Патриция Корнуэлл - След Оборотня
Мы надели защитные очки и потушили свет. На нескольких банкнотах засияли уже знакомые нам тускло-красные и переливчатые оранжевые пятна. Мы тщательно осмотрели каждую купюру с обеих сторон и в верхнем левом углу банкноты достоинством сто дирхемов обнаружили отпечаток пальца.
– Есть, – возликовал Вандер. – Отлично! Дам задание кому-нибудь из своих приятелей. Пусть покопается в базах данных, проверит все сорок или пятьдесят миллионов отпечатков.
Затем он направил «Лумалайт» на мерзкий кусок кожи, пришпиленный к разделочной доске. На нем замерцали два ярких желтых пятнышка размером со шляпку гвоздя.
– По-моему, это татуировка, – сказала я.
– Да, – согласился Вандер. – Больше ни на что не похоже. Филу не хочешь отнести? Пусть поколдует.
Лаборатория Фила Лапойнта больше напоминала киносъемочный павильон. Фил – добросовестный и опытный профессионал – был одним из первых выпускников нашего института.
– Что тут у нас? – Он снял с кюветы салфетку. – Должно быть, кусочек «Человека из контейнера». Думаешь, татуировка?
– Возможно.
Лапойнт извлек из ящиков цветные светофильтры и перчатки. Зазвонил телефон. Он снял трубку.
– Держи. – Лапойнт протянул трубку мне. – Это тебя. Звонила Роуз.
– Я проконсультировалась в отделе иностранной валюты банка «Крестар», – сообщила она. – Банкноты, про которые вы спрашивали, – марокканские дирхемы. Курс – девять тридцать за доллар. То есть две тысячи дирхемов – это двести пятнадцать долларов.
– Спасибо, Роуз.
Я повесила трубку и взяла пробковую доску. Фил поместил ее под объектив соединенной с компьютером видеокамеры.
– Нет, – произнес он. – Слишком сильное отражение.
Лапойнт направил луч по косой и настроил камеру на черно-белое изображение. Потом он начал крепить к объективу разные светофильтры. Синий не дал никаких результатов, но, когда он поставил красный, на куске кожи проявились два пятна. Лапойнт увеличил их. Они были идеально круглой формы и сразу напомнили мне о полной луне и оборотнях со зловещими желтыми глазами.
– Более четкого изображения я уже не получу. Придется зафиксировать это, – разочарованно протянул Лапойнт.
Он сохранил изображение на жесткий диск. Специальная программа позволяла различать около двухсот оттенков серого цвета, невидимых невооруженным глазом. Пользуясь клавиатурой и мышью, Лапойнт менял контрастность и яркость, корректировал очертания. Вскоре мы уже видели поры кожи, а потом заметили и пунктир, оставленный татуировочной иглой. На темном фоне постепенно обозначались черные волнистые линии, изображающие то ли мех, то ли перья, а черный контур с ответвлениями в виде лепестков маргаритки сложился в когтистую лапу.
– Что скажешь? – спросила я Лапойнта.
– Думаю, это все, на что способна наша техника.
– Знаешь кого-нибудь, кто разбирается в татуировках?
– Начни с гистолога, – посоветовал он.
Глава 6
Джорджа Гара я нашла в его лаборатории. Он как раз вынимал пакет с обедом из холодильника, на котором висела табличка «Не для пищевых продуктов». В этом холодильнике хранились красители, в том числе азотнокислое серебро, кармин и другие вещества, несовместимые ни с чем, что употребляется в пищу.
– Это ты не очень умно придумал, – заметила я.
– Извините, – пробормотал Джордж, кладя пакет на стол.
– У нас в комнате отдыха прекрасный холодильник. Тебе никто не запрещает им пользоваться.
Гара промолчал, и я догадалась, что он не случайно пренебрегает комнатой отдыха. Джордж Гара был на редкость стеснительным и робким. Возможно, этим и объяснялось его пристрастие к татуировкам, которыми он постепенно разукрашивал свое тело. Видимо, татуировки помогали ему ощущать себя неординарной личностью.
– Джордж, позволь задать тебе вопрос о татуировках?
– Конечно, – неуверенно произнес он.
– Ты ведь, наверно, пользуешься услугами какого-то одного специалиста? Он хорошо знает свое дело? Просто я и ищу человека, у которого могла бы получить ответы на ряд вопросов.
– Обратитесь к Питу, – выпалил Джордж. – К Джону Питу. Специалист что надо. Хотите, я ему позвоню?
– Буду очень признательна.
Гара вытащил из заднего кармана записную книжку и отыскал нужный номер. Связавшись по телефону с Питом, он сказал, кто я такая, и тот, судя по репликам Джорджа, охотно согласился помочь.
– Вот. – Гара передал мне трубку. – Объясните сами. Мне это удалось не сразу, поскольку звонок Джорджа поднял Пита с постели.
– Так вы полагаете, шансы есть? – спросила я.
– Я видел много всяких кадров.
– Простите, не поняла.
– Так мы называем трафареты, рисунки, которые выбирают заказчики. У меня все стены от пола до потолка завешаны кадрами. Поэтому лучше, если не я к вам приеду, а вы ко мне.
– В котором часу?
– Если не возражаете, прямо сейчас.
Я повесила трубку и вздрогнула, увидев в дверном проеме наблюдавшего за мной Раффина. У меня создалось впечатление, что он уже некоторое время стоит в дверях и слышал мой разговор. Вид у него был усталый, глаза покраснели.
– Ты плохо выглядишь, Чак, – прокомментировала я без тени участия.
– Я хотел домой отпроситься. Кажется, заболеваю.
– Глубоко тебе сочувствую. Сейчас ходит новый вирус. Говорят, распространяется через Интернет. Называется «вирус 6.30». Люди несутся домой с работы, чтобы засесть за компьютеры. Если у них есть компьютеры.
Раффин побелел.
– Не понял. Почему «6.30»? – спросил Гара.
– В это время полмира входит в Интернет, – ответила я. – Конечно, Чак, езжай домой. Отдохни. Я тебя подвезу. Только зайдем сначала в трупную, заберем татуировку.
Кусок кожи с татуировкой лежал в сосуде с формалином, куда я переложила его после экспертизы. Я вошла в трупную. Там трасолог Лэрри Познер исследовал одежду «Человека из контейнера».
– Всегда рада тебя видеть, – поприветствовала я его.
– Ты опять подбросила мне нестандартную задачку, – отозвался Познер, скальпелем счищая грязь с туфли мертвеца. – Как дела, Чак? Жаль, что с полицией тебя прокатили.
Раффин переменился в лице:
– Извини, не понял.
Познер смутился:
– Я слышал, тебя не взяли в академию. Просто хотел сказать, чтоб ты не падал духом.
Взгляд Раффина метнулся к телефону. Познер опустил на лицо защитный экран.
– Хочу показать тебе кое-что, доктор Скарпетта, – обратился он ко мне.
Познер отложил скальпель и подошел к тому месту, где лежали черные джинсы. Они были вывернуты наизнанку.
– Смотрите, какая чертовщина. Я насобирал десятки волосков. Как и ожидалось, в промежности обнаружил лобковые волосы, а потом вот эти светлые. И чем ниже, тем их больше. Бред какой-то.
– Действительно, – согласилась я.
Раффин достал из шкафа пластиковую бутылку с формалином, в которой лежал кусок кожи с татуировкой, и положил ее в пластиковый пакет. Мы покинули трупную и молча пошли по вестибюлю.
– Что-то случилось? – наконец не выдержал Раффин, когда мы вышли на стоянку.
– Почему ты вдруг спрашиваешь? – невинно поинтересовалась я, отпирая машину. Я убрала пакет в багажник, села за руль и завела мотор. – Садись, Чак.
Он постоял с минуту в нерешительности, потом обошел машину и занял пассажирское сиденье.
– Жаль, что тебе не удалось добраться до «Бакхедза». У нас состоялась интересная беседа с Брэй.
Раффин от неожиданности открыл рот.
– Я наконец получила ответы на многие свои вопросы, – продолжала я. – Относительно электронной почты, Интернета, слухов о моем увольнении, утечки информации. Это такое облегчение.
Я немало удивилась, когда Раффин произнес:
– Значит, вот почему меня не взяли в академию. Вы встретились с ней накануне вечером, а сегодня утром я получил плохие известия. Вы оговорили меня.
– О тебе речь вообще не заходила.
– Наглая ложь. Я всю жизнь мечтал работать в полиции. А вы все испортили!
– Нет, не я. Ты сам все испортил. Зачем ты должен был вчера встретиться с Брэй?
– Она меня вызвала. Послала по электронной почте сообщение с указанием ждать ее в пять тридцать на автостоянке.
– А ты не явился. Так, может, поэтому ты и получил сегодня утром плохие известия? Как думаешь?
– Наверно, – промямлил Раффин.
– Тебе лучше не стало? А то я еду в Питерсберг, и, если ты не прочь составить мне компанию, по пути мы могли бы закончить наш разговор.
– Я хочу его закончить, – сказал Чак.
– Тогда начни с того, как ты познакомился с Брэй. Меня, например, очень удивляет, что ты запросто общаешься с самым влиятельным лицом в департаменте полиции.
– Два месяца назад мне позвонила детектив Андерсон. Она сказала, что хотела бы получить представление о работе Управления судебной медэкспертизы и попросила встретиться с ней в «Ривер-Сити Дайнер». Конечно, мне следовало сообщить вам о ее звонке, но вы были заняты, и я не хотел вас беспокоить. Поэтому я сказал Андерсон, что буду рад помочь ей. Когда я вошел в «Ривер-Сити Дайнер», у меня глаза на лоб полезли. Она сидела за столиком с Брэй. Та заявила, что желает знать все о работе нашего ведомства.
