Борис Старлинг - Шторм
Избыточная возбудимость. Жертвы посттравматического синдрома могут испытывать трудности со сном или с концентрацией на длительные промежутки времени. Они бывают гораздо более раздражительными, чем в норме, или же постоянно находятся на грани срыва. Воспроизводя травматическое событие, их мозг дурачит организм, заставляя его реагировать так, словно опасность имеет место в действительности. Это заставляет соответствующие органы выделять нейромедиаторы катехоламины – химические вещества, необходимые, чтобы подготовить организм к сопротивлению. Главным образом адреналин. Ну а частый вброс адреналина держит нервную систему в постоянном или почти постоянном напряжении.
Многие люди указывают на очевидное противоречие между избеганием и повышенной возбудимостью, ведь на первый взгляд кажется, что избегать события и в то же время проявлять на него повышенную реакцию невозможно. Однако сосуществование подобных реакций представляется совершенно логичным, если согласиться с тем, что на интеграцию травматического опыта в общую психологическую конструкцию личности жертве необходимо время. Пока же этого не произошло, тело и сознание требуют и настороженности, и покоя настолько интенсивно, что не могут прийти к нормальному компромиссу между этими конкурирующими требованиями. Таким образом, они либо реагируют избыточно, либо не реагируют вообще".
* * *Обняв Лео на прощание, Кейт смотрит, как он рысцой бежит к школьным дверям. Мальчик нагоняет одного из своих приятелей, и дальше их маленькие ножки живо семенят вместе. У самого входа Лео машет Кейт ручкой и исчезает за дверью. Вулмэнхиллская начальная школа поглощает его на очередной учебный день.
Через дорогу, на противоположной стороне, под массивным гранитным портиком Майклхауса стоят одетые в униформу привратники. В бюро, похоже, не ожидают скорого прибытия инспекторов. Кейт нервно наблюдает за входом, как если бы оттуда в любой момент мог появиться ее отец. Трое мужчин выходят и направляются по улице, не взглянув в ее сторону. Все они в одних рубашках, пиджаки перекинуты через плечо. Должно быть, уже тепло, хотя Кейт этого не чувствует.
Быстро вернувшись к машине, она достает свой официальный, выданный полицией мобильный телефон – ее собственный находится на дне Северного моря – и, пока не передумала, набирает номер приватной линии Ренфру.
– Офис главного констебля.
– Тина, это Кейт Бошам.
Кейт надеется пообщаться с самим Ренфру. Тина, с ее эмоциональным напором, способна заболтать кого угодно, а Кейт сейчас предпочла бы более деловой, без словесных излишеств, подход к жизни.
– Кейт, как ты? Господи, какой ужас! Как ты это пережила? Ты, наверное...
– Я в порядке. Я в порядке. Шеф на месте?
– Ему сейчас звонят, но я знаю, что он сам хотел с тобой поговорить. Подожди секундочку, я ему доложу. А ты уж держись, ладно?
Кейт ждет, нетерпеливо барабаня пальцами по рулевому колесу.
– Кейт, – слышится скрипучий голос Ренфру. – Как ты?
– Я еду.
– Как, сегодня?
– Сейчас.
– Кейт, в этом нет никакой необходимости. Не торопись. Ты перенесла ужасное потрясение.
– Нет. Я хочу заняться делами. Тем более что их у меня уйма.
– Например?
– Для начала трехлетний план.
Трехлетний план. В любой другой день она предпочла бы заняться чем угодно, только не тягомотиной. Реструктуризация, отчетность Департамента расследования преступлений, финансовый менеджмент. По большей части копание в бумагах.
– Ты хочешь заняться трехлетним планом? – Ренфру издает смешок. – Что случилось? Голову ушибла?
– Со мной все в порядке. Правда.
– Что угодно, лишь бы было чем заняться, а?
– Да.
– И, надо думать, мечтаешь с головой погрузиться во что-нибудь... этакое?
Шеф не смог подобрать нужного слова, но она знает, что он имеет в виду.
– Именно. Хотелось бы, конечно, заняться настоящим делом.
– Ну что ж, если есть желание занять себя, у меня как раз найдется подходящее дельце.
– Какое? – нетерпеливо выдыхает она.
– Правда, я не уверен...
– Скажи мне. Что за дело.
Кейт слышит, как Ренфру вздыхает, словно взвешивая "за" и "против".
– На данный момент этим занимается Фергюсон, но ты можешь возглавить группу.
– Где Фергюсон?
– Выехал на место преступления, к больничному комплексу "Роща". Это по дороге на Хэзлхед.
– А что там случилось?
– Я думаю, тебе лучше съездить и посмотреть самой. Потом скажешь мне, хочешь ли этим заниматься.
* * *Название "Роща" очень подходит лечебному учреждению, расположенному в живописной, богатой зеленью местности к западу от центра города. В это время года здание целиком скрыто за великолепными деревьями.
Натянутое между деревьями сине-белое полицейское ленточное ограждение указывает Кейт путь к месту происшествия. Припарковав машину возле моста, перекинутого через речушку Денбурн и ведущего к больнице, она на ходу показывает свой жетон двинувшемуся было ей наперерез констеблю и шагает по траве к группе судебных медиков и фотографов. Справа, из-за готической часовни больницы, посылает свои лучи утреннее солнце.
Фергюсон, заместитель Кейт, сидит на корточках у облупившейся деревянной скамейки. Он рассеянно смотрит в ее направлении, а потом, увидев, кто это, рывком вскакивает на ноги. На лбу его поблескивает пот, в очках отражается окружающая зелень.
– Я не ожидал тебя...
– Что случилось?
– Зрелище не из приятных.
– Я спросила не об этом.
Фергюсон нервно копошится пальцами в волосах, убирая со лба упавшие темные пряди. Он всего на пару лет моложе Кейт, но сейчас, прищурившись на солнце, выглядит юнцом, щеки которого еще не знакомы с бритвой.
– Босс, у меня все под контролем, и неужели ты думаешь, что...
– Господи, Питер. Я хочу, чтобы все перестали относиться ко мне как к долбаному инвалиду. Паром затонул. Я спаслась. Я здесь. Конец истории.
– Извини, извини.
Она знает, почему Питер старается защитить ее. Чувства Фергюсона выходят за рамки профессиональных. Она знает об этом с прошлого Рождества, когда он здорово набрался на вечеринке и признался ей в любви, сказав, что она для него идеал женщины. Кейт ответила, что польщена, но, к сожалению, не испытывает ответного чувства, и маловероятно, чтобы это произошло в будущем. С тех пор этот вопрос больше никогда не поднимался. Но она знает, что чувства Фергюсона не изменились, и это порой окрашивает его поведение. Как сейчас.
– Что все-таки случилось?
– Она там.
Он указывает жестом туда, где толкутся эксперты.
Кейт прокладывает локтями путь, чувствуя, что Фергюсон сзади, за ее плечом.
– Прошу прощения, – повторяет она, – позвольте пройти на место происшествия. Я здесь старший офицер.
Последний фотограф отступает в сторону, и Кейт останавливается как вкопанная.
Фергюсон был прав. Зрелище не из приятных.
Из-под дерева торчит пара ног. Женских ног, стройных и молодых.
С кровавыми обрубками вместо ступней.
Кейт стискивает зубы и сглатывает.
Фергюсон подается вперед, видно желая что-то ей сказать, но она выставляет вперед руки, чтобы остановить его.
Вид несчастных, ставших жертвами убийств, совершенных вне дома, вызывает особенно тяжелое чувство. Мало того что они подвергаются жестокому надругательству, так еще после смерти оказываются отданными на милость стихий и выставленными на обозрение случайным прохожим. Те, кого убили за закрытыми дверями, как бы ни были искалечены, по крайней мере избавлены от зевак.
– Кто нашел ее?
– Здешний малый, делающий пробежки по утрам, – отвечает Фергюсон. – Сейчас его допрашивают.
Кейт приседает, чтобы посмотреть поближе.
Почва под жертвой смешана с буровато-красной свернувшейся кровью, пятна крови засыхают и на теле убитой. Ее порванная рубашка зияет ухмыляющимися ртами ножевых ран. Ей наносили удары многократно и яростно.
Одна рука лежит на груди, а другая на земле, у бока.
Кисти рук тоже отсечены.
Кейт заставляет себя поднять взгляд вверх, к лицу женщины, зная, что и оно вполне могло быть изуродовано до неузнаваемости. Это нападение относится к самым жестоким и яростным из тех, с какими ей доводилось сталкиваться.
Но до лица дело так и не доходит. Веревка обвязана вокруг шеи жертвы, пропущена под мышками и обмотана вокруг верхней части рук. С этой веревки свисают недостающие конечности: одна кисть и одна стопа по каждую сторону тела. Ступни покоятся на ключицах, а кисти рук положены поперек ее тонких бицепсов.
Слоны и кони, шахматные фигуры, выстроенные перед игрой.
И прямо в середине, пришпиленная позади головы к впадине у горла женщины, злобно шипит на каждого приближающегося угольно-черная гадюка.
* * *До организации в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году специального бюро расследованием несчастных случаев на море занимались инспекторы Морского департамента Министерства транспорта. Теперь БРМП представляет собой особую, автономную структуру внутри департамента (расширившегося, вобрав в себя управления Регионального развития и Охраны окружающей среды), и главный инспектор отчитывается лично перед министром. Его независимость усиливается тем, что Бюро базируется в Саутгемптоне, далеко от кровосмесительных коридоров Уайт-холла.
