Патриция Корнуэлл - След Оборотня
– Почему ты сразу не поставил меня в известность?
– Не знаю. Боялся.
– Что потеряешь шанс стать полицейским?
– Разве я мог пренебречь таким знакомством? – спросил Раффин. – Брэй сказала, что с моим опытом я мог бы стать экспертом-криминалистом. Не отрицаю, после того разговора я размечтался и потерял интерес к работе. Брэй снова связалась со мной только через две недели по электронной почте. Распорядилась, чтобы я приехал к ней домой в пять тридцать. Предупредила, что разговор будет конфиденциальным.
– И что же произошло, когда к ней ты приехал?
– Она угостила меня пивом и придвинула свое кресло к дивану, на котором я сидел. Почти вплотную ко мне. Сказала, что я должен знать о вас всю правду.
– И что же это за «правда»?
– Она сказала, что вы неуравновешенный человек. Что «хватка у вас уже не та» – это ее слова. Сказала, что все полицейские на вас жалуются. За исключением Марино. А он прикрывает вас, и потому ей рано или поздно придется с ним что-то делать.
– И она, разумеется, сделала, – констатировала я.
– Потом она сказала: «Чак, твоя начальница тебя погубит. Она намерена уничтожить всех, кто ее окружает, и в первую очередь тебя». Я спросил: «Почему именно меня?» И она ответила: «Ты для нее – пустое место. Такие люди, как она, только строят из себя порядочных и принципиальных, но в душе считают себя богами и презирают челядь». Она уточнила, известно ли мне слово «челядь». Я сказал, что нет. Тогда она объяснила, что так называют прислугу. Я пришел в бешенство.
– Ни тебя, ни кого другого я никогда не держала за прислугу, Чак.
– Я знаю. Знаю!
Я догадывалась, что в рассказе Чака – лишь доля истины. Большинство фактов он переврал, чтобы выгородить себя.
– И я стал вредить по ее указке, – продолжал Раффин. – На первых порах по мелочи. И с каждым разом это давалось мне все легче и легче. Потом ее задания стали более серьезными. В частности, она велела проникнуть в вашу электронную почту. Только уже не сама, а через Андерсон. Брэй очень скользкая.
– И что же еще ты делал по ее указке? – спросила я.
– Спустил в сток пулю. Это было ужасно. Меня в дрожь бросало при мысли о том, что она может потребовать в следующий раз.
– И что же она могла потребовать?
Раффин замялся:
– Уничтожить или фальсифицировать улики, связанные с «Человеком из контейнера». Она хотела с моей помощью подставить вас – так, чтоб вы уже не выпутались. А лучше случая не придумаешь. Тут ведь Интерпол замешан, да и вообще.
– А вещдоки по другим делам уничтожал?
– Только пулю ту выбросил. Больше ничего, мэм.
– Ты, разумеется, понимаешь, что подлог или уничтожение вещественного доказательства – это уголовное преступление, – сказала я.
– Прошу вас, не отдавайте меня под арест, не отправляйте в тюрьму. – В голосе Раффина слышались неубедительные панические нотки, и я подумала, что актер он никудышный. – У меня жена. Ребенок на подходе. Я застрелюсь. Правда.
– И думать об этом не смей.
– Застрелюсь. Все равно я погиб. Сам себя угробил. Впрочем, теперь все это не имеет значения, – пробормотал Раффин, и я начала опасаться, что он не притворяется.
Заведение Пита находилось сразу же за «Салоном красоты Кейт». Дверь отворилась, и мне навстречу вышел жилистый бородатый мужчина с забранными в хвост длинными седыми волосами. Все открытые взору части его тела украшали татуировки. Джон Пит оказался старше, чем я ожидала.
– Вы, должно быть, Пит? – спросила я.
– Добро пожаловать. – Он и повел нас с Раффином в свои владения. – Я не знал, что с вами будет кто-то еще. Как тебя зовут?
– Чак.
– Мой помощник, – объяснила я. – Если у вас найдется местечко, где присесть, он подождет.
– Конечно, найдется. – Пит указал на кресло в углу комнаты. – Как же без этого? Располагайся, Чак.
В заведении Пита моему взору предстал совершенно незнакомый мне мир, а ведь за многие годы я посетила немало странных мест. Здесь все стены были завешаны «кадрами» – индейцы, драконы, рыбы, лягушки, символы, значения которых я не понимала. С полок скалились пластмассовые черепа, всюду лежали тематические журналы, предназначенные для отважных сердец, ожидающих операции.
– Зачем люди украшают себя татуировками? – спросила я Пита.
Он постучал пальцем по фотографии в рамке. На ней была обнаженная женщина, ее живот украшал закатный морской пейзаж с маяком.
– Видите эту даму? Она явилась сюда со своим приятелем, чтобы я сделал ей татуировку ко дню рождения. Начала с маленькой бабочки на бедре. Первый раз боялась до смерти. И с тех пор каждую неделю приходит за новой татуировкой.
– Почему?
– Это своего рода наркотик.
– То есть, если у человека всего одна татуировка, и та на спине, значит, он вкладывает в нее какой-то важный смысл?
– Пожалуй, что так. Изображение на спине никто из посторонних не увидит, если он не снимает рубашку. Думаю, да, такая татуировка содержит в себе какой-то смысл. – Пит обратил взгляд на пакет, который я положила на стол. – Значит, у вашего подопечного была татуировка на спине?
– Два круглых желтых пятнышка. Каждое размером со шляпку гвоздя.
Пит задумался.
– А зрачки есть? На глаза похоже?
– Нет.
– Странно. Сдается мне, это вообще не кадр. Возможно, индивидуальный заказ – оригинальное творчество татуировщика.
Пит провел меня в помещение, напоминавшее смотровой кабинет врача. Он расстелил на столе полотенце, и мы натянули перчатки. Я извлекла из розового раствора кусок кожи, на ощупь достаточно эластичный. Пит немедленно забрал у меня лоскут, поднес его к свету и со всех сторон рассмотрел в лупу.
– Ага, вижу, – произнес он. – Вот они, эти крошечные паразиты. И когти есть, цепляются за ветку.
– Птица?
– Птица, птица, – ответил Пит. – Смахивает на сову. Только глаза настораживают. Думаю, раньше они были чуть больше, чем сейчас. Как будто их затушевали. Вот здесь. – Он провел пальцем по коже. – Ретушь едва различима. Вокруг глаз темные круги; проведены не очень умелой рукой. Кто-то пытался их уменьшить. Не зная техники нанесения татуировки, ни за что об этом не догадаешься. Но, если присмотреться, замечаешь вокруг глаз темные обводы. Точно. Кто-то не слишком удачно попытался превратить желтые пятна в глаза совы.
Пит продолжал разглядывать кожу.
– Ваш подопечный зачем-то хотел замаскировать желтые пятна новым рисунком. Этот рисунок – сова – отслоился вместе с верхним слоем кожи. А полностью затереть старую татуировку нельзя.
– Разрешите воспользоваться вашим телефоном?
– Пожалуйста.
Я шагнула к телефону, стоявшему на столе.
– Можно как-то определить, фрагментом какого изображения были желтые пятна? – спросила я у Пита. – Мог это быть волк? Или оборотень?
– Ну, вообще-то волки пользуются спросом. Но переделать волка в сову очень сложно.
– Да, – раздался в трубке голос Марино.
– Это могло быть что угодно, – громко говорил Пит. – Койот, собака, кошка. Любая тварь с шерстью и желтыми глазами без зрачков.
– Кто это там толкует про шерсть? – рявкнул Марино. Я объяснила ему, где и с какой целью нахожусь.
– Отлично, – взбесился Марино. – Заодно уж и себе что-нибудь нарисовала бы.
– В другой раз. Что случилось, Марино?
– Ничего, разве что меня оставили без зарплаты.
– На каком основании? – рассердилась я.
– Брэй нашла основания. Полагаю, я вчера испортил ей ужин. Грозилась уволить, если еще раз выкину что-нибудь подобное.
– Ладно, разберемся, – пообещала я Марино и повесила трубку.
На душе было неспокойно и муторно, как никогда. Я хотела, чтоб обнаруженная мной татуировка оказалась изображением волка или оборотня, но на самом деле это могло быть, да, наверно, и было что-то совсем другое.
Я стала рассматривать «кадры» на стене. Они словно бы надвигались, напрыгивали на меня, как демоны. Сердца, пронзенные кинжалами, черепа, надгробия, скелеты, злобные хищники, уродливые вампиры.
– Почему кому-то хочется облачаться в смерть? – громко спросила я. – Разве недостаточно того, что мы живем бок о бок с ней?
Пит пожал плечами:
– Если подумать, док, кроме самого страха, бояться нечего. Люди наносят татуировки смерти, чтобы изжить в себе страх перед смертью. Многие до ужаса боятся змей, а в зоопарке трогают их. Так вот это примерно то же самое. Я не психолог, но уверенно могу сказать, что в каждом случае за выбором нательного рисунка кроется нечто очень важное. Возьмем, например, вашего мертвеца. Что-то происходило в его душе, чего-то он боялся. Думаю, о причинах его страха больше рассказала бы та татуировка, что была под совой.
Я перевидала тысячи татуировок на трупах, но никогда не воспринимала их как символ страха. Пит постучал по сосуду с формалином.
– Ваш парень чего-то боялся, – сказал он. – И как выяснилось, небезосновательно.
