Лиза Гарднер - Другая дочь
Риггс вошел в свою квартиру, когда первые лучи солнца позолотили небо. Только два постера украшали стены. Стадион «Фенвей-парк», залитый огнями. Великий бейсболист Джо Джексон по прозвищу Босоногий Джо. Не слишком много для места, которое агент называл домом.
Дэвид сбросил одежду, не зажигая света, и скользнул в постель. Еще два часа до звонка будильника. Надо поспать.
Но вместо этого воззрился на Босоного Джо.
– Напомни мне, что жизнь несправедлива, – попросил он своего кумира. – И скажи, что это хорошо, черт возьми, что это нормально.
Джо ничего не ответил. Через некоторое время Дэвид отвернулся и притворился, что заснул.
Глава 5
В четыре утра Мелани внезапно проснулась, в горле бился вопль, в голове пылали картины. Маленькая Меган Стоукс гонится за своей окровавленной кудрявой головой. Маленькая Меган Стоукс скандирует: «Рассел Ли Холмс! Рассел Ли Холмс! Ты просто тряпка, Рассел Ли Холмс!».
Тяжело дыша, Мелани выпросталась из постели, руки дрожали, во рту вкус крови. Поняла, что в инстинктивном усилии сдержать крик прикусила язык.
Потерла влажные щеки и глубоко вздохнула. Еще минута, и она встала на ноги. Внизу слышалось только тиканье старинных напольных часов. Помимо этого, трехэтажный дом окутывала абсолютная тишина.
Мелани тихонько направилась вниз, инстинктивно не желая никого беспокоить.
В гостиной было пусто, мебель расставлена по местам, комнату освещал мягкий свет от газовых фонарей на улицах.
Двинулась к камину, чувствуя себя совершенно одинокой.
После разрыва с Уильямом она точно так же слишком много ночей просыпалась в тишине и бродила по дому в поисках неизвестно чего.
Пока Шеффилд не сделал ей предложение, Мелани не слишком часто задумывалась о собственной семье. Есть родители, о которых следует заботиться, и брат, вызывающий беспокойство. Ее жизнь была достаточно полной. Но Уильям попросил ее руки. До сих пор неясно, по какой причине. Она ответила «да». До сих пор не понимая, почему. Может потому, что в тот момент вообразила себя настоящей Золушкой, которая будет долго и счастливо жить с принцем, и соблазнилась миражом.
Суровая действительность проявилась довольно скоро.
Она не стала миссис Шеффилд. А мечта не стала явью.
Мелани остановилась перед камином. И взгляд автоматически задержался на огромном портрете маслом маленькой Меган Стоукс.
Начнем со времени, мисс Холмс. В ту ночь, когда Рассела Ли поджаривали за убийства шести малышек, тебя по случайности подбросили в палату. Теперь место. По еще одной чистой случайности ты оказалась именно в больнице Харпера и именно в его дежурство. Теперь личность. Маленькая девочка. Найдена прекрасно одетой и в добром здравии, однако почему тебя никто никогда не искал? Все эти годы ни единой весточки от людей, которые целых девять лет заботились о тебе, покупали одежду, кормили, давали крышу над головой, черт, даже подбросили туда, где ты попала в надежные руки. Отдельный вопрос про амнезию. Здоровая девочка, однако совсем-совсем ничего не помнит о своем прошлом, даже своего имени. И в последующие двадцать лет так ничего о себе и не вспомнила.
– Нет, – прошептала Мелани, глядя на Меган. – Не помню. Клянусь, ничего не помню.
Но былой уверенности не ощущала. Беспокойные мысли, возобновляющиеся черные провалы, голос маленькой девочки. Сколько раз это повторялось? Мелани пыталась отмахнуться от видений, надеясь, что рассудок не собирается распахнуть дверь и выпустить наружу нежелательные факты.
У нее уже есть семья. Наплевать на серийного убийцу, биологических родителей и первые девять лет жизни. Все это неважно. Единственное, что имело значение, – когда ее подбросили в больницу, даже без имени, Стоуксы вмешались и спасли.
Ради Бога, кем бы она была без Стоуксов? Да никем.
Двадцать лет назад она, маленькая девочка, очнулась в отделении скорой помощи. Белые, нестерпимо белые стены. Страшные иглы и трубки. Недоумение, пугающие лица незнакомцев. Которые заверяли, что всё будет хорошо. Которые говорили, что ее родители вот-вот появятся и немедленно заберут домой. Она нормально упитанна и кто-то явно о ней заботился. Кто-то, безусловно, ее любил.
Через пару дней все поутихло. Она бродила по палатам, слушала хныканье других малышей и утешения родителей. Потом отворачивалась на белой больничной койке и смотрела в пустую стену, отчаянно пытаясь вообразить маму, которая придет за ней в один прекрасный день, и все встанет на свои места.
Социальная служба перевела ее в ближайший приют. Больше никто не говорил о возвращении любящих родителей. Теперь все бормотали о поиске хорошей приемной семьи. Что насчет удочерения? «Одно дело, если бы она была новорожденной, – подслушала Мелани чьи-то слова, – но ведь она уже большая…»
Ночь за ночью, лежа в одиночестве в безликой палате, Мелани все сильнее осознавала, что никто не собирается явиться за ней, как по волшебству. Никто не собирается забрать ее домой. Никто не желает даже дать ей имя.
Затем появилась Патриция Стоукс.
Встала в дверном проеме в симпатичном розовом костюме и заявила, что пришла почитать Мелани сказку. Девочка не сказала ни слова, молча смотрела на печальную хрупкую женщину, слушала мелодичный голос и интуитивно почувствовала: «Хочу к ней».
Обняла прекрасную леди. Уткнулась лицом в благоухающую шею. «Скажи, что теперь все будет хорошо. Скажи, что теперь у меня есть дом».
Красивая миссис Стоукс читала о сказочной принцессе. По непонятным для Мелани причинам в конце расплакалась. Потом поспешно вытерла слезы, бросила на малышку тоскливый взгляд и быстро вышла из комнаты.
Позже один из социальных работников объяснил, что миссис Стоукс потеряла в Техасе четырехлетнюю дочь. Ужасная трагедия. Теперь Стоуксы живут в Бостоне, доктор Харпер Стоукс и его жена – очень щедрые благотворители. Действительно прекрасная пара. Разумеется, очень печально, что с ними произошел подобный кошмар, но иногда Богу виднее.
Мелани поняла. Стоуксы потеряли свою девочку, как она потеряла свою семью. Порознь они все одиноки. Вместе – нет.
В следующий приезд Патриции она протянула к ней руки. В одно мгновение миссис Стоукс стиснула ее в объятиях и заплакала. На этот раз Мелани похлопала ее по спине.
– Теперь все будет хорошо, – торжественно заверила она. – Я стану твоей маленькой девочкой, и все будет хорошо.
Патриция зарыдала в голос.
Шесть месяцев спустя Стоуксы привезли Мелани домой.
К тому времени, когда ей исполнилось двенадцать, Мелани единственная была способна заставить отца хохотать. Единственная понимала Брайана и его мрачное настроение.
Иногда случались очень тяжелые ночи, когда брат где-то болтался, отец работал допоздна, а спустившись вниз, Мелани заставала мать перед портретом четырехлетней малышки, которая никогда не вернется домой. Маленькой девочки, которая принесла мир в семью, а потом пропала. Маленькой девочки, которую, несмотря на присутствие Мелани, Патриция до сих пор не сумела забыть.
В те ночи Мелани отводила мать наверх и укладывала в постель. Потом молча сидела рядом и держала за руку, стараясь помочь ей прийти в себя.
Все хорошо, мама. Я позабочусь о тебе. Я всегда буду заботиться о тебе.
Пять часов. Пробили напольные часы, вырывая Мелани из воспоминаний.
Она все еще смотрела на Меган Стоукс, которая радостно протягивала кому-то свою любимую красную деревянную лошадку. Маленькая Меган в прелестном синем кружевном платье, большие голубые глаза, золотистые кудряшки. Сияющая Меган, которую убьют всего через три недели после написания портрета.
А двадцать лет спустя Стоуксы по-прежнему пытаются справиться с собой. Мелани поняла теперь, что некоторые раны, даже несмертельные, новая дочь не в состоянии излечить.
Она наконец отвернулась от портрета. Свернулась калачиком на диване и прошептала:
– Но они и моя семья тоже, Меган. Я их заработала. Я их заслужила.
* * *
Мужчина тихо напевал себе под нос в темной комнате. Составил список, дважды проверил…
Двадцать пять лет он ждал. Прокручивал в голове замысел, уточнял, доводил до совершенства. Три недели назад сдвинул дело с мертвой точки с помощью одного телефонного звонка. Начнем с этого города. С приездом Ларри Диггера всего несколько часов назад появился последний игрок. Теперь игра завертится.
Двадцать пять лет назад были совершены преступления – большое и малое. Двадцать пять лет назад он допустил оба греха – большой и малый. Потому что всегда считал, что человеческая природа в конце концов возьмет верх. Кто-то сломается, кто-то заговорит, может, даже Ларри Диггер умудрится наконец собрать все воедино.
Но год шел за годом – и по-прежнему абсолютно ничего. Никто не проболтался, никто не задал нужных вопросов, никто не вспомнил, никто ничего не узнал. Все нечестивцы остались безнаказанными.
