. Ну понимаешь — выделил меня из прочих за мой рост. Потом наши пути снова переплелись во Вьетнаме.
— А тогда он уже пообмяк? Когда вы встретились во Вьетнаме?
— Нет. Купер есть Купер. Это тебе не какое-нибудь дерьмо собачье. Суровый, прямой, как стрела, но честный и справедливый, поэтому если ты следуешь уставу, то все в порядке. Вот за что он любил армию — за то, что там в основном все упорядочено и четко организовано. Так что если там ты делаешь что положено, знаешь, что делаешь все правильно. Может, не так хорошо, как бы хотелось, но вполне сносно. Он говорил, что для чернокожего просто шикарно найти такую систему устройства, как армия.
— Или полицию, — вставил я.
— Верно, — кивнул Сэмпсон. — Я помню один случай во Вьетнаме. Нас прислали на смену подразделению, которое уничтожило за пять месяцев, наверное, сотни две людей противника. Эти люди, которых истребили, не были в полном смысле солдатами, Алекс, но они считались партизанами, «вьетконговцами».
Я вел машину и слушал. Голос Сэмпсона сделался рассеянным, отстраненным. Он словно звучал откуда-то издалека.
— Этот вид боевой операции назывался «зачистка захваченной территории». В тот раз мы вошли в маленькую деревушку, но там уже было другое подразделение. Пехотный офицер «допрашивал» пленника перед тамошними женщинами и детьми. Он срезал кожу с живота этого человека. Сержант Купер подошел к офицеру и приставил к его голове пистолет. Он сказал, что если тот не прекратит, ему конец. И это была не шутка. Куперу было плевать на возможные последствия. Поверь, Алекс, он не убивал тех женщин в Северной Каролине. Эллис Купер не убийца.
Глава 6
Я люблю общество Сэмпсона. Всегда любил и всегда буду любить. Мы проехали Виргинию, въехали на территорию Северной Каролины, и разговор мало-помалу переключился на более оптимистические и многообещающие темы. Я уже рассказал ему все, что мог, о Джамилле Хьюз, но ему все хотелось услышать побольше сенсационного. Иной раз старина Джон бывает даже большей кумушкой, чем мама Нана.
