Коди Макфейден - Лик смерти
— Понятно, — сказал Барри и снова сделал запись.
Я пристально оглядела комнату, изучила кровавые полосы на стене и на потолке. Местами создавалось впечатление, будто художник выплеснул на белый холст банку, доверху наполненную краской. И это еще больше сбивало с толку. Кровавые завитки, символы, полосы. А самое главное — они были везде.
— Кровь и извлеченные внутренние органы, несомненно, что-то значили для мерзавца, — пробормотала я. — У нас есть все основания полагать, что он не мучил своих жертв и что они истекли кровью прежде, чем он распорол им животы. Их боль была ему не важна. Ему нужно было то, что внутри. Особенно кровь.
— Зачем? — спросил Барри.
— Пока не могу сказать. Например, в ритуальных целях. Кровь — это жизнь, ее можно выпить или использовать для предсказания будущего — выбирайте сами. — Я качнула головой. — Странно…
— Ты о чем?
— Все, что я увидела сначала, указывало на дело рук неорганизованного убийцы. Распотрошенные трупы, кровавые художества. Такие преступники действуют хаотично. Они не могут планировать, зацикливаются в какой-то момент и теряют контроль над собой.
— Ну и что?
— Почему же тогда мальчику не выпустили кишки, и почему Сара осталась жива? Здесь что-то не сходится.
Барри задумчиво посмотрел на меня и пожал плечами.
— Пойдем-ка в ее комнату, — сказал он. — Может, там мы найдем ответ.
Глава 11
— Вот это да! — воскликнула Келли.
И было от чего.
Первое, что нам бросилось в глаза, — слова, написанные на белой стене рядом с кроватью.
— Кровь? — спросил Барри.
— Да, — подтвердила Келли.
Буквы были огромными, гневными. В каждой их черточке проглядывала клокочущая ненависть: «Пристанище боли».
— Что, черт возьми, это означает? — раздраженно спросил Барри.
— Не знаю, — ответила я. — Но послание так же важно для убийцы, как кровь и извлеченные внутренности.
— Интересно, почему он написал это в спальне Сары? — спросила Келли.
— Да уж, загадка на загадке сидит и загадкой погоняет, — проворчал Барри. — Нет чтобы написать что-нибудь полезное, например: «Привет! Вы всегда сможете меня найти по адресу: Оук-стрит, дом 222. Признаю себя виновным».
Вторая причина, заставившая Келли так бурно отреагировать, была в оформлении комнаты. На меня невольно нахлынули воспоминания о девчачьей, полной безделушек спальне Алексы, в дверях которой я вот так же стояла сегодня утром. Комната Сары была ее полной противоположностью. На полу черный ковер. Окна наглухо зашторены черными занавесками. На двуспальной кровати с пологом, застеленной черным постельным бельем, лежало стеганое ватное одеяло — тоже черного цвета. И все это резко выделялось на фоне белоснежной стены. Сама комната была слишком большой для ребенка. Чуть ли не вполовину больше стандартной детской комнаты в большинстве домов, где-то десять на пятнадцать. Несмотря на огромную кровать, комод с зеркалом, маленький компьютерный стол, книжную полку над ним и, наконец, журнальный столик с выдвижными ящичками, расположенный напротив кровати, в центре комнаты оставалось еще много свободного места, однако толку от него не было. Комната выглядела пустой и заброшенной.
— Я, конечно, не специалист, — произнес Барри, — но мне кажется, что у этой девочки большие проблемы. Я имею в виду не только гору трупов.
Я внимательно осмотрела журнальный столик. Своими размерами он напоминал высокий круглый табурет. На нем стоял маленький черный будильник. Больше всего меня заинтересовали три маленьких выдвижных ящичка.
— Мы можем сейчас кого-нибудь позвать, чтобы отсюда сняли отпечатки пальцев? — спросила я Барри.
— Наверное… но зачем? — Он пожал плечами.
И я пересказала ему просьбу Сары. В ответ Барри смущенно сказал:
— Я не могу позволить тебе забрать дневник. Ты ведь знаешь.
Я вздрогнула и посмотрела на него. Он прав, конечно, я знала. Моя просьба противоречит цепочке улик и по крайней мере дюжине других правил криминалистики, нарушение которых довело бы Джонни Симмонса до апоплексического удара.
— Давайте позовем сюда Джонни, — сказала Келли. — Я придумала, что делать.
Оглядев спальню Сары Кингсли, Симмонс спросил:
— Ну, Кальпурния, объясни, что ты пытаешься тут сотворить?
— Джонни, безусловно, Смоуки не может взять дневник. Но я придумала сфотографировать каждую его страницу.
— Ты хочешь, чтобы мой фотограф тратил время на девчачий дневник?
— Да.
— Почему я должен все бросить и заниматься вашими проблемами?
— Потому, что ты можешь, мой сладкий, и потому, что это необходимо.
— Ладно, — сказал он, повернулся и направился к двери, — я пришлю вам Дэна.
Я уставилась на него, пораженная столь мгновенной и безоговорочной сдачей позиций.
— Как тебе это удалось? — спросил Барри.
— Я знаю волшебное слово, «необходимо», — ответила Келли. — Джонни не терпит лишних телодвижений во время работы. Но если от его команды требуется помощь, чтобы прояснить ситуацию, он будет работать не покладая рук. Убедилась на собственном опыте, — усмехнулась она.
Дневник, разумеется, оказался абсолютно черный, маленький, в мягкой кожаной обложке. Не мужской и не женский, но очень удобный.
Пунцовый от смущения Дэн, тот самый фотограф, был уже в спальне, с камерой.
— Мы хотели бы получить изображение каждой странички, по порядку, и достаточного размера, чтобы потом можно было распечатать и прочесть.
Дэн кивнул.
— Вы хотите скопировать дневник с помощью фотоаппарата?
— Совершенно верно, — подтвердила Келли.
Дэн снова покраснел и закашлялся. Близость Келли действовала на него подавляюще.
— Как… скажете, — запинаясь произнес он. — У меня есть свободная карта памяти на один гигабайт, я сниму на нее и отдам вам.
— Теперь осталось найти того, кто поможет открыть дневник. И я даже знаю, кто это будет, — сказала Келли и подняла руки, демонстрируя хирургические перчатки, которые уже успела натянуть.
Дэн успокоился и почувствовал себя в безопасности лишь за объективом своего фотоаппарата. Мы с Барри наблюдали за его действиями. Тишина в комнате прерывалась только звуками загоравшейся вспышки и шепотом Дэна, просившего Келли переворачивать страницы.
Мельком взглянув на почерк Сары, я наконец обнаружила хоть какой-то намек на женственность. Буквы были аккуратными, ровными и четкими, написанными — вот неожиданность! — черными чернилами. Они покрывали страницу за страницей, страницу за страницей. И я поймала себя на мысли: «О чем может написать девочка, окружившая себя черным цветом?» Но сразу же засомневалась, что действительно хочу это знать.
Подобные противоречия преследуют меня всю жизнь. Я понимаю, что мир прекрасен. С другой стороны, мне известно, насколько ужасным и безобразным может он стать. Наверное, я легко обрела бы счастье, если бы мне не нужно было сглаживать эти противоречия и постоянно задаваться вопросом: «Как я могу быть счастливой, если знаю наверняка, что именно сейчас кто-то попал в беду?»
Я вспомнила, как однажды ночью мы подлетали к Лос-Анджелесу — я, Мэт и Алекса. Мы возвращались из отпуска. Алекса сидела у иллюминатора, и когда мы снижались, рассекая облака, она изумленно ахнула:
— Мамочка, посмотри!
Я наклонилась и взглянула в иллюминатор. Внизу безбрежным морем огней сиял Лос-Анджелес.
— Красиво, правда?! — воскликнула она.
— Очень красиво, моя хорошая.
И это действительно было прелестно, прелестно и в то же время устрашающе. Потому что я знала, какие акулы плавали в этом море огней. Я знала, что в ту же самую минуту, когда Алекса, улыбаясь, широко открытыми глазами смотрела на проплывавший под нами город, в нем насиловали женщин, мучили детей, кто-то кричал, потому что не хотел так рано умирать.
Отец как-то сказал мне: «Обычный человек, если представится случай, скорее усмехнется, чем захочет узнать правду». Я убедилась в этом на собственном опыте и на опыте жертв. Надеясь остаться в неведении, начинаешь принимать желаемое за действительное. Я прочту дневник и позволю этим черным прописным буквам увлечь меня за собой, вот тогда и посмотрим, о чем они хотели мне рассказать.
Звуки работающего фотоаппарата наполнили комнату; каждый раз я вздрагивала, словно от выстрела.
Еще не было девяти, когда я направилась вниз. Увидев меня и Барри, Джон Симмонс жестом подозвал нас к себе. В руке он держал цифровой фотоаппарат.
— Думаю, вы обрадуетесь, — сказал Симмонс, — когда узнаете, что нам удалось снять с кафеля отпечатки ног преступника, скрытые, но вполне четкие.
— Здорово, спасибо, — ответила я.
— Жаль, что у нас нет базы данных, чтобы сразу же их проверить, — заметил Барри.
