Владислав Виноградов - Налог на убийство (сборник)
Впервые не сумел постоять за себя, когда его, беспомощного, вытащили из кровати на позор и поругание узкоглазые чурки.
Кайф сломался, везение кончилось. Как бумажный змей, он болтался теперь на ниточке, конец которой был в руках бандосов.
По большому счету, дело было даже не в девчонке с полусотней косичек, на которой Стреляный уже мысленно поставил крест. Дело было в нем самом. Стреляный понял, что стареет. Что для него наступило время утрат.
Именно так он, кстати, мотивировал Вадиму Токмакову свое неожиданное решение подарить ему шпагу:
– Я отдаю вам «Попрыгунью», потому что вы понимаете толк в оружии, а мне нужно привыкать к грядущим потерям.
Вадим, привычно насторожившись, – что стоит за неожиданным подарком, какая просьба за ним воспоследует? – кивнул на Гайворонского:
– С Иваном вы знакомы дольше, вместе работали…
– Иван здесь живет, под боком, и я могу передумать, пожалеть… А вы завтра улетаете.
– Питер от Саратова тоже недалеко.
– Нет, это только так кажется, – возразил Артур Николаевич. Задрапированный в простыню, лысый, маленький, но с резкими чертами лица, он чем-то смахивал на римского сенатора. – Только кажется, будто два часа лета – рядом. На самом деле это все равно, что на другой планете, потому что там у вас, в столицах, совсем другая жизнь.
Из-под тоги римского сенатора сокровенно блеснула сталью «Попрыгунья»:
– Берите и владейте.
– Спасибо…
– «Спасибо» не отделаетесь. С вас – любая монетка, дорогой Вадим. Поскольку холодное оружие дарить нельзя, будем считать, что вы эту шпагу у меня купили, – сказал Стреляный, невольно опустив глаза. Чтобы они его не выдали. Владеть «Попрыгуньей» питерскому оперу придется недолго. С наркомафией, чей девиз: «Смерть сильнее смерти», шутки не проходят.
Токмаков, на котором не было ничего, кроме такой же простыни, как и на Стреляном, смущенно развел руками:
– С монеткой, как видите, сейчас тоже напряженка.
– Ничего, мы же вернемся в комнату отдыха. А пока смело оставляйте «Попрыгунью», здесь у нас все под контролем, и – вперед! Нас ждет тепло, пар. Бассейн. Пользуйтесь всем этим, пока можете! Ведь впереди у каждого – вечный холод и могильный мрак.
Последние слова прозвучали с такой пугающей убедительностью, будто Стреляный уже заглянул туда, где мрак и холод, то есть вперед, по его словам. Несмотря на внешний вид римского сенатора, Артур Николаевич, вероятно, не знал известного изречения римского стоика Сенека, что смерть не впереди у нас, а за плечами – соответственно количеству прожитых лет.
Но сейчас не время было вступать в философские споры.
Вадим с маху воткнул клинок в деревянный пол. Рукоятка шпаги с полукруглым набалдашником для «раушинг-наркоза» еще долго вибрировала, словно «Попрыгунья» укоризненно покачивала головой.
2. Беда и ненависть – в одном ряду
В салоне джипа царил полусумрак и светились огоньки четырех сигарет.
От одного из своих любовников Людмила Стерлигова как-то услышала, что оружие притягивает ненависть, словно магнит стрелку компаса. Автомат, пистолет, нож, любая стреляющая, режущая железяка соответственным образом моделируют психо-энергетические поля биологических объектов. Поэтому не зря уголовники именуют все оружие общим словом «беда». Беда и ненависть – в одном ряду.
Сидя в серебристом джипе «Монтерей» между двумя бандитами, Людмила отрешенно думала, что эта теория прекрасно подтверждается коротким периодом существования СССР. На протяжении всей истории эта страна накапливала и накапливала оружие, обращая против себя ненависть соседей, тоже громоздивших горы смертоносного железа.
Да и начиналась советская социалистическая эпоха с массированного применения оружия – в основном против гражданского населения. От пушки броненосного крейсера «Аврора» до наганов цареубийц в подвале Ипатьевского дома в Екатеринбурге.
В тире Людмиле приходилось стрелять из нагана. Это был отлично сбалансированный револьвер, в отличие от пришедшего ему на смену ТТ. Она бы никогда не выбрала этот пистолет, впрочем, все равно превосходивший современный ПМ по боевым качествам. Но была уверена, что не промахнется даже из него. Джип стоял в темном переулке, а метрах в двадцати – наискосок через улицу Вишневского – была та самая дверь, откуда выйдет человек в тулупчике, как в Саратове по-старинке именовали дубленки.
Внезапная догадка поразила Людмилу. Она вспомнила, как в воскресенье ходила в музей с Киркой и Вадимом. Кирилл капризничал и, как обычно, ревнуя ко всем мужикам, нарочно испачкал дубленку Токмакова мороженым. Она еще сама затирала пятно.
Красное пятно на светлой дубленке, очень похожее на кровь. А что, если?..
Людмила невольно вздрогнула.
– У мадам затекли прекрасные ножки? – раздался слева тонкий голос молодого казаха по кличке Чуй.
Среди троицы бандитов в джипе он был самым противным. Не потому, что лез с руками, а из-за этой слащавой вежливости. Хан, сидевший за рулем, по крайней мере держал рот на замке. Справа от Хана на переднем сиденье высилась гора мяса, именуемая Ноздрей. Он был здесь главным, он угостил Людмилу сигаретой, и он сейчас оборвал молодого:
– Не мельтеши, попугай! Твой номер сейчас шестой. Мадам… Слова какие знает! Она теперь козырная дама. Прихлопнет валета, тогда и сговаривайтесь.
– У нас с вами о другом договор! – подала голос Людмила. – Как только… ну…
– Как только ты уберешь подкумка, – пришел на помощь Ноздря, оборачиваясь, – Скотч сей момент звонит твоей мамаше. Цыганское слово – олово!
– А где он …ну, Скотч?
– До ветру пошел, – рассмеялся Ноздря.
«Цыганское слово» Ноздри действительно было «оловом», как он честно и предупреждал. На самом деле старуху и пацана Ноздря велел запереть в кладовке действительно до звонка Скотча, а потом – включить газ и зажечь только одну из четырех конфорок газовой плиты.
– Ты… это… не менжуйся. С пацаненком все нормально. А тебе еще и «зелени» отслюним. Я баб никогда не кидал!
На мгновение захотелось Людмиле поверить, будто все так и случается. А что такое жизнь незнакомого человека по сравнению с Киркой? Ничто, и никаких терзаний, никаких таких угрызений совести она не испытает. Наверняка тот человек, как они говорят, подкумок, сам по уши замазан в дерьме, тоже был с бандитами заодно. Жальче убить собаку, но…
Но Людмила не зря прошла школу Костоправа, не устававшего повторять, что честным бандит бывает только в одном случае, – когда он мертвый. Во всех остальных – жди подставы, разводки, подлянки. Поэтому всех членов ОПГ – организованных преступных группировок – организованным же порядком следует и уничтожать: в лагерях, газовых камерах и просто отстрелом на месте, не взирая на возраст и пол.
«Ну а если не можешь врага убить, – мудро учитывал Костоправ современные реалии, – сделай его своим другом!»
Голос Костоправа, подсевший от неумеренного курения, очень кстати прозвучал в ушах Людмилы. Сидевший рядом Чуй опять схватил ее за коленку. Но теперь вместо того, чтобы отпихнуть урода локтем, позволила его потной жаркой руке делать все, что заблагорассудится. Одновременно рука самой Людмилы расстегнула замок своей сумочки, так и висевший на перекинутом через плечо ремешке. Ее пальцы уже касались шершавого картона промасленной коробки…
Зоркий Хан заметил в зеркало шевеление на заднем сиденье и отрывисто что-то выкрикнул на своем языке.
Чуй отдернул руку, словно обжегшись:
– Э, постой, ты зачем в сумку лезешь?
Людмила замерла. Мгновенно пересохли губы, язык стал будто чужим, не слушался. Да и что она могла бы ответить бандитам?
В сумочке, которую никто из них и не удосужился проверить, лежала картонная коробка, прихваченная из тайника в тире. А в коробке этой находился смазанный, готовый к ведению огня спортивный пистолет Людмилы Стерлиговой с пятью патронами в обойме и рукояткой, аккуратно подогнанный по женской руке.
3. История стаи ворон
Границы человеческой подлости простираются в необозримые дали. Необозримые и практически неизмеримые, в чем подполковник милиции Стреляный, он же агент Крученый, он же владелец ночного клуба «Клозет» Артур Николаевич, не раз имел возможность убедиться на собственном примере. Еще не остыло место, которое занимала в его постели несчастная девчушка по кличке Бантик, а Стреляный уже подумывал кто заменит ее, свидетельницу унижения.
Более того, его совсем не тянуло заплетать чьи-то там косички. Ну не подлянка ли на самом деле? Зато ему, как это он и говорил Вадиму Токмакову, жаль стало подаренной «Попрыгуньи» – пусть даже владеть ею осталось заезжему оперу от силы час-полтора.
Чудесной метаморфозе, переходу от вселенской печали к умеренной грусти и далее к привычному осторожному оптимизму Артур Николаевич был обязан двум универсальным целительным средствам исконно русского происхождения – бане и водке. Разливая по третьей, самой что ни есть сладкой, – ибо между первыми двумя согласно совершенно секретному наставлению по оперативно-розыскной деятельности и пуля не должна пролететь, – Стреляный сказал:
