Роджер Эллори - Красная лента
У Роби, похоже, совсем не осталось сил. Тонкая струйка крови вытекла из уголка его рта и капнула на лацкан пиджака.
— Вы можете сделать это для меня? — невнятно произнес он. — Пожалуйста… приглядывайте за ней… чтобы они не убили ее из злости…
— Да, — ответил Миллер. — Я сделаю это.
Роби слабо улыбнулся, вытащил из кармана белый конверт и сунул Миллеру в руку. Миллер посмотрел на него. На конверте было аккуратно отпечатано одно слово. Тот же шрифт, что и на обороте фотографии, которую он нашел в офисе «Объединенного траста».
САРА.
В глазах Роби он прочел, что все кончено, все сказано, а если они что-то и упустили, то это уже не имеет смысла, поскольку игра закончена и все свободны.
Джон Роби обмяк на сиденье и прижался головой к плечу Миллера.
Миллер не пошевелился. Он закрыл глаза и открыл их, только когда заиграла музыка.
Из динамиков над головой Миллера полились нежные переливы фортепиано, и он увидел, как Сара Бишоп заскользила по льду. Он сидел не двигаясь и смотрел, как она то приседала в движении, то поднималась и вращалась на одной ноге.
К партии фортепиано присоединились струнные, и послышался женский голос:
Это любовь, что заставляет любить,
Это любовь, что заставляет мечтать.
Это любовь, которая хочет, чтобы любили,
Это любовь, что заставляет плакать…
Каждый раз, когда она подъезжала к краю катка, сердце Миллера замирало.
Он наблюдал за Сарой Бишоп, и его глаза наполнялись слезами. Он гадал, сможет ли она когда-нибудь узнать и понять правду.
И она заметила их — детектива Роберта Миллера и Джона Роби, ее нового знакомого и старого друга, которые наблюдали за тренировкой.
Она подняла руку и помахала им, и Миллер помахал ей в ответ. Она приостановилась у края катка и заскользила назад.
Снова зазвучал нежный, душевный голос:
И те, у кого нет слез,
Не смогут никогда любить…
Нужно столько слез,
Чтобы иметь право любить…
Прошел час, прежде чем Миллер позвонил в полицию с сотового телефона. Он просидел рядом с Роби всю тренировку Сары Бишоп. Когда она заскользила к выходу, то еще раз помахала им рукой. Миллер помахал ей в ответ. Они не разговаривали. Им было нечего сказать друг другу.
Приехали полицейские, а с ними и Том Александер. Они запаковали тело Роби в пластиковый мешок и положили его на носилки. Миллер сидя наблюдал, как они осторожно продвигаются к выходу.
Через какое-то время Том вернулся и спросил, как себя чувствует Миллер, не надо ли его куда-нибудь отвезти.
Миллер покачал головой.
— Я в порядке, Том. Я в порядке.
Александер улыбнулся.
— Могу вам даже процитировать кусочек из будущей газетной статьи: «Убийца полицейских».
— Да, обязательно назовут это как-нибудь так.
— Вас точно не надо никуда подкинуть? Я могу отвезти вас назад в город.
— Все в порядке. Я на машине. Хочу немного побыть один.
Александер понимающе кивнул.
— Берегите себя.
Миллер не ответил, только вымученно улыбнулся. Том Александер повернулся и направился к выходу.
Миллер закрыл глаза и глубоко вздохнул.
Он думал о дороге, о том, чтобы сесть за руль и ехать куда-нибудь без остановки. Все дороги одинаковы. Белые огни фар приближаются, красные огни задних габаритов удаляются. Просто выезжай на дорогу и не останавливайся. И неважно, куда ты едешь. Куда угодно, только бы подальше отсюда. Вдалеке бесконечный горизонт, и он близок к вечности настолько, насколько это возможно.
ГЛАВА 59
Утром во вторник, двадцать первого ноября 2006 года, десять дней спустя после гибели Кэтрин Шеридан, неделю спустя после убийства Наташи Джойс, команда по работе на местах преступлений под руководством Грега Рейда проникла в офис на Шестой улице, окна которого выходили на Джудишиари-сквер. Под половицами офиса они обнаружили сумку, в которой была спрятана легкая винтовка AR7. Баллистический анализ подтвердил, что пуля, извлеченная из черепа судьи Уолтера Торна, имела те же характеристики, что и тестовый образец, проверенный в лабораторных условиях.
На винтовке обнаружили отпечатки пальцев. Они не принадлежали Джону Роби.
Несмотря на то что анализ смазки в патроннике и стволе указывал на то, что винтовкой не пользовались много лет, было подтверждено, что из нее стреляли накануне вечером. Был произведен один выстрел с пятого этажа. Пуля пробила стеклянную дверь в кабинете Торна, вошла в голову судьи за правым ухом и несколько раз срикошетила от внутренних стенок черепа, убив его на месте.
Отпечатки пальцев были проанализированы и проверены по внутренним базам данных, но совпадений обнаружено не было.
В десять часов восемнадцать минут утра почтовый курьер появился в вестибюле здания, где располагался офис окружного прокурора. Секретарь расписался в получении пакета документов толщиной приблизительно в десять сантиметров. В течение следующих двух часов подобные пакеты были доставлены в офисы председателя Верховного суда США, восьми членов Верховного суда США, председателей подкомитетов палаты представителей по иностранным делам, правительственным операциям и разведке, восемнадцати конгрессменов, двенадцати членов сената, министров обороны и юстиции, председателя Совета национальной безопасности, а также в пресс-центр Белого дома. Подобные пакеты документов также попали на стол к главным издателям газет «Вашингтон пост», «Интернэшнл Хэральд трибьюн», «Лос-Анджелес таймс», «Нью-Йорк таймс» и, наконец, к руководителям отделений ЦРУ по иностранным операциям, разведке и вспомогательной деятельности.
Позже говорили, что внутренняя телефонная сеть, обслуживающая конгресс, сенат и большую часть разведывательного сообщества, вышла из строя, не выдержав нагрузки от шквала звонков. Однако этот слух так никто и не смог подтвердить.
В час восемнадцать минут пополудни тело агента ФБР по имени Джеймс Килларни было найдено на стоянке возле железнодорожной станции Юнион-стейшн. По всей видимости, он совершил самоубийство — сунул дуло пистолета в рот и вышиб себе мозги, которые заляпали салон автомобиля. Позже, в ходе рутинной процедуры идентификации, было выяснено, что отпечатки его пальцев совпадают с отпечатками на винтовке, из которой застрелили судью Торна. На его руках не нашли следов пороха, что могло бы указывать на то, что он держал пистолет тридцать восьмого калибра, который оборвал его жизнь, или винтовку, из которой убили судью. Однако было подтверждено, что Килларни убил Торна. Дело убийства Торна и самоубийства Килларни было закрыто.
Том Александер позвонил Миллеру домой.
— Атропин, — сказал он.
— Что?
— Он отравился атропином.
— Что это за дерьмо?
Получают из белладонны. Слышали о таком растении?
— Да, слышал.
— Бывают разные варианты. Смесь атропина и чего-то, что называется обидоксимом, даже дают военным, чтобы приглушить болевые ощущения.
— Скажи мне кое-что, Том, — сказал Миллер и почувствовал, что патологоанатом колеблется. — Он сильно мучился?
— То есть?
— Ему было очень больно?
— Он принял большую дозу, детектив, очень большую. Он знал, что умрет. После такого не выживают. Эта штука ускорила сердечную деятельность. Его сердце билось в восемь-десять раз быстрее обычного, а потом остановилось. Я не могу сказать, что он чувствовал, но думаю, что ему было несладко.
Миллер молчал.
— Знаете, почему он так называется? — спросил Александер.
— Что?
— Атропин. Почему он так называется.
— Нет, — ответил Миллер. — Понятия не имею.
— Назван в честь Атропы, одной из трех мойр. Это древнегреческая мифология. Атропа была мойрой, которая решала, как человеку умереть.
Миллер закрыл глаза. Он слышал биение собственного сердца.
— Увидимся, — сказал Александер. — Я решил, что вы захотите знать… насчет Роби. Поэтому позвонил.
— Спасибо, Том. Большое спасибо.
Послышались короткие гудки.
Миллер повесил трубку.
Среда, ранний вечер. Конференц-зал во втором участке. Присутствовали Ласситер и Нэнси Коэн. Миллер увиделся с Росом только за полчаса до собрания. Они перекинулись парой слов. Им и надо было перекинуться лишь парой слов. Миллер спросил, как дела у Аманды и детей. С ними все было в порядке.
— Джона Роби не существовало, — негромко сказал Ласситер.
Миллер посмотрел на Нэнси Коэн, потом на Роса.
Ласситер пожал плечами и попытался улыбнуться.
— Конечно, он существовал… он был реальной личностью… — Он замолчал и посмотрел на Нэнси Коэн.
— Это официальная позиция, — сказала Коэн. — Он прислал кое-какие документы всему чертовому правительству: конгрессменам, сенаторам, газетчикам… — Она помолчала и взглянула на Ласситера. — И в Верховный суд.
