Избранные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Дашкова Полина Викторовна

– Он слышит и понимает, – сказал про Ивана фельдшер, – но говорить не может. Как собака. Еду ему давал доктор.

Бритоголовый сделал знак, двое вышли. Остались только фельдшер и еще один, огромный, высокий и толстый, все время молчавший.

– Иван, ты брал что-нибудь сегодня из маленькой комнаты, когда убирал там? – спросил бритоголовый.

Он говорил по-русски, но Ивану было все равно. Когда-то, очень давно, он тоже говорил по-русски с двумя дембелями, Андрюхой и Вовкой.

– Если ты слышишь и понимаешь, то можешь ответить – да или нет. Кивни или помотай головой, – спокойно продолжал бритоголовый. – Ты брал что-нибудь сегодня из комнаты, со стола?

Иван помотал головой и еще рукой сделал знак, чтобы стало совсем уж ясно: нет, не брал.

Его отвели в ту маленькую комнату, показали стол, где сегодня лежала камера. Он вспомнил, что брал какую-то коробочку. Но не мог вспомнить зачем.

– Ты взял отсюда коробку с кассетой и отдал кому-то.

Бритоголовый говорил все еще спокойно, но уже кивнул тому, огромному. Огромный начал бить Ивана. Иван мычал и отрицательно мотал головой.

– Зачем ты это сделал? – продолжал между тем бритоголовый.

Сам он не бил, только спрашивал:

– Тебя попросили это сделать? Доктор давал тебе еду, а потом велел взять со стола коробку?

Иван мычал и мотал головой. Тот, который бил, начал входить в раж. Иван всегда чувствовал такие вещи. Одни бьют, чтобы чего-то добиться, другим просто нравится бить.

– Я знаю, ты привык к боли, – говорил бритоголовый Аслан, – но поверь, я могу сделать так больно, как никто еще тебе не делал.

«Я знаю, ты можешь, – подумал Иван, – но ты не успеешь. На этот раз ты не обманешь Андрюху. Сейчас придут люди и Андрюху у тебя заберут».

– Перестань, Аслан, – сказал фельдшер, – доктор здесь ни при чем. Он подкармливал идиота из жалости. Он не стал бы его просить о кассете. Он ведь не знал ни о встрече, ни о съемке, не видел, кто сюда приезжал. И потом, он ведь врач. Он понимает, что такого идиота ни о чем просить нельзя.

Но бритоголовый не слушал фельдшера. Он сделал знак огромному, чтобы тот перестал бить.

– Я спрашиваю тебя в последний раз. Доктор просил принести ему кассету?

Иван закрыл глаза. Он отдыхал, пока его не били. Он перестал слушать вопросы бритоголового.

«Сейчас придут люди и заберут Андрюху, – думал он. – Ехать придется долго, поэтому надо отдохнуть. Нужны силы. Придется долго спускаться с гор. Дембель Андрюха жив, и ему нужны силы».

И вдруг он почувствовал боль. Так больно ему еще никогда не делали. Боль была совсем новая, шла она не снаружи, а изнутри, из груди, заполняла все тело и не давала дышать. Он не успел понять, что именно с ним делали и как получается, что делают снаружи, а болит внутри. Он не успел понять, потому что боль прекратилась очень быстро.

Стало легко и хорошо. Он увидел, что бежит по большому ровному полю. Босые ноги чуть покалывает свежескошенная трава, пахнет сеном, ветер весело свистит в ушах. Над головой бледно-голубое ласковое небо с мягкими пушистыми облаками.

Демобилизованный солдат Андрей Климушкин бежит по чистому полю домой, в деревню Веретеново Псковской области Великолукского района.

– Ну? И чего ты добился, Аслан? – спросил фельдшер, склоняясь над Иваном и приподнимая ему веко.

– Сдох, что ли? – Ахмеджанов щелкнул зажигалкой и закурил.

– Умер, – кивнул фельдшер, – полетел в свой христианский рай. Хасан тебе спасибо не скажет. Этот раб мог еще месяца два работать. И я тоже не скажу спасибо. Кто теперь будет мыть полы в госпитале?

ГЛАВА 7

Бар «Каравелла» находился на окраине и внешне выглядел как самая затрапезная пивнушка – облезлая дверь, грязноватая лестница, скромная облупленная вывеска. Однако стоило спуститься вниз по лестнице – и уходить уже не хотелось. Внутри было чисто и красиво, народу всегда мало. Пахло шашлыком, который тут же жарился на раскаленных углях. К шашлыку подавалось пиво пяти сортов, не баночное, а настоящее, бочковое, свежее, с пышной пеной. Кроме того, в специальной жаровне пеклась розовая речная форель, которую в бар привозили еще живой и трепещущей.

Отдыхающие заглядывали сюда редко. Мало кого привлекала грязноватая дверь заведения. Но местные любители темного и светлого пива наведывались часто. Два амбала-охранника, один снаружи, другой внутри, следили за посетителями. Случайных, плохо одетых и шумных выпивох сюда не пускали.

Хозяин бара, лощеный молодой абхазец, некоторых гостей встречал широкой улыбкой и теплыми приветствиями, а некоторых – подчеркнуто корректно и холодно. И дело было вовсе не в том, что одни – постоянные посетители, знакомые хозяина, а другие – случайные.

Сейчас за двумя соседними столиками сидели два постоянных клиента, но с первым, маленьким, лысым человеком лет тридцати пяти, хозяин был холодно-вежлив, а со вторым, худым, длинным, сутуловатым, лет сорока – по-домашнему улыбчив.

Первый, маленький, лысый, был известным всей области журналистом-телевизионщиком. Звали его Матвей Перцелай. В бар «Каравелла» он захаживал часто, то с какой-нибудь дамой, а то в одиночестве. Сидел всегда долго, ел много, пива выпивал не меньше трех литров, причем самого дорогого. Однако хозяин никогда не был рад ему и не особенно это скрывал.

Второй, худой, длинный, посещал бар реже, ел мало, пиво пил самое дешевое, не больше литра. Звали его Анатолий Головня. Он служил в милиции в звании капитана. В «Каравелле» появлялся только в штатском, при входе и выходе тревожно озирался по сторонам и еще больше сутулил узкие острые плечи.

Заведение было небольшим, хозяин обслуживал посетителей сам. Форель и шашлык жарил его старик отец, а жена и две дочери занимались кухней, посудой, уборкой и прочей женской работой.

Сейчас хозяин стоял над столом журналиста и с явным нетерпением ожидал, пока тот наконец сделает свой заказ.

– И форели хочется, и шашлычку хочется, – рассуждал вслух Матвей, – и худеть надо. Как быть, Русланчик? – Он растерянно развел руками и поднял глаза на хозяина. Но тот даже не счел нужным улыбнуться в ответ. Стоял и мрачно ждал.

– Знаешь что, Русланчик, побалую я себя, любимого, в последний раз. Форель будем считать закуской, а шашлык – основным блюдом. С завтрашнего дня начну худеть и в твое вкусное заведение – ни ногой. В общем, так. Салатику твоего фирменного, только огурчики-помидорчики пусть покрупнее порежут. Потом форель одну... нет, две. Ну и шашлычку палочку. Да, и пива, конечно, темного, как всегда. Для начала литр.

Казалось, Матвей вовсе не замечает холодности хозяина. В ожидании своего заказа он откинулся на спинку стула и с удовольствием закурил. А Руслан между тем подошел ко второму посетителю, к капитану Головне. Но не для того, чтобы принять заказ.

– Ко мне пройди, – сказал он быстро и тихо, – разговор будет.

Длинная фигура Головни нырнула в незаметную дверь за стойкой бара, между полками, уставленными красивыми бутылками. За дверью находилась маленькая комната без окон, похожая на кладовку. Посередине был пустой круглый стол, покрытый потертой клеенкой. У стола стояла старшая дочь хозяина, пятнадцатилетняя Кристина, полная, застенчивая девочка с длинной черной косой. Она молча протянула Головне радиотелефон, через минуту зазвонивший в его руках. Кристина выскользнула из комнаты, и капитан услышал в трубке хорошо знакомый голос:

– Пойдешь к доктору. Напугаешь легонько, не сильно. Предложишь меня продать. Скажи, мол, признавайся по-хорошему.

– А если он расколет меня?

– Значит, ты дурак. Мне нужно знать, что он ответит на твое предложение. Я хочу проверить его.

– Почему сразу не убить, если не доверяешь? – спросил капитан, зная вспыльчивый и решительный характер своего собеседника.

– Быстрый ты. И злой. Он хороший доктор, он меня с того света вытащил, ночами не спал. Твое дело – выполнить. Решать буду я, обойдусь без твоих советов. Потом все скажешь Руслану. Я сам звонить не буду.