Коди Макфейден - Лик смерти
— Вообще-то втроем, — произнесла Келли и подошла поближе, чтобы он смог ее увидеть.
Симмонс далеко не молод. Он давно уже работает в криминальной полиции, ему около шестидесяти, и это заметно. Улыбка у него замечательная, но появляется в редких случаях. Похоже, Келли и есть такой случай.
— Кальпурния! — воскликнул Симмонс и неподражаемо улыбнулся.
И, отпихнув меня и Барри, обнял мою подругу. Келли засияла и тоже его обняла на глазах у изумленного Барри. Я уже не раз это видела и знала историю их отношений. А Барри — нет.
— Джонни был руководителем моей практики, когда я получала диплом по криминалистике, — объяснила она Барри.
— Она очень талантлива, — с нежностью произнес Джонни. — Кальпурния — моя удача, одна из немногих учениц, которые действительно ценят науку.
Теперь Симмонс перевел взгляд на меня и принялся откровенно рассматривать шрамы на моем лице, но я не беспокоилась. Я понимала, что он интересуется не из праздного любопытства.
— Здравствуйте, агент Барретт, — сказал он и поклонился.
— Здравствуйте, сэр.
Я всегда называла Джона Симмонса «сэр». Я считала его настоящим рыцарем, и он никогда не давал повода в этом усомниться. Келли была единственной из моих знакомых, кто называл его Джонни, а он, в свою очередь, был единственным, кто безнаказанно называл ее Кальпурнией, именем, которое она люто ненавидела.
— Ну хорошо, Кальпурния, — сказал Симмонс, снова повернувшись к ней. — Я полагаю, вы будете внимательны на месте преступления? Обещаете, что ни до чего не дотронетесь и не натопчете там, где не нужно?
— Обещаю, — ответила Келли и, подняв левую руку, правую приложила к сердцу. — И вот что еще, Джонни…
И она рассказала Симмонсу о заднем дворе, а он снова удостоил ее нежной улыбкой.
— Я сейчас же пошлю туда человека, — сказал он и, недоверчиво взглянув на нас с Барри, отступил. Мы шагнули в комнату.
Оставив нас одних, Симмонс, чертыхаясь, отправился на первый этаж. Несмотря на ворчание, он понимал, что нам необходимо погрузиться в атмосферу преступления. Он никогда не ограничивал меня ни во времени, ни в пространстве, никогда не давил и не заглядывал через плечо.
Теперь, когда мне уже не нужно было увещевать Сару, я остановилась и посмотрела на все взглядом криминалиста.
Мистеру Дину и миссис Лоурель Кингсли (сейчас-то я знала, как их зовут), без сомнения, было около сорока. Оба загорелые, красивые, в прекрасной спортивной форме, ухоженные. Даже в таком состоянии в них еще чувствовалась жизненная сила.
— Господи! Он был слишком самоуверен! — воскликнула я. — Не потому, что пришел сюда посреди выходного дня, а потому, что ему покорились двое красивых здоровых людей и их сын-подросток.
Глаза Дина были широко открыты, они уже превратились в глаза мертвеца, серые, словно подернутые дымкой, как мыльной пеной. А глаза Лоурель оказались закрытыми. Губы у обоих были растянуты и напоминали собачий оскал, как будто их заставили улыбаться, пригрозив оружием. Язык Дина вывалился изо рта, Лоурель крепко стиснула зубы.
«Отныне, — подумала я, — она уже не сможет их разомкнуть».
Но что-то подсказывало мне: об этом хорошенько позаботились, сама женщина наверняка была против.
— Пожалуй, он угрожал оружием, хотя вряд ли ножом, — сказала я. — Нож не произвел бы должного впечатления на такое количество людей. Скорее всего пистолетом. Большим и устрашающим.
Тела несчастных от самых ключиц были разворочены так, будто они проглотили по ручной гранате.
— Один-единственный длинный разрез на каждом, — сказал Барри. — Убийца воспользовался чем-то острым.
— Может, скальпелем? — пробормотала я. — Но разрез не слишком ровный, похоже на признаки нерешительности. Вы заметили эти рваные участки?
— Да.
— Мерзавец рассекал их тела дрожащими руками, то и дело останавливаясь, потом выгреб все, что мог, у них изнутри и выкинул, как рыбак, потрошащий рыбу.
Стоя над телом миссис Кингсли, я видела нижнюю часть ее позвоночника. Внутренние органы, которые должны были скрывать его от моих глаз, полностью отсутствовали.
— Эта нерешительность меня удивляет.
— Почему? — спросил Барри.
— Потому, что во всем остальном он действовал слишком уверенно.
Я наклонилась, желая внимательнее рассмотреть горло жертвы.
— Горло-то он им перерезал ровно и без малейших колебаний. — Я выпрямилась. — А может, это не признаки нерешительности. Может, след такой неровный от того, что убийца был очень возбужден? Ведь он мог, например, испытать оргазм.
— Мысль интересная, — откликнулась Келли.
В отличие от тел Дина и Лоурель тело их сына, Майкла, лежало нетронутым. Оно было белым от потери крови, но избавлено от участи, постигшей тела родителей.
— Почему он не тронул мальчика? — поинтересовался Барри.
— Он стал уже не важен для убийцы или был слишком важен для него. Одно из двух.
Келли осторожно подошла к кровати, внимательно осмотрела тела и перевела взгляд на исписанную кровью стену.
— Что ты видишь? — спросила я.
— Яремную вену у всех троих он не тронул. Судя по цвету кожи, убийца выпустил им всю кровь, но сделал это раньше, чем распотрошил тела.
— Почему ты так решила? — подал голос Барри.
— Недостаточно крови в брюшной полости и на видимых органах. Главный вопрос в другом: где остальная кровь? Пусть одного он убил внизу, в гостиной. А остальных? — Жестом Келли обвела комнату. — Кровь здесь в основном на стенах; есть несколько клякс на ковре, но этого недостаточно. Одеяла и простыни испачканы кровью, не спорю, но лишь слегка, — сказала она, покачав головой. — Горло он резал им явно не здесь.
— Я тоже обратила на это внимание, — откликнулась я. — Он выпустил им кровь где-то в другом месте. Где?
Через мгновение, не сговариваясь, мы уставились на маленький коридорчик, ведущий из спальни в ванную комнату. Не сказав ни слова, я двинулась туда, Барри и Келли — за мной.
Все стало ясно, когда мы вошли.
— Ну, — мрачно сказал Барри, — вот вам и объяснение в лучшем виде.
Огромная ванна, созданная для неги и расслабления, более чем на четверть была заполнена свернувшейся кровью.
— Он выпустил им кровь в ванной, — пробормотала я и указала на две порыжевшие кляксы на ковре. — Потом вытащил их оттуда и положил рядышком на кровать.
Мой мозг лихорадочно работал, и я еще острее ощутила взаимосвязь недавних событий.
Я молча прошла в спальню и тщательно осмотрела запястья и щиколотки супругов Кингсли. Келли и Барри удивленно уставились на меня.
Я показала на трупы.
— Ни единого следа, ни на щиколотках, ни на запястьях! У нас двое взрослых. Их заставили раздеться донага, положили в ванну одного за другим, перерезали им горло и выпустили кровь. — Как такое могло произойти?
— Понимаю, о чем ты, — сказал Барри. — Они должны были сопротивляться. Как убийце это удалось? Вряд ли он бросил что-то вроде: «Сиди и жди своей очереди» — и ему подчинились.
— Принцип Оккама, закон минимума допущений, — ответила я. — Самый простой ответ: они не сопротивлялись.
Сбитый с толку, Барри нахмурился, затем лицо его прояснилось, и он согласно кивнул:
— Ты права, они были без сознания. Может, под воздействием наркотиков? — Он снова сделал запись в блокноте. — Я скажу, чтобы проверили при вскрытии.
— Понимаешь, — я покачала головой, — если это так, значит, убийце нужно было перенести три трупа, а один из них еще и поднять на второй этаж. Как ты думаешь, Барри, какого роста мистер Кингсли? Футов шесть?
— Шесть или шесть с небольшим, — кивнул он, — и вес у него очень приличный.
Я даже присвистнула. «И он должен был втащить одурманенного Кингсли в ванную…»
Я снова покачала головой:
— Значит, убийца высокий или очень сильный или и то и другое вместе.
— Ну разумеется, — кивнул Барри, — не лилипута же мы ищем.
— Их могло быть и двое, — сказала Келли, скользнув по мне взглядом. — Мы уже сталкивались с такими убийствами.
«Она права. Партнерство в подобных делах не такой уж редкий случай. Моя команда не раз отлавливала подобных извращенцев».
— У нас нет очевидных улик, говорящих о сексуальном насилии, — заметил Барри. — Но это еще ничего не значит. Все разъяснится только после экспертизы.
— Скажи, чтобы мальчика проверили первым, — попросила я.
Барри удивленно поднял бровь.
— Его не потрошили, — показала я на тело Майкла. — Он чистый. Мне кажется, убийца вымыл его уже после смерти. Похоже, он его даже причесал. Может, здесь и не было ничего сексуального, но что-то все-таки произошло. Он почему-то не испытывал ненависти к мальчику.
— Понятно, — сказал Барри и снова сделал запись.
Я пристально оглядела комнату, изучила кровавые полосы на стене и на потолке. Местами создавалось впечатление, будто художник выплеснул на белый холст банку, доверху наполненную краской. И это еще больше сбивало с толку. Кровавые завитки, символы, полосы. А самое главное — они были везде.
