Чарльз Маклин - Домой до темноты
Он подтолкнул ко мне тарелку с сэндвичами. Из Флоренции я прилетел рано утром и по дороге из аэропорта позвонил Уиллу — узнать, не сможет ли он со мной пообедать. В результате мы заказали еду в больничном кафетерии.
— А если это реальный дом, если он где-то существует? — спросил я.
Уилл взглянул на другой рисунок: два пустых кресла перед древним кабинетным телевизором в углу мрачной гостиной. На крохотном экране застыла знаменитая сцена из «Завтрака у Тиффани»[26] — Джордж Пеппард и Одри Хепберн целуются под дождем. Наверное, этот штрих Софи добавила от себя. Она любила этот фильм.
Уилл закрыл альбом.
— Я оставлю его, если не возражаешь. Хочу показать коллеге. Нужен объективный взгляд.
Уилл помолчал. Он очень любил племянницу.
— Мне кажется, она знала, что ее хотят убить, — вздохнул шурин.
— О чем таком неотложном ты хотел поговорить?
Я ждал этого вопроса, и все же он застал меня врасплох.
— Ну ты, ей-богу…
Я рассказал о вчерашнем происшествии в гроте. Отметая предположение о галлюцинации, вызванной моим состоянием, я настаивал, что кто-то смотрел на меня сквозь отдушину купола. Мне не привиделось. Как и звонок по телефону.
— Наверное, я разговаривал с убийцей Софи.
— Конечно, иначе ты бы отправился прямо в офис, — улыбнулся Уилл.
— Ты не слушаешь. Я почти уверен — это был он.
— Своему приятелю Морелли сообщил?
— Какой смысл? — Я уже поведал о безрадостном визите в полицию, после которого понял, что только сам добьюсь справедливости. — Не волнуйся, я доведу дело до конца. Я его найду.
Уилл покивал.
— Кстати, как Лора?
— Неплохо. Думаю, поездка пошла ей на пользу. Месса помогла.
— А сам-то как? Если не считать твоего… испытания.
Я откусил сэндвич с тунцом и сладкой кукурузой. Разговор принимал ожидаемый оборот. Перед отъездом я говорил о своих надеждах, что Флоренция нас с Лорой сблизит.
— Держимся, — сказал я, упреждая следующий вопрос. — Врать не стану — не более того.
Я глотнул кофе. Хотелось курить. Уилл невозмутимо ждал.
— Другой женщины у меня нет… если ты об этом.
Уилл знал, что наши отношения дали трещину, которая после гибели Софи стала глубже. Не знаю, обсуждала ли Лора с ним наше супружество (думаю, вряд ли), а вот я временами кое-чем делился. Шурин был чертовски осторожен, чтобы кто-нибудь не перетянул его на свою сторону.
— И в мыслях не было, — ответил он.
Уилл познакомил меня с сестрой весной 1983 года, когда все мы случайно оказались в Нью-Йорке. Лора гостила у друзей, я же собирался вновь вкусить от яблока[27] после провального дебюта, который несколькими годами раньше принудил меня к поспешному отступлению. Уилл, в Колумбийском университете корпевший над докторской диссертацией, способствовал моей реабилитации: дал временное пристанище и свел с нужными людьми, включая мою будущую жену.
Он сам однажды признался, что за многое был в ответе.
Больничную зелень стен его аккуратного стерильного кабинета оживляли художественные подношения пациентов. Я не собирался говорить о Джелене, но, видимо, свою роль сыграла врачебная обстановка или же нечистая совесть.
— Нужен твой совет, Уилл. На сей раз не профессиональный.
— Жалко денег? — Лицо шурина за громадными очками в роговой оправе было непроницаемым. — Валяй.
— В интернете… я кое с кем познакомился.
Уилл помолчал и расхохотался:
— Ну ты даешь, Эд!
— Так и знал, что ты это скажешь, — спокойно ответил я.
— Извини… просто полный восторг! Закадрить в Сети цыпочку — вот уж от кого не ожидал! Она замужем?
— Зря ты так.
Обычно я все держу в себе. Но если невмоготу, всегда можно излить душу Уиллу, который примет помои. Весьма удобно, когда человек слишком серьезно к себе относится (что мне, говорят, свойственно). После смерти Софи я поверялся ему как другу, а не психиатру, хотя его толкования психологических последствий утраты были безвредны. Но тут другое дело.
— Что, ты обороняешься?
Он пытался шутить, а мне было не до смеха. Я гнул свое:
— Еще год назад я мало что смыслил в интернете. Талдычил Софи о его опасностях, а сам толком не знал, в чем они.
Уилл сгорбился в кресле:
— Прости, Эдди.
— Полиция признала, что не может выследить в сети убийцу… Что ж, теперь я знаю больше.
— Ты рассказывал, я помню. Было сделано все возможное.
— Я говорил, что размещаю объявления на форумах и запрашиваю информацию в сетевых службах. Но я умолчал о том, что тралил интернет под ником Софи — я выдавал себя за нее, надеясь, что охотник клюнет… Это было мукой, но я шнырял по чатам в поисках того, кому встречался Буревестник — это ник Софи. Я общался с кем угодно, приставал к абсолютно незнакомым людям и рассказывал свою историю — знаю, выглядит жалко, но это помогало. Хоть что-то я делал… Вот так я разговорился с одной девушкой. Это не кадреж, Уилл. Ей двадцать пять, она живет в Бруклине, не замужем, воспитательница детсада… Еще удивительно хорошо играет на пианино. Мечтает учиться в парижской консерватории, только не верит, что удастся.
Уилл молча слушал.
На миг показалось, будто передо мной Лора. Внешне они очень похожи. Все Каллоуэи голубоглазы, у всех открытый взгляд, но, в отличие от гибкой светлой сестры, Уилл темноволос и кряжист. У них особая манера кренить голову и одинаковая оценивающая улыбка — еще одна семейная черта, которая говорит об эмоциональной сдержанности и внутреннем покое.
— Мы сразу подружились. Она занятная, живая, потешная.
— Ты с ней встречался? Видел на фото? Говорил с ней?
Я покачал головой.
— Но хоть представляешь, как она выглядит?
— Она прислала свою фотографию… Миленькая…
— Свою ли? — Уилл вздохнул. — Она знает, что ты женат? Сколько тебе лет? Кто ты? Ты же не назвался своим именем, а?
— Слушай, вряд ли ее интересуют мои деньги.
— Иначе не понять, чего ты стоишь, — сухо ответил Уилл. — Так в чем приманка? Полагаю, секс. А для нее?
Против допроса я не возражал. Наверное, мне было нужно, чтобы кто-нибудь задал неудобные, но очевидные вопросы. Только одно он должен был понять сразу.
— Секс тут ни при чем.
Уилл приподнял бровь.
— Просто мы как-то удивительно сладились.
— Эд, — простонал шурин, — у меня куча пациентов, у которых в Сети завязались отношения. И все они «удивительно сладились». Незнакомцы проецируют друг на друга свои грезы и фантазии. Это называется эмоциональной трансференцией. Но нельзя недооценивать обольстительную силу вожделенного письма. Сетевые романы разрушительны.
— Романом тут и не пахнет. В любой момент я могу все оборвать, стукнув по клавише «удалить»… Она тоже.
Уилл был скептичен.
— Лоре говорил?
— Зачем? Я ведь не ухожу из дома. Ты знаешь, я никогда не сделаю ничего, что ранит Лору. Сказал и повторяю: у меня нет другой женщины.
— Тогда зачем рассказываешь?
— Жизнь этой девушки совсем иная, порой я будто с инопланетянкой общаюсь. И все же… Не знаю, с ней я становлюсь самим собой. — Я поерзал на стуле. — Она помогает забыться.
— Это как в поезде открываешь душу перед попутчиком, которого больше никогда не увидишь. — В шурине заговорил врач. — У тебя был тяжелый год, Эд. Понятно, отчего это произошло. Но ты заблуждаешься, полагая, что бывает ни к чему не обязывающая близость. Не хочу проповедовать, но тебе следует…
— Вот и не надо, — оборвал я.
— Ты сам спросил совета. — Уилл снял очки и потер глаза. Я уже настроился выслушать лекцию о кризисе среднего возраста, но получил лишь предостережение: — Возможно, она замышляет шантаж или какую-нибудь аферу. Представь, что будет, если все выйдет наружу.
— Что выйдет-то? Нечему выходить, — спокойно ответил я.
— Ты летишь вслепую, Эд. В Сети ищут не насущное, а грезу, — вот в чем опасность. Просто помни: когда она тебе пишет, ты не видишь ее лица.
Уилл взглянул на часы и откинулся в кресле, забросив руки за голову.
— Твои пятьдесят минут истекли. Меня ждут другие пациенты.
— Очень смешно. — Я выставил средний палец.
— И как ты собираешься найти эту личность? — спросил шурин, провожая меня к двери.
Оказалось, мы еще говорим о девушке.
По дороге из больницы в офис я включил ноутбук и снова проверил почту. Перед тем я отправил сообщение, в котором спрашивал, благополучно ли Джелена прибыла в Вашингтон. Ответ был короткий и беззаботный; не надо было видеть ее лицо, чтобы поверить в ее искренность.
Уилл все не так понял.
озорница: привет, вот она снова я! у меня все хорошо, в поезде всю дорогу спала как бревно, тут пекло, похоже, пробуду здесь неделю вместо двух, надо бежать, не дергайся, эд. джелли
