Рэймонд Чандлер - Золотые рыбки
Торопиться, похоже, не было надобности. Раш Меддер придет в себя и, наверное, освободит девушку. Но они ничего не знают про Вестпорт. Закат при них не упоминал об этом городишке. Те двое о нем не знали, когда появились в Олимпии, а то сразу подались бы сюда. А если бы они подслушивали под моей дверью в отеле, то знали бы, что я был не один. И тогда вели бы себя по-другому, когда ворвались в номер.
Времени у меня достаточно. Поэтому я проехал к причалу и осмотрел его.
Там были рыбные лавочки, питейные заведения, крохотные бордели для рыбаков, бильярдная, зал с игральными автоматами и «живыми картинками». Ниже, около воды, в огромных деревянных баках кишела рыба, приготовленная для приманки.
Слонялось там и порядочно бродяг, и если б кому-то пришло в голову их зацепить, то это ему, очевидно не прошло бы даром. Не увидел я только блюстителей порядка.
Потом я поехал на холм, к желто-белому дому. Он стоял отдельно, кварталах в четырех от ближайшего жилища. Перед домом – цветы, подстриженный зеленый газон, сад, украшенный декоративными камнями. Женщина в коричнево-белом сатиновом платье опрыскивала растительную тлю из пульверизатора. Я подождал, пока моя куча металлолома успокоится, потом вышел и снял шляпу.
– Мистер Уоллес живет здесь?
У женщины было приятное лицо, спокойный, твердый взгляд. Она кивнула головой.
– Вы хотели бы его увидеть? – спросила она спокойным, твердым голосом с хорошим произношением.
Она мало походила на жену человека, который ограбил поезд.
Я представился и сказал, что о рыбках ее мужа мне рассказали в городе.
Еще я добавил, будто меня интересуют редкие виды золотых рыбок.
Женщина поставила опрыскиватель и вошла в дом. Вокруг меня жужжали пчелы. Большие мохнатые пчелы, которые не боятся холодного морского ветра.
На песчаную отмель накатывались волны, их шум напоминал далекую неземную музыку. Северное солнце казалось каким-то поблекшим, его лучи не грели.
Женщина вышла из дома, оставив дверь открытой.
– Он наверху, поднимитесь по лестнице, – сказала она.
Я обошел несколько старых кресел-качалок, стоящих между клумбами, и вошел в дом человека, укравшего когда-то Линдеровы жемчужины.
Глава 10
В большой комнате аквариумы стояли всюду: часть из них двумя ярусами на полках с подпорками, большие овальные – в металлических каркасах, одни подсвечивались сверху, другие – снизу. Водоросли беспорядочными гирляндами покачивались за грязным стеклом, а вода имела какой-то призрачный зеленоватый цвет. В ней плавали рыбки всех цветов радуги.
Были там рыбки длинные, тонкие и похожие на золотые стрелы, японские вулехвостые, за которыми тянулись фантастически большие хвосты, неоновые рыбки, прозрачные, словно цветное стекло, крохотные чупли в полдюйма длиной, редкостные золотые рыбки, большие и нескладные китайские телескопы с выпученными глазами, жабьими мордами и плавниками, которые двигались в зеленоватой воде, словно ноги, толстяка, торопящегося на обед.
Больше всего света падало из большого окна в потолке. Под этим окном возле голого деревянного стола стоял высокий сухопарый мужчина. В левой руке он держал трепещущую красную рыбку, а правой сжимал лезвие безопасной бритвы, обернутое с одной стороны лейкопластырем.
Он взглянул на меня из-под густых бровей. Глаза у него были глубоко запавшие, бесцветные, мутноватые. Я подошел ближе и посмотрел на рыбку в его руке.
– Грибок? – поинтересовался я.
Мужчина медленно кивнул головой и сказал:
– Белый грибок. – Потом положил рыбку на стол и заботливо расправил ее спинной плавник. Он был общипанный и раздвоенный, а на его потрепанных краях белел какой-то налет. – Белый грибок, – повторил хозяин. – Это не так страшно.
Я подправлю этого парня, и он будет здоровехонький. Чем могу служить, мистер?
Я покрутил в руке сигарету, улыбнулся ему и сказал:
– Они как люди. Я имею в виду рыбок. Тоже болеют.
Он прижал рыбку к столу и подрезал рваный край плавника. Потом расправил хвост и подрезал и его. Рыбка перестала биться.
– Одних удается вылечить, – отозвался мужчина, – других – нет.
Невозможно, например, вылечить болезнь плавательного пузыря. – Он поднял на меня глаза. – Если вы думаете, что ей больно, то ошибаетесь. Рыбку можно убить, но сделать ей больно, как человеку, невозможно.
Он отложил лезвие, смочил ватку жидкостью сиреневого цвета и закрасил ею обрезанные края плавника. Потом погрузил палец в баночку с вазелином и смазал им ранки. После этого пустил рыбку в маленький аквариум у стены, и она спокойно поплыла, очевидно, довольная.
Худощавый мужчина вытер руки, сел на край скамейки и уставился в меня своими безжизненными глазами. Когда-то, очень давно, он был, наверное, красивым.
– Интересуетесь рыбками? – спросил он. В голосе его слышался отдаленный, осторожный гомон тюремной камеры и тюремного двора.
Я покачал головой.
– Не очень. Это только повод. Я приехал издалека, чтоб увидеться с вами, мистер Сайп.
Он провел языком по губам, не спуская с меня глаз. А когда заговорил снова, голос у него был мягкий и усталый.
– Моя фамилия Уоллес, уважаемый.
Я выпустил кольцо дыма и проткнул его пальцем.
– А для моего дела вы мне нужны как Сайп.
Он наклонился вперед, опустил руки между расставленными костлявыми коленями и сжал пальцы. Большие узловатые руки, которые когда-то переделали много тяжелой работы. Голова чуть дернулась вверх, глаза холодно смотрели из-под мохнатых бровей. Но голос его оставался мягким.
– Давно ко мне не наведывались легавые. По крайней мере не лезли с разговорами. Чем ты сейчас занимаешься?
– А угадай, – сказал я. Его голос стал еще мягче.
– Послушай, легавый, я тут живу тихо, спокойно. Меня больше никто не трогает. Я получил амнистию прямо из Белого дома. Забавляюсь себе золотыми рыбками, а человек проникается чувством к тем, за кем ухаживает. Я никому на свете ничего не должен. Я свое заплатил. У моей жены хватит денег для нас обоих. Все, чего я хочу, – это чтоб меня оставили в покое, легавый. – Он замолчал, покачал головой и добавил:
– Меня больше не обманешь. Довольно!
Я ничего не ответил. Только легонько улыбнулся.
– Теперь до меня никому нет дела, – продолжал хозяин. – Я получил амнистию от самого президента. Я хочу только одного: чтоб меня оставили в покое.
Я покачал головой, все еще улыбаясь.
– Это – единственное, чего ты не дождешься. Пока сам все не отдашь.
– Послушай, – мягко проговорил он, – ты, наверное, новенький в этом деле.
Тебе еще все кажется интересным. Ты хочешь сделать себе имя. Но на мне это висит уже двадцать лет, и ко мне приходило много больших людей, некоторые из них были даже очень умные. И они поняли: у меня нет ничего, кроме того, что принадлежит мне. Да никогда и не было. Все досталось кому-то другому.
– Почтовому служащему, – бросил я. – Ну, конечно!
– Послушай, – так же мягко продолжал Сайп, – я свое отсидел. Я знаю все входы-выходы. Знаю, что вы так просто не успокоитесь, во всяком случае до тех пор, пока еще жив человек, который может что-то вспомнить. Я знаю, время от времени ко мне будут присылать какого-нибудь гада, чтоб он снова все это копал. Ну и ладно. Я не обижаюсь. Ну, а теперь, что мне сделать, чтоб ты убрался?
Я покачал головой и посмотрел на рыбок, которые равнодушно плавали в своих больших уютных аквариумах. Я почувствовал усталость. Эта тишина вызывала в моем мозгу образы-призраки – призраки давно прошедших дней.
Поезд, грохочущий сквозь темноту, засада в почтовом вагоне, вспышка выстрела, мертвый почтовый служащий на полу, тихое журчанье воды из бака и человек, которому удалось девятнадцать лет хранить тайну. Почти удалось.
* * *– Ты сделал одну ошибку, – неторопливо начал я. – Помнишь парня по имени Шелушитель Мардо?
Он поднял голову. Я видел, как он старается что-то вспомнить. Но это имя ему, кажется, ничего не сказало.
– Ты знал этого парня в Ливенворте, – сказал я. – Коротышка сидел за то, что раздваивал двадцатидолларовые банкноты и подклеивал фальшивую вторую сторону.
– Угу, – отозвался Сайп. – Помню.
– Ты рассказал ему, что жемчужины у тебя, – сказал я.
Но Сайп, как видно, не верил мне.
– Наверное, я пошутил тогда, – медленно, как-то опустошенно проговорил он.
– Возможно. Но слушай дальше. Сам он так не думал. Не так давно он побывал в этих краях с приятелем по кличке Закат. Они тебя где-то увидели, и Шелушитель тебя узнал. И начал шевелить мозгами: как бы, дескать, немножко подзаработать? Но парень не мог и дня прожить без кокаина, да еще и разговаривал во сне. Вот одна девушка и узнала про шарики. А потом еще одна девица в компании с одним адвокатиком поджарили Шелушителю пятки, и теперь он мертв.
Сайп уставился на меня немигающим взглядом. Мор-Щинки в уголках его рта углубились.
