Томас Харрис - Красный Дракон
Закат над мысом Шугалауф: неподвижные цапли и уходящий за горизонт солнечный диск. По лицам Уилла и Молли, сидящих на выбеленном морской водой бревне, выброшенном на берег, бродили оранжевые блики. Их спины отбрасывали фиолетовые тени. Молли взяла Грэма за руку.
— По дороге Крофорд заглянул ко мне в магазин, спросил, как сюда проехать, — сказала она. — Я пыталась до тебя дозвониться. Хоть иногда подходи к телефону. У дома мы увидели его машину, ну и свернули на пляж.
— Он о чем-нибудь еще тебя спрашивал?
— Да, поинтересовался, как ты.
— И что ты ему сказала?
— Сказала, что у тебя все в порядке и чтобы он оставил тебя в покое. Что ему надо? — спросила Молли.
— Джек хочет, чтобы я изучил улики, я ведь как-никак судмедэксперт. Ты видела мой диплом.
— Да, видела, когда ты заклеивал им дырку в обоях на потолке. — Она оседлала бревно, чтобы видеть его глаза. — Если бы ты тосковал о своей прежней жизни, о том, чем ты занимался раньше, ты бы сказал. Так мне кажется. Но ты же молчишь. С тобой сейчас легко и спокойно… таким я тебя люблю.
— Нам хорошо, правда?
Она зажмурилась, поморщившись, и Грэм понял, что сказал что-то не то.
Он хотел поправиться, но Молли продолжала:
— Работа с Крофордом пошла тебе во вред. У него полно людей, за ним все государство! Почему он не может оставить нас в покое?
— Я на следственную работу уходил из академии дважды. И оба раза работал под его началом. Те два дела даже для него были в новинку, а уж у него-то следственный стаж — ого-го! И вот опять… Психопаты такого типа — редкость. Ну а Крофорд знает: у меня есть… опыт, что ли.
— Да уж, — сказала Молли.
Рубашка на Грэме была расстегнута, и она видела шрам, пересекавший живот до самого паха. Выпуклый, шириной в палец шрам белел на фоне загорелой кожи.
За год до того, как Грэм встретил Молли, это ранение нанес ему ножом для резки линолеума доктор Ганнибал Лектер. Уилл тогда чудом остался в живых. Лектер — Ганнибал-Каннибал, как позднее окрестили его журналисты, — был вторым психопатом на счету у Грэма. Поправившись, Грэм уволился из Федерального бюро расследований, уехал из Вашингтона во Флориду и устроился работать механиком-мотористом на небольшую верфь в Марафоне. Грэм был знаком с этой работой с детства. Сначала жил в трейлере, пока не переселился к Молли, в ее старый уютный дом на мысе Шугалауф.
Грэм сел верхом на выброшенное прибоем бревно и взял руки Молли в свои. Грэм почувствовал, как под его подошвами ступни Молли зарывались в песок.
— Видишь ли, Крофорд вбил себе в голову, что у меня нюх на маньяков.
— А сам ты как думаешь?
Грэм отвел взгляд. Над ровной полосой берега один за другим летели три пеликана.
— Молли, психопата, если он не глуп, поймать трудно. Особенно садиста. Во-первых, нет мотивов преступления. Значит, этот путь закрыт. Во-вторых, почти никакой помощи от информаторов. Чаще всего задержание преступника — результат доноса, а не собственно розыскной работы. А в таких делах стучать просто некому, понимаешь? Никто ничего не знает, иногда даже сам психопат — часто он просто не отдает себе отчета в своих поступках. Поэтому приходится брать след — иногда единственный — и думать, думать… Нужно влезть в его шкуру, воссоздать картину, найти закономерности его поведения.
— А затем выследить и поймать, — вставила Молли. — Я боюсь, что если ты начнешь выслеживать этого маньяка, или как его там, то он просто всадит в тебя нож, как в прошлый раз, понимаешь? Мне страшно за тебя.
— Он не увидит моего лица, не будет знать моего имени. Когда его найдут, то брать буду не я, а полиция. Крофорд просто хочет знать мое мнение.
Молли отвернулась. Солнце напоследок окрасило волны и перистые облака в вышине багряным цветом.
Слева ее профиль был не таким правильным, и Грэму нравилось, как Молли поворачивает голову — просто, без тени кокетства. Увидев пульсирующую на шее жилку, Грэм вдруг отчетливо вспомнил вкус соли на ее коже. Проглотив подступавшую слюну, он сказал:
— Что же мне делать, черт побери?
— По-моему, ты уже все решил. Если ты будешь сидеть здесь, а он там будет убивать и убивать, вполне возможно, что ты возненавидишь это место. Знаешь, как в фильме «Ровно в полдень»?[1] Если так оно и будет, то зачем тогда меня спрашивать?
— А если я все-таки спрошу?
— Оставайся со мной. Со мной и с Вилли — я и его брошу на весы, если он что-нибудь для тебя значит. Я — что, мне положено смахнуть слезу прощания и помахать платком. А если все закончится печально, я успокоюсь мыслью, что ты не мог поступить иначе. Только спокойствие это закончится с последними тактами твоего похоронного марша. А потом я приеду домой и включу половину одеяла.[2]
— Меня и близко к нему не подпустят.
— Так я тебе и поверила. Я эгоистка, да?
— Да. Но мне все равно.
— И мне. Мне никогда не было до такой степени хорошо. Я знаю, потому что помню все, что было со мной раньше. И поэтому я ценю то, что у нас есть сейчас, понимаешь?
Грэм кивнул.
— Я ни в коем случае не хочу лишиться этого, — сказала Молли.
— Я тоже. Все будет нормально, вот увидишь.
Быстро стемнело. На юго-западе, низко над горизонтом, показался Юпитер. Они пошли к дому в свете ущербной луны. В море, далеко за отмелями, из воды выпрыгивала мелкая рыбешка, пытаясь спасти свою жизнь.
Крофорд пришел после ужина. Снял пиджак, галстук и закатал рукава, чтобы придать себе непринужденный вид. Молли было противно смотреть на его полные бледные руки. Он был ей смешон своей недалекой хитростью. Пока Грэм с Вилли кормили собак, она провела его на террасу, посадила под вентилятором и налила кофе. Говорить ей не хотелось. Было слышно, как о сетки в окнах бьются мотыльки.
— Знаешь, Молли, а Уилл хорошо выглядит, — сказал Крофорд. — Да и ты тоже. Вы оба такие стройные и загорелые.
— Что бы я ни сказала, ты все равно его увезешь? — спросила она.
— Да, это необходимо. Я не могу поступить иначе. Но я тебе торжественно обещаю, что сделаю все, чтобы ему было как можно легче. Он теперь совсем другой. Здорово, что вы поженились.
— Ему лучше с каждым днем. И кошмары мучают реже. Одно время он был просто помешан на собаках. Сейчас, правда, он за ними только ухаживает, а не порывается всем о них рассказать. Джек, ты ведь ему друг, почему ты не можешь оставить Уилла в покое?
— Он самый лучший. В этом его проклятие. Он мыслит как-то по-другому. Никогда не действует по шаблону.
— Уилл считает, что ты хочешь, чтобы он познакомился с материалами дела.
— Конечно, — подтвердил Крофорд. — Никто так хорошо не может анализировать улики. Но есть и другое — воображение, проницательность, называй как хочешь. Он сам-то не очень рад, что это в нем есть.
— А тебя бы не беспокоило, если б в тебе это было? Джек, пообещай мне… пообещай, что присмотришь за ним в случае чего. Если ему придется драться, то это его доконает.
— Ему не придется драться, это я могу обещать.
Грэм покормил собак, и Молли помогла ему собраться.
2
Уилл Грэм медленно ехал мимо дома, в котором жили и умерли Лидсы. Темные окна. В саду горел один фонарь. Он оставил машину, проехав пару кварталов, и вернулся к дому пешком. Было темно и тепло. Грэм нес картонную папку с протоколами, полученными в полицейском управлении Атланты.
Сюда Грэм хотел приехать непременно один. Присутствие полицейских будет только мешать. Так он сказал Крофорду. На самом деле у него была другая причина. Грэм не знал, как будет реагировать на то, что увидит. Ему не хотелось, чтобы на него был постоянно направлен посторонний взгляд.
Морг он выдержал нормально.
Двухэтажный кирпичный дом Лидсов стоял в глубине поросшего лесом участка. Грэм долго стоял, прислонившись к стволу дерева, чтобы успокоиться. Перед его мысленным взором в темноте качался серебряный маятник. Он ждал, пока маятник остановится.
То и дело по дороге проезжали соседи. Бросив осторожный взгляд на дом Лидсов, они быстро отворачивались. Место, где произошла трагедия, для них как бельмо на глазу. Люди относятся к убийству, произошедшему в соседнем доме, как к предательскому удару в спину. На таких домах задерживаются взгляды лишь детей и чужаков.
Грэм с удовлетворением заметил, что занавески на окнах не были опущены. Значит, родственники там побывать не успели. Родственники всегда опускают занавески.
Осторожно ступая и не зажигая фонарика, Грэм зашел за дом. Пару раз он останавливался и прислушивался. В отличие от полиции соседи не знали, кто он и зачем пришел. Появление ночью незнакомца может их напугать. Так недолго и пулю получить.
Грэм заглянул в одно из окон, выходивших в сад. Дом отсюда просматривался насквозь: в свете фонаря, висевшего перед фасадом, виднелись очертания мебели. В воздухе стоял сильный запах жасмина.
