Стив Мартини - Лучший телохранитель – ложь
Большую часть жизни Никитин посвятил тому, что хранил бомбу и готовил ее к выполнению задачи. В молодости устройство служило делу революции. То, что Хрущев не смог использовать его по назначению и не поделился этой мощью с кубинскими товарищами, привело Никитина в ярость. Революция в его представлении была идеалом, чистым и незапятнанным. Яков никогда не предавал свою страну. Наоборот, это ее руководители отказались от дела революции. И несмотря на все долгие годы, которые он был вынужден скрываться, Яков Никитин в душе оставался солдатом.
Но сейчас он был стар, чувствовал себя в тупике. Он продолжал жить только для того, чтобы снова побыть с дочерью, снова увидеть ее, поговорить с ней, обнять ее. Ему хотелось встретиться со своей внучкой Катей, которую он видел лишь однажды, когда та была совсем крошкой. Но он вел о ней долгие разговоры с Мариселой, задавал бесконечные вопросы, рассматривал ее фотографии. Все это теперь было потеряно, осталось там, в его домике в военном лагере. В ту ночь, когда Марисела уехала оттуда, он плакал, как ребенок. Что-то сломалось в нем. Он боялся за нее и не мог дождаться, когда же снова сможет поговорить с ней по телефону.
Сейчас он балансировал по краю между долгом и желанием сбежать.
Никитин знал, что сделка с Алимом невозможна. Попытаться пойти на нее означало накликать скорую смерть. Разве можно договориться с дьяволом? Как только Алим будет знать, что бомба готова к применению, он вынет пистолет, и жизнь Якова оборвется. Бывали моменты, когда старик ловил себя на мысли, что готов убить этого человека, однако ему ни разу не пришло в голову воспротивиться применению бомбы.
Отказаться от этого означало предать все, чему он посвятил все эти годы. Ради этого он отказался от своей семьи. Бомба, конечно, не могла заменить ему детей, но временами он чувствовал, как в ней бьется жизнь, зародыш новой революции.
Какое-то время он изыскивал в голове способ, как выполнить свой долг и суметь снова увидеть дочь. И понял, что ему нужно было время.
Яков стал осматривать бомбу через раскрытую боковую стенку деревянного ящика, будто бы проверяя устройство на наличие внешних повреждений, как распорядился Алим.
Никитин солгал ему. Бомбу можно было транспортировать, ничего не опасаясь. Предохранительное устройство было разработано с большим запасом прочности. Ведь в качестве средства доставки боеголовки можно было использовать самолет МиГ без экипажа или крылатую ракету, запускаемую с рампы, примерно так же, как запускались ракеты-снаряды «Фау-1». При этом гравитация и кинетические удары воздействовали бы на боеголовку при запуске с силой в три-четыре раза большей, чем это было бы при столкновении или любом другом происшествии при транспортировке.
Предохранительное устройство предотвращало спонтанное возникновение цепной реакции при случайном выстреле устройства пушечного типа. Но такое почти не могло произойти при отсутствии заряда кордита в стволе пушки в казенной части. А последнее мог допустить только полный идиот, ведь подрывной заряд следовало устанавливать непосредственно перед применением устройства.
Для Никитина наличие предохранителя в устройстве имело единственную цель: оно делало его незаменимым и, следовательно, позволяло сохранить жизнь. У старика было и еще одно преимущество: только он мог определить, задействован механизм предохранения взрыва или нет.
— Он хочет знать, нет ли где-либо повреждений.
Неожиданно раздавшийся за спиной голос заставил Никитина вздрогнуть. Он оглянулся и увидел нависшее над ним лицо переводчика, который стоял в ярких солнечных лучах прямо около открытой двери контейнера.
— Нет, похоже, что все в порядке. Просто мне нужно проверить еще несколько деталей.
— А потом можно будет доложить ему, что устройство находится в рабочем состоянии? Вы уверены?
— Да, уверен. — Яков разговаривал из ящика, не выглядывая наружу. Не услышав дальнейших комментариев, он высунул голову и увидел удаляющуюся фигуру переводчика примерно в двадцати футах от себя. Тот шел по палубе в обратном направлении, в сторону мостика.
Никитин снова повернулся к бомбе. С помощью взятого у переводчика карманного фонарика он проверял, чтобы специальный желобок к предохранительному проводу был уложен правильно, на четверть поворота, девяносто градусов в направлении по часовой стрелке. Проверив это, он взялся за провод и повернул его против часовой стрелки до тех пор, пока предохранительный желобок не стал проходить прямо напротив.
Очень осторожно, чтобы не прервать хрупкую связь между проводом и предохранительным диском, Яков освобождал провод, ослабляя его по направлению к себе, пока на нем не показалась нарисованная тонкая красная линия, прямо рядом с устройством. Теперь диск был освобожден, и его можно было доставать из ствола пушки. Он хранился в отдельном контейнере, прикрепленном изнутри к корпусу бомбы. Повторная установка предохранителя в стволе потребовала бы как знания всех параметров установки, так и безупречно искусной работы рук, навыков, которые Никитин, как он думал, вполне мог растерять за эти годы.
Яков вынырнул из ящика, закрыл деревянную стенку и плотно закрепил ее винтами.
Он выполнил свой долг солдата и подготовил бомбу к применению, хотя и не собирался пока информировать об этом Алима. Лучше всего было бы в самый последний момент послать ему сообщение или передать весть с кем-либо другим. Сам Яков теперь мог бы спокойно бежать и присоединиться к семье. Если, конечно, он сумеет найти способ, как это сделать.
Глава 56
На борту самолета «Гольфстрим» имелось множество разнообразных вещей, но, к сожалению, отсутствовала телефонная связь. Второй пилот, который заметил, как я пытался поговорить с Гарри при взлете, велел мне выключить телефон. Его сигнал может помешать работе бортовой аппаратуры.
Через час после взлета пассажиры расселись по местам. Две другие пары опустились в свои кресла и приготовились к длительному путешествию. Мы с Германом, расположившись в хвостовой части, пытались объяснить Мариселе, с чем ей пришлось бы столкнуться, если бы она вернулась в квартиру Лоренцо.
Сначала она не верила, что он мертв, а потом, когда наконец смирилась с этой мыслью, принялась обвинять себя в том, что привела к двери его дома киллера.
— Вы не поняли, — объяснил я. — Лоренцо снабжал их информацией за деньги. — И я показал ей факс.
Когда она прочитала текст, ее взгляд остался прикованным к имени, написанному внизу.
— Да, так и есть. Я помню. Я слышала только один раз, но его имя действительно Афунди. Я точно слышала его. Просто не могла вспомнить раньше. Но почему? Зачем было Лоренцо работать на них?
— Причина является старейшей в этом мире, — пояснил Герман, — деньги.
— Хотите сказать, что за несколько долларов он продал жизнь Кати?
— Возможно, он не знал, что они собираются убить ее. Но не думаю, что не знал о том, что ждет Пайка после того, как он указал на него.
— А как он нашел таких людей? — спросила женщина.
— Он имел дела с теми же людьми, с которыми общался и ваш отец, — сказал я.
— Да, но у моего отца не было выбора.
— Независимо от причин результат может быть одним и тем же. Но нам нужна ваша помощь.
— В чем?
— Мы не знаем в лицо ни Алима, ни вашего отца. Мы должны найти их и проследить, где находится контейнер, не дожидаясь, когда власти остановят их. Если мы этого не сделаем, очень много людей умрет. Вы понимаете?
Она не ответила, а просто посмотрела мне в глаза:
— Я не верю в то, что мой отец способен сделать что-то подобное.
— Возможно, как вы говорите, у него нет выбора. Если это так, то мы сделаем все, чтобы помочь ему обрести свободу.
Она снова посмотрела на меня, потом кивнула в знак согласия:
— Тогда я помогу вам.
— Прекрасно.
Через три часа мы приземлились в аэропорту города Мехико, где должны были сойти первые пассажиры. Я сказал пилоту, что мой сотовый телефон неисправен, и спросил его, можно ли отправить сообщение по бортовому радио моему другу в Сан-Диего. Естественно, я не мог ничего говорить о бомбе. В этом случае у парня наверняка глаза вылезли бы на лоб, а я немедленно оказался бы под арестом.
Вместо радио пилот протянул мне свой мобильный телефон. Я взял его и прошел в хвост салона, чтобы никто не слышал наш разговор.
Рабочий день уже кончился. Офис наверняка был закрыт, поэтому я открыто позвонил на обычный сотовый номер Гарри. Если бы у меня был номер телефона Райтага, я позвонил бы сразу ему.
Гарри не отвечал. Не уверен, что он вообще продолжал носить свой сотовый телефон с собой. Гарри ненавидит копов. А зная о том, что его подслушивают агенты спецслужб, он наверняка предпочел бы спустить аппарат в сортир.
